Сарантийская мозаика - Кей Гай Гэвриел (читать книги полные .TXT) 📗
С другой стороны, дома бывают разные, и оскорбление действующего сенатора может плохо сказаться на шансах повышения по службе. У Экода был повод полагать, что он скоро станет центурионом, особенно если начнется славная война.
Если война начнется. Сегодня ночью солдаты при встречах на улицах Сарантия передавали друг другу разные слухи. Армия питалась слухами, и последним был слух о том, что они не станут торопиться с походом на запад. Война в Батиаре была великим планом покойного императора, того, которого сегодня убили. Новым императором стал их любимый командир, и хотя никто не мог сомневаться в храбрости и силе воли Леонта, но разумно предположить, что у нового человека на троне могут найтись дела, с которыми надо разобраться здесь, прежде чем посылать свои войска по морю на войну.
Это вполне устраивало Экода, по правде говоря, хотя он никому бы в этом не признался. Дело в том, что он терпеть не мог кораблей и моря и боялся их глубоко в душе, как боялся языческих заклинаний. Мысль о том, что придется доверить свои душу и тело одному из этих округлых медленных корыт, качающихся в гавани вместе с пьяными капитанами и матросами, пугала его гораздо больше, чем любая атака бассанидов или племен пустыни или даже каршитов, у которых в бою от ярости вскипала пена на губах, что он видел во время своего единственного похода на север.
Во время боя можно защищаться или отступить, если придется. Мало-мальски опытный человек всегда сумеет выжить. На корабле, во время шторма (упаси Джад!) или когда тебя просто уносит прочь от земли, солдату ничего не остается, только блевать за борт и молиться. А до Батиары путь неблизкий. Совсем не близкий.
По мнению Экода Сорийского, если их стратиг — славный новый император — решил хорошенько поразмыслить насчет запада и отправить свои армии, скажем, на север и на восток (в темноте говорили, что проклятые бассаниды нарушили мир и перешли с войсками границу), это абсолютно уместно и мудро.
Ведь получить повышение и стать центурионом после хорошего сражения невозможно, если утонешь по дороге, не так ли?
Он выслушал короткий доклад от Приска, что внутренний двор и сад пусты. Они уже отработали процедуру обыска домов почти до автоматизма. Сегодня ночью они обыскали немало домов. Здесь комнаты на первом этаже в передней части дома превратили в нечто вроде медицинской приемной, но в них было пусто. Управляющий, услужливый человек с худым лицом, послушно собрал внизу слуг и назвал всех трех женщин по именам. Приск и четверо других прошли дальше по коридору, чтобы проверить комнаты слуг и кухню. Экод со всей доступной ему вежливостью осведомился, кто занимает комнаты наверху. До нынешнего утра там жили два человека, объяснил управляющий. Выздоравливающий пациент и бассанидский лекарь, который живет здесь в качестве гостя сенатора.
Экод вежливо сдержался и не сплюнул при упоминании о бассаниде.
— Что за пациент? — спросил он.
— Это не женщина, а мужчина. И мы получили распоряжения ничего не рассказывать, — тихо, но решительно ответил управляющий. У этого прилизанного, высокомерного ублюдка были именно такие городские манеры, которые Экод презирал больше всего. Он был всего лишь слугой, но вел себя так, будто родился владельцем оливковых рощ и виноградников.
— В задницу твои распоряжения, — довольно мягко ответил Экод. — У меня сегодня нет времени. Что за пациент?
Управляющий побледнел. Одна из женщин поднесла ладонь ко рту. Экод подумал (но не мог знать наверняка), что она пытается скрыть смешок. Вероятно, ей приходится трахаться с этим холоднокровным ублюдком, чтобы сохранить место. И она с удовольствием посмотрела бы, как с него собьют спесь. Экод готов был держать пари.
— Значит, ты мне приказываешь сообщить тебе это? — спросил управляющий. Кусок дерьма, подумал Экод. Он себя прикрывает.
— Правильно, приказываю. Говори.
— Этим пациентом был Скортий Сорийский, — сказал управляющий. — Рустем Керакекский лечил его здесь тайно. До сегодняшнего утра.
— Святой Джад! — ахнул Экод. — Ты мне тут сказки рассказываешь?
Выражение лица управляющего ясно говорило о том, что он не способен рассказывать сказки, без сомнения.
Экод нервно облизнулся и постарался переварить эти сведения. Они ни к чему не имели никакого отношения, но что за новость! Скортий сегодня, несомненно, стал самым знаменитым сыном Сорийи. Героем для каждого мальчишки и каждого мужчины в этой граничащей с пустыней стране, в том числе и для Экода. Достаточно много солдат сегодня побывало на скачках, и история о внезапном появлении чемпиона Синих на Ипподроме и о том, чем это кончилось, была известна всем принимающим участие в обысках этой ночью. Ходили слухи, что он может умереть от ран — император и величайший возничий в один и тот же день.
И как это повлияет на предрассудки в армии накануне предполагаемой великой войны?
И вот Экод стоит в том самом доме, где выздоравливал Скортий и где его тайно лечил бассанид! Что за новости! Ему просто не терпелось вернуться в казармы.
Пока что он просто кивнул головой управляющему, выражение его лица было серьезным и мрачным.
— Я понимаю, почему это держали в тайне. Успокойся, мы ее не выдадим. Кто-нибудь еще есть в доме?
— Только сам лекарь.
— Бассанид? И сейчас он...
— Наверху. В своей спальне.
Экод бросил взгляд на Приска, который только что вернулся назад по коридору.
— Я сам осмотрю эту комнату. Нам тут жалобы ни к чему. — Он вопросительно посмотрел на управляющего.
— Первая комната налево от лестничной площадки. — Этот человек готов помогать, если объяснить ему правила игры.
Экод поднялся наверх. Скортий! Находился здесь! А человек, который спас ему жизнь...
Он коротко постучался в первую дверь, но не стал ждать приглашения войти. Это ведь обыск. Возможно, этот человек и оказался очень полезным, но он все равно остается развратным бассанидом, верно?
Как оказалось, он был прав.
Нагая женщина, сидящая верхом на мужчине в постели, повернула голову, когда Экод открыл дверь, и издала сдавленный крик, а затем разразилась потоком явно грязных ругательств.
Экод понял только общий смысл: она ругалась на языке бассанидов.
Женщина слезла с лежащего под ней мужчины и повернулась лицом к двери, поспешно прикрываясь простыней, а мужчина сел на постели. Его лицо исказилось от ярости, что при данных обстоятельствах было вполне оправданно.
— Как ты смеешь! — прошипел он, стараясь говорить тихо. — И это сарантийская вежливость?
Экод и правда чувствовал, что поступил не слишком вежливо. Восточная шлюха — здесь их всегда достаточно, со всего известного мира, — плевалась и ругалась, будто никогда не показывала свой голый зад солдату. Теперь она перешла на сарантийский, с сильным акцентом, но вполне понятный, и выдала множество язвительных и откровенных предположений насчет матери Экода, задворок притонов и происхождения самого Экода.
— Заткнись! — Лекарь с размаху влепил ей пощечину. — Она замолчала, всхлипывая. Иногда женщинам это необходимо, с одобрением подумал Экод. Очевидно, это справедливо в Бассании, как и в других странах мира, а почему бы и нет?
— Что ты здесь делаешь? — Седобородый бассанид пытался сохранить хоть какое-то достоинство. Экод про себя забавлялся: нелегко сохранить достоинство, когда тебя застали лежащим под проституткой. Уж эти бассаниды. Не могут даже уложить своих женщин вниз, где им самое место.
— Экод. Пехота Второго аморийского. Приказано обыскивать все дома в городе. Мы ищем одну беглянку.
— Потому что ни один из вас не может добыть себе женщину! Они все от вас убегают! — рассмеялась шлюха, широко раскрывая рот от собственного остроумия.
— Я слышал об обысках, — ответил бассанид Экоду, сохраняя самообладание. — В лагере Синих, где я лечил больного.
— Скортия? — Экод не смог удержаться от вопроса.
Доктор заколебался. Потом пожал плечами, словно говоря этим жестом: «Это не моя забота».
