Приют героев - Олди Генри Лайон (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
После сытного обеда надо дать пище усвоиться.
Не терзать душу, не мучить разум, вторгаясь с ланцетом наперевес: подрезать, вскрыть заново, рассечь опять… Глупо, и толку не будет.
Жонглер сменил булавы на кольца, танцовщица ускорила шаг. Зеваки ушли. В шляпе, стоящей на мостовой возле артистов, бренчала жалкая мелочь. Тосковала горбунья: ее цветы остались без внимания. У ног жонглера распласталась тень: черный силуэт с дюжиной рук.
Конрад вздрогнул.
«А все потому, что у ворюги Михаля тень особая была! С четырьмя руками. Про запас, понимаете? К добру ли? Нет, не к добру, заверяю вас!..»
Жаркий шепот стряпчего накатил – и унесся прочь. Чушь, бред! Ты переутомился, достопочтенный барон. Придаешь значение ерунде. Тень жонглера, болтовня нудного сударя Тэрца… И все-таки: почему всплыло именно сейчас?
– А крыша от сглаза у вас имеется?
Тень как тень. Жонглер как жонглер. И танцовщица: обычней некуда. Только жонглер поймал кольца и стоит, растерянно моргая, а танцовщица закуталась в шаль и отступила ближе к партнеру. «Они похожи! – сообразил Конрад. – Одно лицо… повадки, эта прямая спина… Отец и дочь? Пожалуй…» Сейчас отец и дочь не вызывали желания любоваться ими. Испуг и недоумение – зрелище не из лучших.
Перед артистами выкобенивался старый знакомый: крысюк с распухшим ухом.
«Слишком его много, паскудника… пора сократить…»
– Ну-у, шлендры!.. Сшибаете, значит, малиновый звон, а крыши глазной нет? В башке жуки дыру проели? Значитца, так: станете мне десятину отдавать, и будь спок! Никто вас не сглазит: тут меня каждая сволочь, как облупленного…
– Зачем нас глазить? – тихо спросил жонглер. – Мы бедные люди. Мы никому не делаем зла.
– Зачем? Ну, брат, ты совсем трюха… Людишки, оне злые. По жизни злые, понял. Увидят, плюнут, хлоп – и сглазили. Нутро болеть станет. Или девка твоя спортится. Не-а, без крыши тебе никак.
– Мы бедные, – повторил жонглер, бледнея. – Мы…
– Я ближе к обеду заскочу, – не слушая артиста, подвел итог вымогатель. – Отстегнешь… Иначе жди беды, трюха. У меня глаз – алмаз, стекло режет. Уяснил? Не жмись, тебе же лучше…
Конрад собрался было вмешаться, но его опередил крепкий мужчина в куртке.
– Что вы сказали, сударь? Крыша? От сглаза?
– Ну! – оскалился «сударь». Неприятности вчерашнего дня озлобили гаденыша, превратив из банального мелкотравчатого шпаненка в существо непредсказуемое, мерзкое и хищное.
Любопытствующий подошел к шляпе. Наклонился и не бросил, а положил полбинара. У крысюка загорелись глазки.
– Вы уверены, сударь, что способны защитить своих… э-э-э… подопечных? Я с вами полностью согласен: бедных артистов всякий обидеть норовит.
– Ну!
– А какой, позвольте спросить, метод вы предпочитаете, возводя глазную крышу? «Выше стропила, плотники!»? «Золотой горшок»? «Скрипач на крыше»? «Домик Карла Карлсена»? Поверьте, это не пустой интерес…
– Ну ты, дядька…
Крысюк сунул руку за пазуху.
«Там у него нож. С цепи сорвался, паскудник… средь бела дня!..»
Конрад выпрыгнул из кареты на тротуар, но опоздал.
– Лично я предпочитаю класть с правой, – доверительно сообщил мужчина в куртке.
И положил. Верней, неторопливо размахнулся и припечатал крысюка внушительным кулаком. С правой, как и обещал, точно в глаз. Эффект был поразителен. Гаденыша унесло к цветочнице, развернуло винтом, снеся по дороге три горшочка с астрами, ахнуло о стену дома и вернуло обратно в сильно поврежденном состоянии.
Мужчина в куртке с удовлетворением кивнул:
– Чудесный метод. Простой в обращении, доступный даже новичкам. И, главное, очень действенный. Метод с левой немного уступает ему в конечном результате, но тоже неплох. Желаете испробовать, сударь?
– Он не желает, – за крысюка ответил Конрад. – Ведь правда, Феликс Шахрай по кличке Гнилой Вьюн? Ты больше не желаешь? Или я ошибся?
В здоровом глазу крысюка полыхнул суеверный ужас. Мерзавец замахал руками, пятясь от ужасного, вездесущего обер-квизитора, взвизгнул недорезанным поросенком – и только пятки засверкали. Дождавшись, пока крысюка и след простынет, барон бросил в шляпу артистов целый бинар. Наклоняться и аккуратно класть не стал, зато превысил гонорар мужчины в куртке вдвое.
– Ваш метод великолепен, сударь. Примите мое восхищение. Разрешите представиться: барон фон Шмуц, обер-квизитор Бдительного Приказа.
Защитник жонглеров поклонился в ответ:
– Андреа Мускулюс, магистр Высокой Науки. Действительный член Лейб-малефициума, к вашим услугам.
Он нагнулся и провел ладонью по мостовой. «Берет след! – догадался барон. – Магистр, значит… с диссертатом…» Не надо было объяснять: чей след берет сударь малефик и зачем. Когда Андреа Мускулюс легонько подул себе на ладонь, а потом сощурился вслед дуновению, барон внезапно пожалел неудачливого крысюка.
Сегодня Феликсу Шахраю не пофартило куда больше, чем вчера.
«Приют героев» встретил обер-квизитора бодрым стуком молотков, визгом пилы-лобзалки и веселой бранью мастеров. Какофония неслась из Белой каминной залы, где ремонт ликвидировал память о ночном побоище. Барон направился в прямо противоположную сторону, на Черную половину, взыскуя тишины.
Он решил заглянуть в Черную залу, где еще не был.
Если бы не солнце, игривое солнце полудня, бьющее в окна, интерьер Черной залы напомнил бы убранство роскошного катафалка-исполина. А так, благодаря легкомыслию зайчиков, отплясывающих джигу на смоляных стенах и аспидном потолке, катафалк выглядел несуразно. Словно в его утробе собрались справлять праздник.
Не бодрые покойнички, а вполне живые люди.
Граф Ле Бреттэн собственной рассеянной персоной. Одноглазая карга Аглая Вертенна. Незнакомая дама, ровесница барона, жгучая брюнетка в изысканном платье с накидкой. «Гиацин-виолетт», анхуэсский крой, обшивка фалбалой», – оценил Конрад. Сам он предпочитал стоячие воротнички из кружев и сборчатые вертугадены, но, будучи человеком широких взглядов, принимал и новшества. Во всех отношениях приятная дама, что и говорить. У ног хозяйки спал лобастый пес неизвестной породы. Еще в зале, разумеется, присутствовал стряпчий Фернан Тэрц. При виде его барону страстно захотелось вскрикнуть: «Ах, извините, ошибся дверью!» – и поскорее ретироваться.
Но было поздно.
– Добрый день, ваша светлость! Как мы рады вас видеть! – сам того не зная, стряпчий повторил любимое приветствие прокуратора Цимбала. – Сударыня, разрешите представить вам барона фон Шмуца, родного дядю квестора Германа…
– Фон Шмуц? – дама слегка повела бровью.
– …обер-квизитора первого ранга! Следствие по делу, известному нам всем, поручено именно ему! И я уверяю, что нет более достойного человека! Ваша светлость, позвольте представить вам мистрис Марию Форзац, мать нашего незабвенного, трагически сгинувшего без вести Кристофера Форзаца.
С тактичностью сударь Тэрц явно не дружил.
Но барона заинтересовало другое. Мистрис? Чародейка? Такое обращение – редкое, но вполне общепринятое – употреблялось по отношению к мастерицам Высокой Науки. Не вульгарным ведьмам, а образованным, с дипломами, научными трудами, зачастую с диссертатами, но по какой-то причине скрывающим истинный уровень и квалификацию. Ладно, поручим Генриэтте разобраться. А пока отметим, что родственники квесторов продолжают собираться в «Приюте».
Остались еще двое.
Барон отвесил даме галантный поклон, та ответила легким кивком. Пес поднял голову, похожую на дыню, и широко зевнул, вывалив черно-синий язык. Пасть собаки напоминала пасть «водяного жеребца», но желтые, слегка загнутые назад клыки говорили отнюдь не о растительной диете. В крохотных глазках тлела нелюбовь к человечеству в целом и к сотрудникам Бдительного Приказа в частности.
– Лю, прошу тебя, без эксцессов…
Пес скосил кровавый глаз на хозяйку, на барона – и демонстративно заснул опять. Храпел кобель громче пьяницы-мясника, когда тот дрыхнет дома после гулянки в пивной. В воздухе повисла натянутая пауза, которой не замедлил воспользоваться пройдоха-стряпчий.
