Пожиратели света и тьмы - Фостер Алан Дин (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
— Не хотелось бы мешать вашему разговору, — ответил Этиоль.
— Ты нам и не мешаешь.
В этот момент узкоглазый то ли от отчаяния, то ли от беспомощности издал странный рыкающий звук.
— Зачем же ты, дурень, вляпался в эту историю! Я же намекал, беги отсюда — еще когда ты подглядывал.
— Я не подглядывал, — с достоинством возразил Этиоль. — Я вел разведку.
— Выходит, без толку ты вел разведку! — в сердцах воскликнул узкоглазый. — Теперь и тебе крышка!
Эхомба бросил взгляд в сторону толстяка, который рассматривал его с каким-то хитроватым, нездоровым удовлетворением.
— Он говорит, — Эхомба махнул рукой в сторону мужчины в кожаных доспехах, — что я тоже вляпался. Это правда?
— Конечно! — весело ответил толстяк. — Любому, кто заходит ко мне в гости, обратной дороги нет.
— Очень даже странно, — насупился Эхомба. Разговор нравился ему все меньше и меньше. — Я не чувствую себя пойманным.
— Мало ли что не чувствуешь! Ты уже в клетке.
Хозяина хижины едва ли можно было назвать человеком — либо он относился к тому племени, о котором Эхомба никогда не слыхал и с представителями которого не встречался. Верхняя часть туловища была значительно крупнее нижней, словно на ноги и бедра одного человека насадили торс другого. Щеки впалые, будто нарочно втянутые, нос крючковатый, глаза посажены так глубоко, что, казалось, кто-то иной, спрятавшийся в человеческом обличье, выглядывает оттуда. Густая грива ярко-рыжих волос свободно ниспадала не только на лоб и плечи, но и до самого пола. Чем-то незнакомец неуловимо напоминал огромную обезьяну — если, конечно, подобное сравнение не оскорбляло этих шустрых и милых животных.
— Говоришь, не чувствуешь пут? — продолжил толстяк. — Тогда попробуй встать.
Этиоль пожал плечами и попытался подняться. Не тут-то было! Он глянул вниз и вдруг обнаружил, что циновка сплетена из чего-то живого, подвижного. Жгуты шевелились, пускали ростки, которые цепко и густо обхватывали сандалии и ноги пастуха. Этиоль вновь услышал странное потрескивание и едва слышный шелест, заполнивший комнату, однако теперь ему стало ясно, что эти звуки никак не связаны с шумом леса.
Приглядевшись, он едва не вскрикнул от ужаса — побеги, произраставшие из плетей, начали ввинчиваться в его плоть. Пастух перевел взгляд на чужака с раскосыми глазами и тут понял, что с ним произошла та же беда. Бедняга был уже намертво прикручен к полу. Вот, оказывается, что означали его странные ужимки.
Дождавшись, пока новый гость до конца все осознает, хозяин хижины удовлетворенно потер руки и с той же нарочитой веселостью посочувствовал:
— Не расстраивайся, дружок. Посмотри, какая знатная компания здесь собралась!
— Ага, — уныло отозвался узкоглазый, — а то я досыта наелся беседы с тобой. Уже оскомину набил.
— Ах, какой черной неблагодарностью ты платишь за мое гостеприимство. Неужели я такой скучный собеседник?
— Не то слово! — ответил мужчина в доспехах. — И угораздило же меня оказаться рядом с таким занудой, как ты!
Этот парень не теряет присутствия духа, отметил про себя Эхомба. Отметил мельком — сам он в то мгновение лихорадочно обдумывал, как бы выпутаться из беды.
Между тем незнакомец, обращаясь исключительно к Этиолю, представился:
— Меня зовут Симна ибн Синд. Я пришел с севера, из очень далекой страны… Эх, лучше бы я остался дома!
— Чего же не остался? — по простоте душевной спросил Этиоль.
Симна с усмешкой отвел глаза.
— Споры и конфликты донимают меня подобно пчеле, преследующей обидчика. Я должен был пуститься в путь в поисках мира — внешнего и внутреннего.
— И что, нашел? — поинтересовался Этиоль. Мужчина глянул на него с некоторым подозрением, затем ухмыльнулся еще шире.
— Пока нет, однако полагаю, что искать надо непрестанно. Рано или поздно наступит день, когда я добьюсь успеха.
— Не сомневаюсь.
— Спасибо. А ты кем будешь, приятель?
— Этиоль Эхомба, пастух с юга.
— Так или иначе, друг, — вздохнул Симна, — перестань себя обманывать. Ты вляпался, как и я, и никто из нас никуда не пойдет. Мы будем сидеть здесь вечно, пока не сгнием.
— Вот это верно, — согласился хозяин хижины. — Этим люди и кончают в моем присутствии. Этим кончают все. — Он печально покачал головой. — Почему надо относиться неприязненно к столь важному и необходимому процессу? Только представьте себе, что тут было бы без меня!
— А что было бы? — искренне поинтересовался Этиоль. — И вообще, кто ты такой? Хозяин всплеснул руками.
— Я-то думал, что ты уже догадался, путник. — Тень улыбки скользнула по его лицу. — Я — Тлен.
— Ясно. Чем же тебя разложили — взятками? — спросил Этиоль.
— Ничего тебе не ясно! — поморщился Симна. — Он сам есть Тлен. Разуй глаза, посмотри хорошенько!
Пастух послушно обвел глазами помещение. Удивительно, но внешний вид хижины, подворья, даже цветочков на изгороди заметно изменился. Контраст с тем, что ему довелось разглядеть в первые минуты пребывания в этом живописном уголке, был разительный.
Цветы увядали на глазах, стебельки желтели, превращались в сено. То, в свою очередь, скоропалительно жухло, расплывалось гнилью. Странно, отметил про себя Этиоль, как же это я вижу цветы на заборе, если нахожусь внутри стен?.. Однако стен уже не было, они оплыли и обернулись кучами расползающегося торфа. Тошнотворный запах распространился по округе. От хижины остался редкий каркас, сложенный из костей животных, их черепов и полусгнивших шкур.
Удивительные превращения случились и с хозяином жуткого дома. Первым делом у него по лицу пошли прыщи, угри, нарывы и прочая пакость, густо источавшая гной. Скоро кожа совсем опала, и на Эхомбу глянул вмиг облысевший череп, а великолепная грива ярко-рыжих волос обернулась скопищем длинных навозных червей того же цвета.
Однако, несмотря на все метаморфозы, хозяин хижины оставался тихим и обходительным. Впрочем, Эхомба не удивился — процессу гниения свойственна неторопливость.
— Что же ты хочешь от нас? — спросил он. Глаза собеседника зажглись, словно фонари, освещающие сточные туннели города, из треснувших губ полезли могильные черви.
— Тебе объяснили — чтобы ты сгнил. Не обманывайся, приятель, оставь надежду. Давай не будем напоследок терять присутствия духа.
— Давай не будем, — согласился пастух. — Беда в том, что со мной нельзя так поступать. Не по своей воле я отправился в путь. На меня возложена огромная ответственность, так что извини…
Такого смеха Этиоль в жизни не слышал. Из нутра этой давным-давно сгнившей кучи навоза вдруг вырвался задорный рык, перемежаемый хрюканьем. Симна же, напротив, обреченно повесил голову, даже вырываться перестал.
— Ты всерьез решил, что сможешь выбраться отсюда? — успокоившись, спросил Тлен. — Взгляни, ты уже начал гнить! Если откровенно, гнить ты начал еще раньше, в момент появления на свет, а то и в материнской утробе. Все на свете: люди, деревья, ветер, вода, солнце, луна, даже камни — да-да, камни, я уж не говорю о металлах! — подвержено тлению. Весь мир! Однородное, вкусно пахнущее месиво — это единственное, что остается от него. Верно, я подступаю неслышно, подбираюсь неспешно, шаг за шагом, но поверьте мне, куда приятнее действовать в открытую, лицом к лицу. Вот как сейчас. Должен признаться, меня восхищает ваше мужество. Ты, пастух, до сих пор не сдался, да? Все пытаешься вырваться, найти какую-нибудь лазейку?
— У меня нет времени на глупости. Мне надо исполнить обет, а потом вернуться домой.
Эхомба сунул руку за спину, нащупал рукоять меча, затем внезапно выхватил его и рубанул по осклизлым побегам, опутавшим ноги. Против любой другой стали они устояли бы, однако против лезвия из металла, очищенного небесным огнем, дрогнули.
— Эй, друг, не забудь про меня! — воскликнул Симна и что есть силы рванулся.
Эхомба принялся ударами меча освобождать товарища по несчастью. Тот, получив возможность двигаться, выхватил из ножен, висевших у него за спиной, два меча.
