Дочь Велеса (СИ) - Шафран Пан (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Ничего, брат, все уже позади, — успокаивающе произнес Добрыня, незаметно вытаскивая нож. Раненый вдруг замолчал, прекратил кривиться и чистым, незамутненным взглядом посмотрел на Добрыню.
— Убей! Убей эту тварь! — попросил он. — Она ребят сожрала, меня… Она всех сожрет. Убей…
Новая волна спазмов выгнула страдающее от невозможной, нечеловеческой боли тело мужчины.
— Ты можешь ему помочь? — безнадежно спросил Ялику Добрыня, глядя ей прямо в глаза.
— Я… Я не знаю, что это, — призналась та. — Никогда такого не видела.
— Ясно, — коротко бросил здоровяк и прежде, чем ворожея успела его остановить, с размаха вонзил нож в ухо страдающего. Сверкнувший в неярком свете клинок с каким-то противоестественным, мерзким хрустом вошел в череп. Мужчина судорожно дернулся последний раз и затих. На его лице застыла странная улыбка, будто бы он в оставшееся мгновение своей жизни испытал ни с чем не сравнимое облегчение, избавившись наконец от невыносимой боли, нещадно терзавшей измученную плоть и сознание.
Добрыня аккуратно прикрыл умершему остекленевшие, лишенные искры жизни глаза.
— Он бы все равно умер, — словно оправдываясь за содеянное, пояснил здоровяк, вставая. — Незачем множить страдания.
— Может, и так, — тихо пробормотал Ялика, уставившись в пол. Хладнокровный взгляд дружинника стал ей неприятен. Было в нем что-то отталкивающее, неправильное. От человека, только что собственноручно оборвавшего жизнь боевого товарища, ждёшь чего угодно, но не решительной отчужденности.
Добрыня понимающе вздохнул.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — произнёс он наконец, когда напряжённая тишина сгустилась настолько, что тихое, вкрадчивое потрескивание свечей стало вдруг подобно оглушительному грому. — Но не ради твоего осуждения я тебя позвал. Смотри.
Тело мёртвого дружинника вдруг дернулось, выгибаясь дугой. Рот раскрылся в беззвучном крике, исторгнув из чрева мертвеца призрачное сияние. С отвратительным чавканьем голова мертвеца отделилась от туловища, упала на пол и подкатилась к ногам испуганно взвизгнувшей ворожеи. Широко распахнутые, остекленевшие, подернутые мутной пеленой глаза безучастно уставились на обмершую девушку.
«Совсем как у того безумца на площади», — отстранённо подумала Ялика, некстати вспомнив незрячий взгляд Тихомира. Обезглавленное тело забилось в конвульсиях. Грудь мёртвого дружинника, будто бы от противоестественного, невозможного дыхания, то раздувалась, с трудом умещаясь в сковывающей её прирост кольчуге, то безвольно опадала. С печальной обреченностью звякнула не выдержавшая металлическая сетка доспеха, уступив чудовищному напору обезумевшей плоти. Что-то мерзко хрустнуло, ломаясь. Невероятно раздувшаяся грудная клетка мертвеца лопнула, и из образовавшегося разлома хлынули потоки чёрной пузырящейся слизи. Внутри ужасающей раны, среди ошметков плоти и осколков переломанных ребер, заворочалось нечто пугающее, пытаясь выбраться из своего кошмарного вместилища.
Ялика с трудом подавила крик ужаса и отвращения, разглядев создание. Она уже видела похожее существо раньше. На одиноком хуторе, сожженном Мортусом. Правда, тогда оно было куда больше и массивнее. Вестник запредельного, иномирового кошмара, не знающий ни жалости, ни пощады, ни сочувствия, ни снисхождения, столь же ненасытный, как и его хозяин. С той лишь разницей, что пищей для одного служила мертвая плоть, а другому не хватило бы и целого живого мира, чтобы унять вечный голод.
Походившее на лишенную шерсти крысу создание агрессивно зарычало, скалясь частоколом изогнутых клыков, и злобно уставилось на отшатнувшуюся назад Ялику. Казалось, оно узнало ворожею. Удовлетворённо взрыкнув, чудовище прыгнуло.
Не ожидавший ничего подобного Добрыня только и смог, что оттолкнуть оцепеневшую девушку в сторону, отчего та, неловко споткнувшись, растянулась на дощатом полу.
Разочарованно скуля, существо проворно развернулось и приготовилось снова напасть.
Словно из ниоткуда возникший кот бесшумно налетел на крысеныша-переростка и, вцепившись тому зубами в горло, начал раздирать когтистыми лапами безволосую шкуру. В одно мгновение все было кончено. Перекусив гортань существа, меша оставил недвижимый труп противника и принялся отхаркиваться, с отвращением сплевывая черную кровь, заполнившую пасть.
— Ты это хотел показать? — задыхаясь от возмущения, спросила Ялика, поднимаясь с пола. — Не трогай!
Услышав гневный окрик ворожеи, Добрыня, собравшийся было за хвост поднять труп создания, немедленно отдернул руку.
— Он, — здоровяк бросил сумрачный взгляд на изуродованные останки товарища, — не единственный, кто ушёл живым от напавшей твари. Был ещё один. Умер до того, как я успел хоть что-то вызнать. Тоже после смерти превратился в страховидло. Поэтому-то за тобой и послал, едва понял, что и второй не жилец. Ялика, кивнув и сочувственно глядя прямо в глаза отчего-то замявшегося Добрыни, произнесла:
— Наверняка подумал, что если я не помогу, то ты спасешь хотя бы его душу, убив до того, как он обратится.
Здоровяк промолчал, но глаза не отвел. Взгляд Добрыни снова сделался твёрдым и собранным. На скулах заиграли желваки.
— Ты ведь видела этих тварей раньше? — с пугающей настойчивость в голосе спросил он.
— Да, видела, — не стала отпираться ворожея.
— И?
Ялика задумалась. Неужели жертва Мортуса оказалась напрасной? Он так и не смог освободиться от оков своего греха, надолго ставшего для него невыносимым проклятием? А ненасытное чудовище, затаившееся где-то за гранью приговоренного мира, вновь протянуло свои лапы к содрогнувшейся от животного ужаса реальности? Нет, она своими собственными глазами видела, как величественная Мара увела за собой освобожденного Мортуса в вечное царство смерти. Видела, как рухнули цепи, накрепко сковывающие его душу. Видела, как разрывалась связь между ним и тем чудовищем, что, подобно кукловоду, прячущемуся за ширмой, обрекла этого несчастного человека на вековечное служение, умело дергая за ниточки жажды неотвратимой мести и безграничного отчаяния.
Врата должны быть наглухо запечатаны.
Однако смердящий изуродованный труп воина и вылезшее из его заживо сгнившего чрева кошмарное создание красноречиво говорили об ином. Только на этот раз жаждущий разрушения вечно голодный монстр, притаившийся где-то за пределами реальности, нашёл иную лазейку.
— Добрыня, ты узнал, где напали на твоих ребят? — спросила Ялика наконец.
Нахмурившийся здоровяк покачал головой.
— Первый умер, так и не сказав ни слова, — горько произнёс он и, запнувшись, добавил, — Что со вторым случилось, ты и сама видела.
— Значит, лошадь вынесла… — задумчиво протянула ведунья. — Ее и спросим.
— Ты умом тронулась? — округлил глаза Добрыня.
— Может и тронулась, — неопределённо пожала плечами Ялика. — Лошадь где, спрашиваю? Я ведунья, как-никак. Иль запамятовал?
Когда забившаяся в дальний угол стойла перепуганная кобыла рыжей масти, несмотря на все ласковые уговоры, наотрез отказалась подойти ближе, Ялика уверенно перелезла через ограду. Лошадь истерично заржала, вставая на дыбы.
— Тихо, моя хорошая, — принялась уговаривать ее ворожея, протягивая кобыле раскрытую ладонь с припасенным лакомством.
Кобыла недоверчиво шевельнула ушами, всхрапнула и во все глаза уставилась на медленно приближающуюся ворожею.
— Не бойся, — едва слышно прошептала Ялика, делая ещё один аккуратный шажочек. То ли ласковые увещевания девушки подействовали, то ли угощение оказалось слишком заманчивым — но лошадь вдруг успокоилась и позволила аккуратно погладить себя по морде.
Обрадованная Ялика тут же что-то зашептала ей на ухо. Слушая девушку, кобыла то прядала ушами и тревожно всхрапывала, то вдруг, будто соглашаясь, качала головой. Скептически настроенный Добрыня, ждавший на дворе, не поверил своим глазам, когда ворожея вышла из конюшни, торжествующе ведя под уздцы оседланную лошадь. Ту самую, что ещё совсем недавно чуть не затоптала конюха, безуспешно пытавшегося успокоить перепуганное животное.
