Псы, стерегущие мир - Игнатушин Алексей (полные книги txt) 📗
Закипевшая от схватки кровь нехотя остыла, время потянулось медленно, будто смазанное рыбьим клеем. Лют успел вздремнуть, а проснулся уже в мире с багровым солнцем.
«Буслая нет и вряд ли будет. Стрый тоже весело проводит время у старого князя, а тут сиди с тремя юнцами, словно старая нянька», – подумал Лют сердито.
Вяло повечеряли и вернулись в комнаты. Город в распахнутом окне укутался в темный плащ, далеко у кромки неба и земли были видны последние солнечные отсветы. Лют дождался, покуда светило не уйдет под землю окончательно, и мельком посочувствовал огненному шару – придется ползти в холодном подземном царстве. Кровать скрипнула под весом расслабленного тела. Сон подкрался мягко, незаметно.
Вырвал из временного небытия громкий стук. Лют распахнул во тьму глаза и ощутил в комнате присутствие другого человека.
Стрый отшатнулся от направленного в лицо клинка:
– Чего балуешь?
Лют молча убрал меч, босыми ногами прошлепал по половицам и кликнул от двери Савку. Заспанный отрок разжег огонь в масляных плошках и хотел было остаться, но воевода его вытолкал.
– А где обормот? – удивился Стрый.
– Пошел к броннику, – ответил витязь, пожимая плечами.
– Понятно.
Лют вгляделся в хмурое лицо воеводы, и сердце кольнуло в предчувствии беды. Могучан поднял голову – нервные языки пламени бросили на заросшее лицо загадочные отсветы, бледным пламенем загорелись глаза.
– Плохи дела, Лют, – сказал Стрый тяжело. – Князь вдогонку письмо прислал…
Лют напрягся и затаил дыхание.
Воевода сказал тяжело:
– Степняки идут войной.
Глава десятая
В маленькой палате царило напряженное молчание. Искусно отлитые медвежьи головы на бревенчатых стенах щерились языками пламени, комната была залита светом, дорогое масло горело с душистым ароматом.
Стол был уставлен кувшинами, чарами, ковшами, от жареной дичи шел теплый и сытный дух, но дюжине мужчин было не до еды. Лица потемнели, брови переплелись волосками на переносице, сквозь бороды отчетливо виднелись желваки.
Яромир окинул взглядом приглашенных князей, заскрежетал в руке серебряной чарой. Князья встрепенулись на звук, нарушивший тягостное молчание. Яромир поднялся, заговорил голосом холоднее льда:
– Ужасно стыдно, други мои, что затеянное празднество кончилось худо. Тяжко, что омрачил вас, мои дорогие и желанные гости.
Князь Годун, седой, кряжистый муж, брякнул досадливо:
– Кончай виниться, не девка красная, дело говори.
Яромир медленно склонил голову:
– Ты прав, старый друг. Волхв прочитал ужасное знамение…
Князья разом хмыкнули: что там читать, младенцу ясно.
– Движется на наши земли ворог несметными полчищами, хочет разорить цветущие земли, мужчин порубить на корм волкам и воронам, а женщин увести в рабство и использовать для утех.
Князья потемнели лицами и сжали кулаки: у рожденных защищать слабых при мысли, что чужаки отберут самое святое, что есть у народа, – женщин, сердце колет.
– Нелегко говорить, – продолжил Яромир, – но надо собирать объединенную рать. Скоро враг достигнет окраины нашего союза, земли Путяты подпадают под удар первыми.
Князья хмуро покивали.
– Завтра выступлю с дружиной на подмогу. Заставить вас не могу, но прошу присоединиться.
Яромир обвел пытливым взглядом князей, ни один не отвел глаза, смотрят прямо, лица чуть посветлели.
– Разумеется, присоединимся.
– А то как же!
– За кого нас имеешь, князь?
– Поперед твоей дружины будем.
Губы Яромира чуть искривились, в глазах мелькнул задорный огонек. Князь простер длань с чашей, и от сильного голоса затрепетало пламя светильников:
– Добро! Двинемся по заре, разошлем гонцов, чтобы воины, оставшиеся дома, спешно присоединились. Вместе растопчем супостатов! Пью за вас, смелые други!
Князья поддержали Яромира дружным ревом: грудные клетки раздуты, в глазах плещется ярость, голыми руками готовы разорвать посмевших посягнуть на союз северных княжеств.
Гости едва успели стукнуть дном пустых чар о стол и протянуть руки к мясу, как с грохотом распахнулась дверь. Князья удивленно уставились на растрепанного старца в волчьей шкуре.
Волхв тяжело дышал, от выдохов трепетал огонь, белоснежная борода растрепалась, волосы пятнали полосы сажи.
Яромир грозно сдвинул брови:
– В чем дело, Вольга? Почто врываешься, как в кабак?
Волхв подскочил к князю и склонился в почтительном поклоне. Мужчины с любопытством прислушались к частому бормотанию:
– Княже, приносил я жертвы богам светлым, спрашивал о судьбе дальнейшей: как быть и что делать?
Яромир спросил упавшим голосом:
– Что узнал?
Вольга перевел дух. Князья затаили дыхание, а волхв дождался, когда напряжение достигло пика, и затараторил:
– Перун всеблагой снизошел до ничтожного служителя, дал видение. Раскрылись пред мной небеса, красота ирия едва не ослепила: дивные птицы поют на сказочных деревьях, животные красы невиданной и благородной стати, наши мужественные предки, пирующие за золотым столом. Ты бы видел, что жрут… ээ… едят, а чем запивают, запахи дивные.
Князья слушали завороженно, едва рты не раскрывали, но Яромир нахмурился и строго спросил:
– Что еще видел?
Вольга спохватился:
– И предстал передо мной Перун, а одесную и ошуюю доблестные герои, среди них видел и твоих славных предков. Сказали они, что темную силу, идущую войной, одолеть можно лишь у стен Кременчуга, великим союзом соседних племен. Иначе никак.
Яромир воскликнул:
– Но как же Путята?! А земли Твердяты, что перед моим княжеством?
Волхв сурово покачал головой, ответил твердо, непреклонно:
– Если помчишься на выручку, то погибнешь и их земли погибнут. Перун ясно сказал, что лишь у нашего города враг будет разбит. Пока они будут двигаться к нам, успеем собрать великую рать.
Князья загомонили, как напуганные гуси. Волхв склонился в глубоком поклоне. Яромир вскинул длань – правители, как по команде, умолкли.
– Не могу я спокойно жить, зная, что купил жизнь гибелью соседей, – сказал он с мрачным торжеством. – Лучше погибну, но плечом к плечу с Путятой, громя ворогов.
Князья загомонили одобрительно. Волхв потемнел лицом, слова вырвались с тяжким вздохом:
– Не хотел говорить, но ты вынудил. Княже, Перун сказал, если падет Яромир, то падет Северный союз.
Яромир качнулся и прижал ладони к сердцу. Князья озадаченно смолкли. Силослав после недолгого молчания сказал с мрачной убежденностью:
– Князь, в детстве мужчину учат защищать семью, в юности – слабых, а в зрелости – жертвовать собой для спасения рода. Нелегко говорить, но… что толку, если кинуться на помощь, не успев собрать большие силы. Конечно, на миру смерть красна, и о славной гибели будут петь века, но ты правитель и Путята правитель, а князьям надлежит поступать так, как надо, не слушая голос ретивого сердца. Наши предки заключили союз, скрепив дружбу племен, и каждый князь должон понимать, что для сохранения нашего братства надо пожертвовать собой и своей землей, коли припрет нужда.
Годун напыщенно кивнул и продолжил за умолкшего Силослава:
– Будь здесь Путята с Твердятой, первыми бы предложили такой расклад. Да, города будут разорены, веси, но сожженное можно восстановить, а если наши земли падут, кто это сделает? От нас даже памяти не останется. Ты как хошь, князь, но к Путяте не пойдем. Я срочно отправлю нарочных в княжество, пусть большая дружина идет в Кременчуг.
Князья закивали:
– И я!
– Я тоже!
Яромир тяжело опустился в кресло и уткнул подбородок в кулак – будто в голову залили свинец и требуется опора. Лицо князя отражало тяжелую внутреннюю борьбу.
– Мне выпал выбор, которого и врагу не пожелаешь, – сказал он медленно. – Великое испытание предстоит нам, други. Я должен подумать.
Силослав поморщился досадливо:
– Да что думать? Или мы будем жить, или дружно помрем. Князь, я сам буду таскать бревна в землях Путяты после разгрома врага, быстро восстановим, да и люди в большинстве уйдут в леса, не будут же враги их прочесывать. Отсидятся, земля наполнится народом.
