Слимпериада. Трилогия - Бабкин Михаил Александрович (первая книга .TXT) 📗
– Есть у меня подозрение, о мой быстроногий спутник, что за нами кто-то следит, – вынув монету изо рта, с тревогой сообщил Мафусаил и в очередной раз оглянулся назад. – Блеск золота порой поопаснее жадного стражника будет! – и спрятал монету в складках своей чалмы.
– Не переживай, – Семён ободряюще похлопал старика по спине, – пробьёмся. Правда, Мар?
– Возможно, – уклончиво ответил медальон. – Проблема лишь в том, как именно пробьёмся. И чем пробиваться будем. Видишь впереди двоих? По-моему, у них в руках дубинки. Или кистени, не разберу…
– Сзади тоже двое, – севшим голосом доложил Мафусаил. – И тоже с дубинами. Ой-ой…
Демонстративно поигрывая тяжёлыми дубинками и нагло улыбаясь, два крепких молодца в лохмотьях поджидали Семёна и джинна возле очередного поворота узкой улочки. Сзади подбегали ещё двое, для устрашения громко ругаясь и размахивая на бегу увесистыми палками.
– Деньги! – громко сказал один из встречных молодцов и с ухмылкой протянул вперёд руку, – гони монету, сволочь, пока тебя не прибили. Давай-давай, – и нетерпеливо поманил джинна пальцем.
– Какую монету? – очень натурально возмутился Мафусаил, тряся бородой от страха. – Сам посуди – откуда у нищего странника может быть золото?
– Вот ты и проговорился, – заметил второй молодец, перехватил дубинку из руки в руку и лениво спросил напарника:
– Может, пришибить их для начала? До смерти. А потом и поговорим.
– Рашик, там кого-то на улице убивать собрались, – донёсся из-за глиняного забора испуганный женский голос, – Рашик! Зови стражу!
– Уймись, женщина, – недовольно ответил невидимый Рашик, – не лезь в мужские дела. Сами разберутся, – и голоса тут же стихли.
– Настоящий мужчина, – одобрительно кивнул в сторону забора молодец с протянутой рукой. – Уважаю. – И хмуро глянул на странников. – Ну, долго я ещё буду ждать?
– Ситуация выходит из-под контроля, – шепнул Мар. – Что делать будем? Может, отдадите монету? Хрен с ней, у нас ещё есть.
– Эти одной монетой не откупятся, – быстро шепнул Семён. – Заклинание невидимости у тебя ещё работает?
– Чуть-чуть работает, – так же быстро ответил медальон.
– Тогда начинай мерцать, – еле слышно приказал Семён, – так, чтобы я то виден был, то не виден, – и шагнул вперёд, небрежно оттолкнув джинна к забору.
– Дети порока! – взревел Семён, поднимая к небу руки, – как вы смеете нападать на моего раба! Именем царя шайтанов, за такую провинность объявляю и вас своими невольниками! Ко мне, моя круглая небесная повозка! Ко мне! Сегодня ты повезёшь не одного, а сразу пятерых рабов – то-то будет радости в моих садах ужаса! – и раскатисто захохотал прямо в рожи опешившим разбойникам.
Одновременно с этим маскировочный костюм лихорадочно стал преображаться, превращаясь то в саван смерти, то в бинты мумии, то в медицинский халат, заляпанный кровью – Семён спешно придумывал себе одёжку пострашнее; наконец костюм успокоился, превратившись в ушастый бетманский наряд. Семён позволил себе лишь несколько отступлений от классического кинообраза – отказался от ненужного плаща и организовал у себя на груди и на спине по выпуклому кровавому глазу. И тут включилось мерцание.
Добры молодцы взвыли от ужаса – и те, что были спереди, и те, что подбежали сзади. А когда оба глаза, на спине и груди, медленно моргнули… Дубинки остались лежать на земле. А добры молодцы пропали, только пыль осталась висеть на дорогой.
– Рашик, Рашик, – истошно запричитал женский голос за забором, – что с тобой? Почему ты упал? Рашик, зачем ты подглядывал в щелку?! Ой, Рашик, Рашик…
– Вперёд, – Семён подхватил обмякшего джинна под руку и как ни в чём не бывало пошёл дальше, на ходу превращаясь из кровавого шайтана в безобидного нищего.
– Это было круто, – с восторгом сказал Мар, – давно я так не веселился! Это, знаешь, будет похлеще, чем когда один из моих хозяев изображал овцу – мы тогда из пещеры циклопа выбирались… Ты знаешь, кто такие циклопы?
– Знаю, – отмахнулся Семён. – А как звали того твоего хозяина? Не Одиссей ли?
– Зачморой его звали, – пренебрежительно ответил медальон. – Кличка такая. Имени у него не было, не заслужил. А Одиссей… М-м, что-то знакомое… Не помню. Вроде слышал где-то, а где – не помню. А что, важная шишка?
– Да уж поважнее твоего Зачморы. – Семён потрусил джинна за плечо. – Мафусаил, очнись!
– Не забирай меня, о красноокий шайтан, – взмолился джинн, не открывая глаз, – ибо слаб я и стар, чтобы быть твоим рабом.
– Да, в этот раз ты был убедителен, – согласился Мар, – в этот раз лицедейство у тебя получилось. И что важно – без моей придумки! С моргающими глазами, так это вообще… Ха-ха! Вот как рождаются нездоровые слухи и начинается сотрясение основ города – с хорошо организованного обмана. Профессионально сделанного. Добротно. Что ж, лиха беда начало, – медальон помолчал. – Знаешь, – сказал Мар, – я думаю, что тебе надо внимательно ознакомиться с пророчеством этого слабонервного астролога. Больно уж всё совпадает. И освобождение из бутылки с нашим дальнейшим знакомством. И сотрясение основ: во всяком случае ребят с дубинками и неведомого Рашика ты уже потряс. На всю оставшуюся жизнь. Через час весь город будет гудеть… Знаю я эти отсталые миры, у них сплетни разлетаются быстрей птиц. – Медальон коротко хохотнул. – Быть большой буче, – счастливо сказал он. – Быть! Зуб даю, – но не уточнил, чей именно.
Дом с пристройкой находился в элитном районе, где проживали шахские придворные и купцы, возле бухты. Чтобы избежать лишних расспросов со стороны патрулирующих район стражников, Семён в одном из пустых переулков придал себе вид богатого торговца: плотный белый халат с золотой оторочкой, белые шаровары и белая чалма, чёрные туфли – тот самый набор, который в своё время забраковал Мафусаил. В этом районе такой наряд оказался как нельзя кстати – стражники равнодушно проходили мимо идущего по своим делам важного купца и семенящего рядом с ним стариком-слугой.
В торце глухого тупика, изогнутого и заваленного мусором, была крепкая дубовая дверь, грязная и почти не видимая на фоне такой же грязной стены. Поковырявшись в мусоре, Мафусаил вытащил из-под какой-то помятой кастрюли большой ржавый ключ с затейливой бородкой.
– Не поверите, скольких усилий стоило мне привести этот чистенький закоулок в такой безобразный вид, – пожаловался джинн, вставляя ключ в замочную скважину. – Пришлось мусор самому понемногу приносить, из бедных кварталов. Зато никто сюда и носа не суёт – если случайно и забредут, так сразу же и уходят. Свалка, одно слово, – и с усилием провернул ключ.
Замок издал неожиданно мелодичный звук и обшарпанная дверь слегка приоткрылась.
– Ну ты и конспиратор, – восхитился Семён. – Дверь, небось, тоже грязью специально мазал? Для маскировки.
– Само собой, – буркнул джинн и, пропустив Семёна вперёди себя, вошёл следом за ним и запер за собой дверь. Семён с изумлением огляделся.
Пристройка была хороша. Настолько хороша, что называть её безликим словом «пристройка» было оскорбительно по отношению к такой хоромине: над головой был высокий лепной потолок с неяркими матовыми лампами, утопленными в причудливой лепнине; необъятный зал тянулся куда-то вдаль, задрапированный вдоль и поперёк разноцветными шелками; высокие зеркала по стенам, изящные столики и кушетки где ни попадя, и – далеко в глубине, еле видимая сквозь тонкие шелка, громадная кровать, укрытая от посторонних глаз опущенным серебристым пологом.
– Траходром, – со знанием дела сказал Мар. – Место любовных утех. Ай да джинн, ай да астролог! Ай да звездочёт.
– Да, в таком местечке и на ум не придёт звёзды считать, – охотно согласился с медальоном Семён. – А кто же, если не секрет, бывал здесь? Какие-нибудь астрологини? Предсказательницы судеб?
– Увы мне, – закручинился Мафусаил, – что теперь скрывать! Прелюбодеяние и разврат творились в этой обители греха… Здесь, в этом гнезде порока, прекрасные шахские наложницы тайно любили меня, – джинн протёр глаза бородой и трубно высморкался в полу грязного халата, – а я любил их. Всех! Ну, не сразу, конечно, откуда столько сил, а по очереди и в разные дни, – джинн с презрением посмотрел в сторону далёкой кровати. – Горе мне, горе! Как я мог? Нет чтобы отдаваться таинствам звёзд, изучать движение светил, преумножать свою мудрость…
