Проклятие феи - Мак-Кинли Робин (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Тетушка не ответила. Они слышали, как Рози, немилосердно фальшивя, напевает себе под нос или, возможно, для Ромашки и Чертовки – их коров, пасущихся по другую сторону от домика. Чертовка раньше принадлежала Грею, но тот устал звать к себе на ферму Тетушку, а позднее Катриону, чтобы те закляли ее быть хорошей коровой, давать молоко и не лягать доярок, крестьян, ведра и табуретки, расшвыривая их, словно чурки. Как-то раз Катриона взяла с собой Рози. Грей слишком долго изливал ей свои печали (возможно, потому, что Катриона выслушивала его причитания реже, чем Тетушка), и когда они наконец-то вышли на скотный двор, то обнаружили там шестилетнюю Рози. Та с силой тянула обеими руками за сосок вымени, заранее подведя Чертовку к подходящему ведру, такому большому, что ей не хватило бы сил сдвинуть его самой, и извлекала тонкую, но вполне достойную струйку молока.
Грей вышел из себя и попросил Катриону забрать эту скверную корову с собой. По счастью, в домике была маслобойня и кладовая – даже магии было бы непросто угнаться за Чертовкой, когда та бывала в подходящем настроении. (Грей достаточно смягчился, чтобы случить ее со своим быком и забрать себе телят.) Звали ее по-прежнему Чертовкой, поскольку Рози, предполагая, что чертовка – это такой цветок, считала это хорошим именем.
Тетушка с Катрионой держали нескольких кур, но, помимо этого, единственным их ручным животным – если слова «их» и «ручным» применимы в его случае – был Флинкс, «не домашний» кот. Сейчас он представлял собой большую пеструю лужицу, растекшуюся на солнышке за несколько грядок от них. Поскольку давил он лишь кое-какую несущественную зелень, которая все равно вырастет снова, вмешиваться они не стали.
Кошки часто становились фамильярами чародеев, потому что тем, кто привык бороться со своевольной, капризной, коварной магией (а такова вся магия), приятно видеть все те же качества, заключенные в маленьком, пушистом, довольно симпатичном свертке, который изо дня в день выглядит примерно одинаково и может, будучи в хорошем настроении, устроиться у вас на коленях и помурлыкать. Магия никогда не сидит ни у кого на коленях и не мурлычет. Из всех зверей людям проще всего разговаривать с кошками, если это можно назвать разговором, и большинство фей способны поддержать беседу с котом. Но это всегда в той или иной степени игра в загадки, и если вы слишком быстро находите ответ, кот попросту меняет ее правила. Катриона предполагала, что кошки – одни из немногих представителей животного царства, обладающих развитым художественным вкусом, и этот преувеличенный хаос представляет собой главный вид кошачьего искусства, но ей так и не удалось выманить ни у одного кота достаточно прямой ответ, чтобы в этом увериться. Именно такого впечатления кошки и хотели бы добиться от людей, особенно если оно не соответствовало истине.
За несколько месяцев до рождения принцессы, в слякотный зимний день, Катриона проснулась до зари от голоса котенка, извещающего мир, который он собирался вот-вот покинуть, о собственной близкой смерти, и выскочила за дверь, чтобы его спасти. Это и был Флинкс. Он так и не решил, как в итоге относится к Катрионе: безоговорочно обожает или обижен на то, что она услышала, как он плачет, утратив последнее достоинство, да еще и вмешалась. Он никогда не отлучался далеко от нее, пока она оставалась возле дома или в деревне (и до глубины души оскорбился ее пятимесячным отсутствием шесть лет назад), но не был домашним котом и не собирался ввязываться во что-либо, способное нарушить распорядок его трапез. Сейчас его уха достигло слово «феи», и он приготовился изящно удалиться, если разговор свернет на волшебные темы. Флинкс знал несколько человеческих слов, которые относились к наименее любимой им теме, но еще лучше представлял себе колючее, щетинистое, тревожащее мысли чувство, порождаемое этими самыми словами. Он никогда не понимал, зачем некоторые кошки снисходят до того, чтобы стать фамильярами.
Солнце было теплым, в воздухе сладко пахло весной (навозная куча располагалась с подветренной стороны от них, иначе, даже с приглушающей вонь магией, ее невозможно было бы не учуять), а Рози находилась в безопасности – еще на несколько минут, или недель, или лет. Катриона решила, что Тетушка собирается пропустить мимо ушей ее возмущение по поводу фей-крестных как не требующее ответа. Она часто так поступала с тирадами, касающимися Рози. Но тут Тетушка все же заговорила.
– Волшебные подарки – хитрая штука, – заметила она. – Ты остаешься связана с любым колдовством, которое совершаешь.
«Именно поэтому ни одна разумная особа не станет связываться со злыми чарами», – мысленно добавила Катриона, понимая, что они обе сейчас думают о Перниции.
– Более того, магии нужно что-то, за что она сможет держаться. А на членах королевской семьи ей ухватиться почти не за что. Если нужно дать кому-то сильные чары, когда у него нет собственного волшебства, обычно используется какой-нибудь предмет. Если, скажем, ты хочешь, чтобы человек выиграл битву, можно дать ему зачарованный меч. – Тетушка помолчала и добавила, слегка скривившись: – Ну, возможно, ты наложишь заклятие на драгоценный камень у него в рукояти. Злые чары лучше ложатся на холодное железо, чем добрые, но даже и так…
Тетушка умолкла, и Катриона поняла, что они опять разом подумали о Перниции.
– Выбирая веретено, она просто… просто рисовалась, – произнесла Тетушка с какой-то принужденной решимостью.
Крайняя несовместимость магии и холодного железа означала, что в тех редких случаях, когда их все же успешно связывали, полученное оружие (поскольку никто не слышал, чтобы таким образом производилось что-то помимо оружия) оказывалось непостижимо мощным.
– Младенцы податливы, как глина, – продолжила Тетушка после еще одной, более долгой паузы, – и даже предвидение почти бесполезно, пока ребенку не исполнится хотя бы пара лет.
Катриона с усилием перевела собственные мысли с последствий того, что Перниция выбрала для своего проклятия веретено, на вопрос подарков от фей-крестных.
– Никто не захочет… предлагать что-то, способное помешать ребенку вырасти тем, кем ему суждено стать. К тому же твоим двум десяткам крестных пришлось выдумывать подарки, зная, что тем же самым занимаются и двадцать других. Часть самых глупых пожеланий, можешь не сомневаться, была изобретена в последнюю минуту, когда то, что задумала бедная фея, успевал подарить первым кто-то другой. Было бы невежливым заранее спрашивать остальных, что они подарят принцессе, а исправления на скорую руку не бывают удовлетворительными. Возможно, поэтому часть пожеланий, похоже, исполнилась… гм… не вполне точно. Хотя произнесенные пожелания остаются в силе.
«Произнесенные пожелания остаются в силе», – мысленно повторила Катриона.
Она вспомнила, как фея королевы, Сигил, спросила: «Милая, ты вообще представляешь, что сделала?»
«Но это же была всего лишь детская магия», – мысленно взмолилась Катриона. Ей нечего было отдать, только облака и смятение. Сама малышка не обладала волшебством, а магии, как сказала Тетушка, нужно за что-то держаться. Рози просто любит животных. Вот и все.
Магия делает каждого своего обладателя более заметным для всех остальных. Волшебное восприятие слегка отличается от обычных пяти чувств, которыми пользуется большинство людей, чтобы познавать окружающий мир. Магия вероятнее сообщит тому, кто к ней прислушивается, кем были его родители, чем какого цвета у него волосы.
Перниция знает о королевской семье. Она не станет присматриваться ни к одному носителю волшебства.
– Прекрасная дева на берег пришла, – напевала Рози. – Корону свою она мне отдала…
Ее голос, одновременно нежный и фальшивый, странновато вплетался в тихий шелест ветра в деревьях, растущих за домом. Более резкие птичьи трели могли бы созвучно вторить ему, если бы Рози пела чисто. Катриона знала эту балладу: дева отдавала свою корону, собираясь утопиться, потому что отец принуждал ее выйти замуж за человека, которого она ненавидела. Дева была принцессой. Бардер, вероятно, умолчал о том, чем заканчивается песня, решила Катриона. Но она едва ли осмелится попросить его не учить Рози песням о принцессах, где все заканчивается плохо. Надо будет спеть ей «Студеной ночью вышел лис». И почему она не может напевать какую-нибудь бессмыслицу, как остальные дети?
