Безымянный (СИ) - Ермишкин Михаил (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Да нет, — отвечал я, — в тряпицу он был завёрнут… кстати говоря, забыл я её Темару отдать: хорошо, ты мне об этом напомнила, Марта, завтра с утра и отдам.
— Ну вот, — один из солдат попытался шлёпнуть её по заднице, но женщина, несмотря на всю свою полноту и кажущуюся нерасторопность, ловко увернулась, — хоть чего-то хорошего добилась вопросами своими дурацкими!
Они оба расхохотались, а Марта, всплеснув руками, вернулась за стойку. Мне же пришлось ужинать в компании этих двух подвыпивших воинов, рассказывая им по несколько раз различные детали похода на поляну. Наконец я доел ужин, состоявший из какого-то растительного пюре с жареным мясом, краюхой хлеба и кружкой довольно крепкого пива, и поднялся к себе в комнату.
Очень долго я возился с бронёй: несмотря на то что я запомнил, где находятся почти все подвязки и ремешки, развязывать их без посторонней помощи было крайне неудобно, или, может быть, так мне показалось просто с непривычки. Наконец, сложив все детали грудой на полу, я снял сапоги, отстегнул пояс и стянул штаны с рубахой. Погода стояла тёплая, и для сна вполне хватало нижнего белья.
Поставив посох рядом с кроватью, я достал засапожный нож и полотенце, в которое был завёрнут амулет-ловушка. Засунув нож под подушку, я уселся на кровать, задумчиво вертя в руках полотенце и рассматривая вышитые на нём незатейливые узоры. Если я правильно всё понял, то я вляпался в какой-то таинственный заговор, а если верно закинул удочки — сегодня ночью у меня вполне могут появиться незваные гости. Забравшись в постель, я дал себе установку не засыпать, спрятал полотенце под одеяло и вытянулся на кровати.
Спать хотелось очень сильно, и мягкая кровать лишь способствовала этому, но адреналин от осознания того, что меня запросто могут прирезать во сне, а также внутреннее упорство не позволяли мне провалиться в забытьё, оставляя меня лишь в состоянии чуткой дремоты. Ждать пришлось очень долго, мне казалось, что уже приближается утро и я всё-таки ошибся и ночных гостей не будет, но вот в коридоре вдруг послышались осторожные шаги.
Скрипнул ключ в замочной скважине, и дверь медленно отворилась. Я не удивился, увидев, как Марта заходит в комнату, старясь не светить на меня лампой, которую она держала в руке, и затворяет за собой дверь. Честно говоря, я ожидал, что всё-таки ночным визитёром окажется кто-то другой, но то, что Марта пришла самолично, оставляло некоторые надежды о не слишком масштабном размахе заговора.
Марта присела на корточки возле сложенной на полу брони и стала копаться в моей поясной сумке. Я привстал в кровати и, достав из-под одеяла полотенце, обратился к ней: — Не это ли ты ищешь, Марта? Женщина вздрогнула от неожиданности, на мгновение замерла, а потом медленно обернулась, осветив меня лампой. На мгновение меня ослепил яркий свет, и я, стараясь не делать резких движений, запустил руку под подушку и нащупал нож. Однако, когда мой темнозрение переключилось на нормальное, я увидел, что дородная женщина ошарашено смотрит на полотенце, плюхнувшись на пол и прижавшись спиной к стене. Из-за скоса крыши над её головой казалось, будто она забилась в нишу в тщетной попытке спрятаться от меня.
— Так это ты закопала амулет на поляне? — снова спросил я, бросив Марте вожделенное полотенце. — У тебя был зуб на жреца или ты это делала по заданию культистов?
— Эх, миленький, — выдохнула Марта, поймав полотенец и беспомощно прижимая его к груди, — и откуда ты такой умненький свалился на нашу голову…
Я промолчал, внимательно наблюдая за ней. Мне показалось, будто женщина вся как-то обмякла и разом постарела на несколько лет, словно в ней вдруг надломился тот внутренний стержень, что поддерживал её жизненные силы.
— Даже и не знаю, как тебе объяснить, — наконец заговорила она, теребя полотенце в руках. Лампу она поставила на пол рядом с собой, будучи, очевидно, не в силах удержать её в руке.
— Не то чтобы я была с культистами, — растерянно пробормотала она, но по мере того как она говорила, голос её креп, становясь всё злее, — но поганый саэлин… Знаешь, миленький, я родилась в одной деревеньке не далеко от столицы. Нашим хозяином был один мерзкий саэлин, но пока мы были детьми, мы особо не осознавали этого. На свою беду, я росла красавицей, а в деревне был хороший парень… мы росли вместе, он был добрым и заботливым, — из её глаз потекли слёзы, но она, казалось, не замечала этого, — и мы полюбили друг друга. По крайней мере, мне хочется в это верить. Мы были счастливы, строили планы, уже собирались просить у старейшины разрешения на брак… никто не был против, скорее наоборот. Но как-то в деревню приехал хозяин с очередным осмотром.
Марта замолчала, явно собираясь с духом. Я тоже молчал, уже примерно представляя продолжение истории. Мне было мерзко от того, что из-за меня ей приходится вспоминать подобное, но мне нужно было знать.
— Я приглянулась ему, — наконец продолжила Марта, — как, впрочем, и ещё несколько деревенских девушек. Большинство восприняло это как что-то неизбежное, родители поплакали и отдали своих перепуганных детей. Мои попытались было заступиться, но хватило пары непонятных слов, чтобы они застыли столбом… А вот мой глупый Марек выскочил с дрыном и попытался отбить меня у свиты хозяина. Проклятую нелюдь это очень позабавило. Он даже не использовал магию, просто забив мальчика до полусмерти… а потом продал на рудники; даже самые крепкие не выдерживают там больше пяти лет. Меня же с другими девушками приволокли в его поместье, где он пользовал нас, пока мы ему не наскучили… Со мной он игрался дольше всех, — голос Марты стал совсем неживым, тихим и очень злым, — он почти лишил меня воли с помощью амулета и разных снадобий. Я пыталась покончить с собой, но за мной хорошо смотрели и даже накладывали всякие заклинания. После очередной такой попытки он притащил в казематы моих родителей и резал их живьём на куски, заставляя меня смотреть… Когда у меня не осталось ничего и я уже не могла терпеть, я, наконец, сломалась и стала его послушной игрушкой. О-о-о, он был очень доволен… и быстро потерял ко мне интерес. Если бы я не была такой молодой и глупой, я поддалась бы ему раньше и тогда хотя бы уберегла родителей от лютой смерти… — женщина яростно вытерла дорожки слёз на щеках, но только ещё больше размазала их по лицу. — Меня, как и ещё пару девушек, к которым охладел этот мерзавец, продали в один столичный бордель. Да-а-а-а, этот извращенец набил девчонками из своих окрестных деревень всё подземелье поместья. Как я потом узнала, это был весьма известный в столице аристократ, занимающийся поставками женщин в половину столичных домов терпимости. Дальше были годы беспросветной жизни в борделях, красота моя быстро исчезла, вскоре я стала уже просто мамочкой… именно там я познакомилась с людьми из культа. Отчаяние сменилось надеждой испортить жизнь как можно большему количеству саэлин. Я стала подмешивать им в напитки смеси, которые мне приносили культисты. От них никто не умирал сразу, эти твари начинали гнить изнутри, долголетие перворожденных становилось теперь для них проклятием… Некоторые такие загадочные заболевания и смерти усердно расследовали, и я всё больше попадала под подозрение, так что наконец меня сослали сюда. Здесь я уже пару лет, и в прошлом году один купец передал мне тот амулет. Я знала, когда примерно приезжает саэлин за налогами, и подождала, пока не будет собран весь необходимый лилен. Этот мерзавец должен был пойти туда разделаться с нежитью и сгинуть! Но он взял и сдох в дороге…
— Мне жаль, — мне правда было жаль её, — но ты же понимала, что погуби ты жреца таким образом, подозрение всё равно бы пало на поселенцев. Старейшина говорил, что вас всех могут сжечь за такое…
— Я знаю, — ответила мне Марта и подняла голову. Её глаза пылали лютой ненавистью и фанатизмом с толикой безумия. — Мы и так отбросы, сосланные, чьи жизни вкупе не стоят и одной благословенной жизни саэлин. Оно того стоило!
— Понимаю… — задумчиво сказал я. — Что ж, я отдал Темару амулет и рассказал всё так, что он подозревает культистов. А единственная улика теперь у тебя. Кроме меня никто не знает о твоей связи со всем этим, а я планирую покинуть Ансурак дня через три.
