Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Я понимаю тебя, дружище. Но с твоей террасы открывается вид далеко не на всю планету.
— Мы живем в самом безмятежном из миров, мой лорд.
— Так оно и было много тысячелетий подряд. Но как долго еще продлится его безмятежное существование?
Насимонт ответил таким взглядом, будто впервые за весь день увидел Валентина.
— Что с вами, мой лорд?
— Мои речи кажутся тебе чересчур мрачными, Насимонт?
— Я еще ни разу не видел вас в такой печали, мой лорд. Можно подумать, что все вернулось на круги своя, и передо мной опять лже-Валентин, а не тот, которого я знал.
— Я — настоящий лорд Валентин. Но, пожалуй, очень уставший,— с легкой улыбкой ответил Валентин.
— Пойдемте, я покажу вам ваши покои, и там же, когда вы будете готовы, состоится ужин в узком кругу: только моя семья и несколько гостей из города да человек тридцать ваших людей…
— После Лабиринта — и впрямь узкий круг,— беспечно заметил Валентин.
Он последовал за Насимонтом в темные и таинственные закоулки дома. Герцог привел его в крыло, расположенное в стороне, на высоком восточном отроге горы. Здесь, за грозным заслоном из охранников-скандаров, включая самого Залзана Кавола, находились королевские покои. Попрощавшись с хозяином, Валентин прошел внутрь и застал Карабеллу одну. Она отдыхала в глубокой ванне, выложенной изысканной голубой с золотом плиткой из Ни-мойи; стройное тело девушки смутно просвечивало сквозь поднимавшуюся над поверхностью воды причудливо искрящуюся пену.
— Изумительно! — воскликнула она.— Иди сюда, Валентин.
— С превеликой радостью, моя госпожа!
Он скинул сапоги, отшвырнул дублет и плащ и, блаженно вздохнув, скользнул в ванну. Вода кипела пузырьками, словно наэлектризованная, и только теперь Валентин увидел слабое свечение над ее поверхностью. Закрыв глаза, он откинулся назад, положил голову на гладкую плитку парапета, приобнял Карабеллу, притянул к себе и легонько поцеловал в лоб. Когда она повернулась к нему, из-под воды на краткий миг показался сосок ее небольшой округлой груди.
— Что они добавляют в воду? — спросил он.
— Вода поступает из природного источника. Дворецкий упомянул про «радиоактивность».
— Сомневаюсь,— сказал Валентин.— Радиоактивность — нечто совсем другое, мощное и опасное. Я изучал ее, поэтому знаю, о чем говорю.
— И что же она собой представляет, если не имеет ничего общего с тем, что мы видим вокруг себя?
— Не могу сказать. Благодарение Божеству, чем бы она ни была, на Маджипуре ее нет. В любом случае, не думаю, Что мы смогли бы в ней купаться. А это, скорее всего, какая-то разновидность минеральной воды.
— Вполне возможно.
Некоторое время они плескались в полном молчании. Валентин ощущал, как к нему возвращается жизненная сила. Что тому причиной? Особая, пощипывающая кожу вода? Успокаивающая близость Карабеллы и наконец-то полное избавление от приверженцев, поклонников, просителей и ликующих граждан, освобождение от давления со стороны придворных? И то, и другое, и третье… Все это вместе помогло ему отвлечься от невеселых мыслей. Присущая ему от природы стойкость должна в конце концов проявиться и вытащить его из того странного, подавленного состояния, в котором он пребывал с тех пор, как вступил в Лабиринт. Он улыбнулся. Карабелла прикоснулась губами к его губам; ладони Валентина скользнули по ее гладкому гибкому телу вниз, к тонкой мускулистой талии, к сильным упругим бедрам.
— Прямо в ванне? — сонно спросила она.
— А что? Вода — просто чудо.
— Да, конечно.
Подплыв к нему, она обвила его ногами; взглянула на него из-под полусомкнутых век — и глаза ее закрылись. Валентин слегка сжал ее тугие ягодицы и привлек к себе. Неужели прошло десять лет, подумал он, с той самой первой ночи в Пидруиде, когда после торжеств в честь того, другого лорда Валентина мы любили друг друга в полосе лунного света под высокими серо-зелеными кустами? Трудно даже представить: целых десять лет. Их тела соединились, задвигались в ставшем таким знакомым, но отнюдь не надоевшем ритме, и он мгновенно забыл и о первой встрече, и обо всех последующих, забыл обо всем, наслаждаясь теплом, любовью и счастьем.
Потом, когда они одевались к дружескому застолью на пятьдесят персон в покоях Насимонта, она спросила:
— Ты и вправду собираешься сделать Хиссуна короналем?
— Что?
— Мне показалось, что ты имел в виду именно это. Я о загадках, которыми ты донимал меня по дороге,— помнишь?
— Помню.
— Если ты не хочешь говорить…
— Нет-нет, я не собираюсь от тебя таиться.
— Значит, это правда?
Валентин нахмурился.
— Да, я считаю, что он может быть короналем. Я слежу за ним еще с той поры, когда он был всего-навсего чумазым мальчишкой и бегал по Лабиринту, выпрашивая кроны и реалы.
— Но разве простолюдин может стать короналем?
— Странно слышать такой вопрос от тебя, Карабелла, от той, которая была уличной артисткой, а теперь стала супругой короналя.
— Ты влюбился в меня и сделал поспешный выбор, с которым, как тебе известно, не смирился никто.
— Лишь несколько знатных вельмож! А весь остальной мир приветствует тебя как мою законную жену.
— Возможно. Но жена короналя и корональ — вещи разные. А простые люди никогда не признают себе подобного достойным трона. Для них корональ — нечто царственное, священное, почти божественное. Во всяком случае, именно таким он был раньше для меня.
— Тебя приняли. И его примут.
— До чего же ты своевольный — подобрать мальчишку с улицы и вознести на такую высоту! А почему не Слит? Или Залзан Кавол? Или не кто-нибудь другой?
— Хиссун обладает всеми необходимыми качествами. В этом я совершенно уверен.
— Тут не мне судить. Но одна мысль о том, что маленький оборвыш будет носить корону, кажется мне настолько необычной, настолько странной — такое не привидится даже во сне!
— Неужели короля должна избирать одна и та же кучка людей на Замковой горе? Ну да, сотни, а то и тысячи лет короналя-ми становились отпрыски благороднейших семейств Горы. Правда, иногда обычай нарушался — хотя лично я такого что-то не припомню,— но от кандидата все равно требовалось знатное происхождение, то есть он должен был быть сыном принца или герцога. Мне кажется, что изначально система задумывалась не так — иначе что мешает нам иметь наследственную монархию? А сейчас, Карабелла, перед нами встают вопросы столь головоломные, что ответы на них можно получить лишь за пределами Горы. Мне часто кажется, что мы знаем меньше, чем ничего. Планета в опасности, а потому пора достичь истинного возрождения и передать корону кому-то, кто действительно принадлежит иному миру и не имеет отношения к нашей увековечившей себя аристократии. Нужен правитель, обладающий иными взглядами, тот, кто видел жизнь снизу…
— Но он так молод!
— Ничего, со временем повзрослеет,— ответил Валентин.— Я знаю, многие считают, что мне пора уже становиться понтифексом, но я буду упираться, сколько смогу. Для начала мальчик должен полностью пройти обучение. Кроме того, как тебе известно, я не испытываю особого желания поскорее попасть в Лабиринт.
— Да,— ответила Карабелла.— А ведь мы говорим о нынешнем понтифексе так, будто он уже умер или находится при смерти. Но Тиеверас жив.
— Да, жив. В определенном смысле слова по крайней мере. Я молюсь лишь о том, чтобы он протянул еще какое-то время.
— А когда Хиссун будет готов?..
— Тогда я наконец позволю Тиеверасу отдохнуть.
— Мне трудно представить тебя понтифексом, Валентин.
— А мне и того труднее, любимая. Но я должен поступить так, обязан — и подчинюсь необходимости. Но не очень скоро: я вовсе не горю желанием торопить события!
— Наверняка ты переполошишь Замковую гору таким поступком,— после недолгого молчания сказала Карабелла.— Ведь предполагается, что очередным короналем станет Элидат!
— Он мне очень дорог.
— Ты же сам не раз называл его наиболее вероятным преемником.
