Парадоксы Младшего Патриарха - Раткевич Элеонора Генриховна (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
– А что, – изрек Ирхада, осушив чашку. – мне нравится. Да.
Это я уже потом понял, что говорил он вовсе не о напитке. А тогда не до него мне было. И не до вина, и не до старичка увечного. Тогда я маялся. Я рассказывал, а меня расспрашивали. Я рассказывал, а меня расспрашивали. С самого первого дня. И на какой помойке мастер Дайр меня подобрал, и как к делу приставил. И за что я на Тхиа взъелся – в подробностях. И как именно я его измордовал – в подробностях. И о чем я думал, тогда и потом – а вот это, юноша, еще подробнее. И как мастер Дайр объявил мне свою волю – точнее, юноша, точнее, подробнее… О таком не то, что рассказывать – вспомнить, и то со стыда сгоришь. Но мне не стыдно было, а жутко. Чужим, незнакомым голосом я рассказывал о чужом, незнакомом человеке, с тошнотворной дотошностью припоминая его поступки и мысли. А уж когда настал черед повествовать о моих выходках на поприще мастера, я и вовсе перестал понимать, кто я и где я. Изредка только вина отхлебывал слабенького, чтобы в глотке не пересохло.
– Странная у вас манера наказания назначать, – посмеивался Ниран, не зная, что повторяет юного наглеца Тхиа почти дословно.
– Поощрения тоже, – откровенно веселился Хайет.
От их замечаний я совсем смешался. Чуть было не брякнул, что на помойке манерам не учат, так что прошу любить и жаловать, каков уж есть. Едва удержался.
– А почему с младшими учениками не старшие занимаются, а сам мастер? – уставясь на меня рыбьими глазами, поинтересовался Ахану. – Прошу объяснить поподробнее.
Подробнее ему, видите ли! Просит он! Просит, как же. Так не просят – приказывают.
Но замешательство мое от его, с позволения сказать, просьбы, миновало, будто и не было. До сих пор меня спрашивали по большей части о том, что сам я полагал случайностью. Играми судьбы. Прихотью мироздания. Но в том предпочтении, которое я отдал новичкам, не было ничего случайного. Обдуманный, осознанный выбор. Слишком долго я размышлял, прежде чем принять решение, чтобы сейчас замедлить с ответом.
– Потому что это правильно, – без колебаний ответил я. – Знаете, как маски для священных представлений делают?
Я, само собой, не стал еще раз повторять, что помойка моя находилась вблизи храма Бога-покровителя города. Хорошее место. Самая хлебная помойка в окрестностях. Храмовые служки туда столько объедков выносили… если бы попрошайки постарше нас, малышню, не грабили, так я бы, пожалуй, и не голодал. И побираться если – тоже место хорошее. Особенно если день праздничный. Прихожан в храм идет много, кто-никто, а подаст. И в смысле разговоров тоже очень поучительно. Спрячешься от других крысенышей помоечных возле храмовой ограды, так поневоле такого разновсякого наслушаешься. Там я про маски у услышал ненароком. Патриархам я, понятное дело, говорить об этом не стал. Кстати – а точно ли я помянул, что за свалка меня пригрела… или все-таки нет? Не помню. Ну и ладно. Сказал – так и пес с ней, а не сказал – пусть господа Патриархи сами гадают, откуда я такой умный выискался, что даже вот про маски храмовые знаю, хотя вроде и не положено мне, и узнать неоткуда. А, проваль – можно подумать, мне дела другого нет, кроме как о помойке родной вспоминать.
– Режут маску из дерева, – сообщил я. – И маска – не лицо. Она высечена раз и навсегда. Она не может улыбнуться или нахмуриться. маска она. А во время храмовой пляски она должна и улыбаться, и хмуриться, и много всякого разного делать. Плясун голову повернет, свет по-новому на ней заиграет – вот она и улыбнется. О том, что плясуны эти – умельцы отменные, речи нет. А вот маска… будь ты хоть лучшим плясуном, но если маска жить не может, тебе ее не оживить.
Ахану слушал меня с таким недоуменно-скучающим видом, что я волей-неволей начинал сердиться. Что-то во мне бунтовало против его терпеливой снисходительности – и речь свою я затягивал намеренно. Чтобы позлить его, как он разозлил меня?
Не знаю.
– Вот поэтому, – продолжал я, – заготовку для маски режет мастер, а уж до ума ее довести можно доверить и ученикам. Если где щербинка окажется, или другая какая оплошность, можно и подклеить, и зашлифовать. Но если неправильно вырезана основа, маска жить не будет.
– Ты хочешь сказать… – азартно подался вперед Хайет.
– Что основу должен вырезать мастер, – заключил я. – Так я и делаю. И впредь собираюсь.
– Об этом стоит поразмыслить, – без особой убежденности в голосе протянул Ахану.
– Стоит, – внезапно подал голос выцветший от старости калека. – Да. Вот если бы меня так учили, это бы колено у меня сейчас не скрипело, – и он вытянул вперед свою левую ногу.
Меня так холодом и обдало. В эту сторону колени не гнутся!
– Учитель мой, помнится, ярких учеников любил, – как ни в чем не бывало, пустился в воспоминания Ирхада. – Да. Ярких. Очень помнится, мальчики блестящие были. Яркие, да. И очень к новичкам невнимательные. Кто если не так дышит или не так ходит. Или спину если держит неправильно. Не замечали. Да. А может, и просто разницы не видели. Ученик ведь не все приметит, что мастеру сразу видно. Мастер когда уже мной сам занялся, у меня основа была вырезана неправильно. Раз и навсегда. шлифуй, не шлифуй… неправильно. Вот за эту неправильность меня тот костолом и уцепил. Это любопытно.
– Да, Патриарх Ирхада, – Ахану склонил голову, и в его тоне слышалось исступленное уважение.
Я посмотрел на него… на Нирана и Хайета… на Ирхаду, наконец. На Ирхаду, близоруко моргающего седенькими ресничками…
Как я ни в кого из них кувшином или там миской не запустил, до сих пор понять не могу.
А Патриархи обо мне словно бы и позабыли. Покуда я сопел, как больной конь, приходя потихонечку в себя, они переговаривались вполголоса, как ни в чем не бывало.
– Хороший мальчик. Да.
– Мальчиками они все хорошие… а вот что из этих хороших понавырастает…
– Можно подумать, у нас есть другой выход…
– Ну, школу прикрывать, если вдуматься…
– Если вдуматься – не за что. Конечно, если вдуматься.
– Да нет, несерьезно это. Конечно, спасибо Дайру преогромное, но…
– А что, и спасибо. Выбрал он правильно. И сам он мужик правильный, опытный. Если военачальник в пал в бою – опытный воин просто обязан суметь навскидку выбрать того из новобранцев, кто сумеет заступить на его место. А иначе битва проиграна.
– Положим, в бою никто не пал.
– Тем более.
– Ну хорошо, выбора у нас нет, Дайр его за нас сделал. А вот как сломается выбранный во время Посвящения – тогда что?
– Не сломается. Да.
Мне сделалось зябко. Я теперь лишь понял, что Патриархи обсуждали меня. И не только меня. Каким-то непостижимым образом речь шла о судьбе Королевской школы. И зависела эта судьба почему-то опять же от меня. От того, что я сделаю… или не сделаю.
– По одному человеку обо всей школе судить хотите? – тяжелым, неподъемно тяжелым языком вымолвил я. – Не много ли берете на себя, господа Патриархи?
– Сообразительный юноша, – никуда особо не глядя, благодушно произнес Ниран.
– На себя, заметьте, берем, а не на него валим, – с язвительным бесстрастием добавил Ахану. – Точно, что сообразительный.
Хайет ничего не сказал, улыбнулся только – но от его улыбки у меня потеплело на душе. Самую малость.
– Мы так много на себя уже взяли, – вздохнул Ирхада, – что еще один раз всего ничего и добавит. Да.
– Значит, решено? – выдохнул Хайет, и лицо у него вдруг сделалось такое, словно его сей момент Боги заживо в рай потащат: на небеса попасть охота, а вот помирать – ну ни капельки.
– Конечно, – благодушно ответил Ниран, сомкнув кончики пальцев. – Иначе ведь и быть не может. Так зачем попусту время тянуть?
– Когда? – так же моляще-жадно произнес Хайет.
– Да хоть сейчас, – ответствовал Ниран.
– Завтра, – холодно возразил Ахану. – Завтра вечером. И никак иначе.
Опять господа Патриархи судили и рядили о моем будущем, меня не спросясь. и не только о моем. Что-то они такое собирались совершить… что-то, неведомое мне.
