Королева мрака - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

Эрик замер.

Донесшийся издалека грохот множества копыт был необычен для тихого Равенсбурга. Он положил на пол только что увязанный тюк с одеждой и придвинул его к сундуку, где Фрейда хранила свои вещи.

Стук копыт определенно усиливался; отряд всадников, несомненно, направлялся к трактиру. Эрик взглянул туда, где Мило о чем-то негромко беседовал с Фрейдой. Эрик долго набирался храбрости сказать матери, что из Равенсбурга необходимо уехать, но, к его удивлению, она не стала возражать. Казалось, Фрейда вдруг примирилась с тем, что Отто никогда не признает Эрика своим сыном. Зато Натан громче всех убеждал их остаться, а когда понял, что уговоры бесполезны, предложил им поехать на Дальний Берег, едва ли не с благоговением отзываясь о тамошних аристократах - герцоге Маркусе, двоюродном брате короля, и бароне Тьюланском, сделавшем все, чтобы оказать помощь пострадавшим от набега пиратов, во время которого погибла семья Натана. Угрозы Стефана он охарактеризовал как “омерзительные”: у Натана были весьма возвышенные взгляды на ответственность дворянства перед народом. Мило по этому поводу сказал лишь, что дворянство Запада, видимо, сильно отличается от даркмурского.

Эрик и Фрейда собирали пожитки, готовясь утренним дилижансом отправиться на запад, в Крондор. Натан дал ему письмо, адресованное в Собрание Гильдии Кузнецов, где указывал, что причины, вынудившие его ученика покинуть кузницу в Равенсбурге, не имеют ничего общего с мастерством Эрика. В письме содержались кое-какие подробности, в которые Эрику не хотелось бы посвящать посторонних, но Натан заверил его, что гильдия - это все равно что семья. Кроме того, Натан в письме просил гильдию подыскать Эрику место где-нибудь на Дальнем Береге или на Закатных островах.

Грохот копыт раздался уже под окнами, и Фрейда бросила на Эрика встревоженный взгляд. С того вечера, когда Грейлок сжег письмо Отто, прошло только два дня, но она боялась, что Стефан поспешит осуществить свои угрозы.

Выглянув на задний двор, Эрик увидел двадцать солдат в мундирах личной гвардии барона. Их возглавлял Оуэн Грейлок.

- Мастер Грейлок, в чем дело?

Эрик уже готовился услышать от Оуэна, что тот прибыл арестовать его, но вместо этого мечмастер взял Эрика под руку и отвел в сторону.

- Твой отец. У него был еще один удар. Мы повернули назад вчера вечером, а сейчас вынуждены остановиться. Его лекарь сказал, что до Даркмура он не дотянет. Его поместили в “Павлиньем хвосте” - это самый большой постоялый двор в Равенсбурге. В Даркмур уже послан гонец за баронессой. Твоему отцу осталось жить не больше двух дней, Эрик.

К удивлению Эрика, известие о неминуемой смерти его отца не вызвало у него никаких чувств. Письмо разрушило все его детские фантазии об Отто фон Даркмуре, и на смену им пришел отдаленный образ человека, неспособного поступить по справедливости даже со своим собственным сыном, не говоря уж о женщине из простонародья. Впрочем, ему было жаль его - как любого в такой ситуации.

- Не знаю, что и сказать, Оуэн, - после долгой паузы проговорил Эрик.

- Ты подумал о нашем последнем разговоре?

- Мы с матерью уезжаем завтра с утра.

- Очень хорошо. Только вечером держитесь подальше от городской площади, а утром я сам посажу вас в дилижанс. Братья фон Даркмур, как ты понимаешь, скорбят, и нет нужды говорить, что Стефан может натворить сгоряча. Но пока барон жив, он, разумеется, далеко отходить не будет, и если ты не попадешься ему на глаза, вы спокойно уедете. - Поглядев на солдат, он добавил:

- Я останусь здесь с моим отрядом, пока меня не позовут к барону.

Эрик понял, что Грейлок специально решил разместить своих солдат в “Шилохвости” на случай возможных неприятностей.

- Спасибо, Оуэн.

- Я просто делаю то, что хотелось бы моему господину, Эрик. А теперь ступай и скажи Мило, что все его комнаты заняты.

Эрик сказал, и в трактире поднялась суета. Розалина, Мило и Фрейда начали торопливо готовить комнаты, а Эрик с Натаном принялись разносить по стойлам сено для двадцати лошадей. Потом, когда Эрик умывался в кузнице, Натан подошел к нему и, постояв рядом, сказал:

- Я огорчен, услышав о твоем отце, Эрик.

Эрик пожал плечами:

- У меня нет особых чувств по этому поводу. Мило был мне единственным отцом, которого я когда-либо знал, хотя он относился ко мне скорее как дядюшка. А в последние пять месяцев отцом мне были вы, Натан, и куда в большей степени, чем Отто за всю мою жизнь. Я не знаю, что должен чувствовать.

Натан до боли стиснул плечо Эрика.

- Никаких “должен”, парень! Ты чувствуешь то, что чувствуешь, и это не может быть правильно или неправильно. Отто был твоим отцом, но ты его никогда не знал. Быть отцом - значит менять пеленки, когда жена хлопочет возле второго ребенка, который простыл; это значит - после трудного долгого дня слушать детский лепет и наслаждаться им, потому что это лепет твоего сына. Вот что это такое, а сделать девушке ребенка может любой дурак. Отец успокаивает ночью испуганное дитя или подбрасывает его на руках, чтобы развеселить. Отто ничего этого не делал. Я понимаю, почему его смерть не вызывает у тебя никаких чувств.

Эрик повернулся и с уважением посмотрел на кузнеца.

- Мне будет вас не хватать, Натан. Вы понимаете, что я хочу сказать. Вы помогли мне понять, каким должен быть отец.

Они обнялись и некоторое время молчали. Потом Натан сказал:

- А ты дал мне возможность представить, как бы я жил, если бы мои сыновья не погибли. Я ценю это. - Он вдруг засмеялся резким лающим смехом и добавил:

- Следующему моему ученику, парень, ты устроил сущий ад. У тебя есть талант, подкрепленный годами опыта. Мне просто не хватит терпения возиться с каким-нибудь неуклюжим четырнадцатилетним верзилой, который до того к кузнице и близко не подходил.

Эрик покачал головой:

- Что-то я в этом сомневаюсь, Натан. Вы будете справедливы с любым.

- Ладно, хватит прощаться. Пошли-ка лучше наверх, утянем у солдат из-под носа какой-нибудь еды, пока они не слопали все, что попадется им на глаза.

Эрик улыбнулся и вдруг почувствовал голод, несмотря на то что перспектива навсегда покинуть родимый край и ожидаемая с часу на час смерть отца должны были отбить у него аппетит.