Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа - Хьюз Мэтью (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Сариманс поклонился.
— Великие, к беспощадности меня подвиг ваш пример и преданность вам. Мы можем лишь мечтать о временах, когда вы были среди нас, и благодарны за дарованную нам встречу с вами.
И снова ни Эвнефеос, ни короба памяти не отозвались на благодарность.
— Амберлин Малый, — продолжал тройной голос, — ты поразил нас сегодня своим выбором чудес для столь серьезного состязания. В твоем решении видна новизна и свобода, нам по нраву твое беспечное озорство. Коротко говоря, помни, что для нас, волшебников великой силы, пусть и оставшихся лишь в воспоминаниях, волшебство и волшебные зрелища — вторая натура: они для нас ничего не стоят. А вот чего нам недостает, так это элемента абсурда и неожиданности. Именно им ты одарил нас сполна, и потому мы объявляем тебя победителем!
Сариманс немедля вскричал:
— Что? Великие, я протес…
И превратился в дымное облачко.
Тралкес решился бежать, но не сделал и двух шагов, как тоже исчез, только не в дыму, а в яркой вспышке.
Среди тысяч светлячков на потолке зала засветились два новых.
Онемевший было Амберлин собрался благодарить, но обнаружил, что уже стоит на речном берегу перед дверью Копси, а рядом с ним трясется крупной дрожью в страхе, смешанном с облегчением, Диффин.
— Ох, хозяин, как же я рад тебя видеть! — выговорил долговязый слуга.
Амберлин овладел собой.
— Диффин, что ты здесь делаешь?
— Хозяин, я, как и обещал, смотрел в Умное Окно, и вдруг оно этак потемнело, и в нем появилось острое, очень страшное лицо. Оно сказало, что вы победили в великом магическом турнире, что братьев Анто никто больше не увидит и что на волшебников Сариманса и Тралкеса как на нанимателей тоже впредь рассчитывать не стоит.
— Понятно. Что-то еще?
— Ничего, о великий. Могу только добавить, что лиллобеи и квентины недавно политы, а Связующая Книга вернулась в восточную башню и выглядит очень довольной — насколько книга может выглядеть довольной — тем, как ведет себя новый Диффин.
— Прекрасно. — Амберлин оправил мантию. — Подождем день-другой, посмотрим, как поведет себя новый Диффин.
И они вместе направились к башням замка Фарнесс, блестящим в свете старого красного солнца.
Работы Джека здорово потрясли меня, когда я был мальчишкой. Впервые я столкнулся с ними в пятнадцать лет, начав с «Хозяев драконов» из выпуска «Galaxy magazine» 1962 года, после чего постарался поскорее отыскать все книги этого автора, какие только было возможно. Он сразу попал в мой личный топ выдающихся голосов НФ и фэнтези, которые я в то время открывал для себя: среди них были Рэй Бредбери, Дж. Г. Баллард, Кордвейнер Смит и Филип Дик. Джек, как мне казалось, создавал нечто очень необычное — или, точнее говоря, делал привычные вещи необыкновенным образом. «Умирающая Земля» попалась мне лишь десятью годами позже, и в этой серии рассказов нашлось все то, за что я успел полюбить работы Джека: элегантность и благозвучность стиля, отчетливые каденции и ритмы, изобретательность с привкусом старины, умение сказать много, недоговаривая, и превращение классического писательского девиза «Показывай, а не рассказывай!» в «Не показывай, а намекай».
Когда Тим Андервуд в конце 1980-х познакомил меня с Джеком и его семьей, для меня это значило несказанно много и привело к очень необычной дружбе, из которой я неизменно извлекал массу удовольствия.
Совсем недавно я, рядовой, сидя на ступеньках армейской базы, читал «Звездного короля» («Star King») и «Машину смерти» («The Killing Machine») — и вот уже прошло тридцать лет, а я засыпаю под «Лампу ночи» («Night Lamp»), «Ports of Call» и «Lurulu», доносящиеся из-за стены: Джек начитывает свои новые работы компьютерной программе. Только что я был его верным поклонником, неоперившимся автором, оттачивавшим мастерство в далеком Сиднее и пытавшимся хоть что-нибудь опубликовать, — и вот я уже Контрабандист и один из близких друзей Джека, каждый год бываю в его чудесном доме в холмах Окленда, включаю навигационные огни бара, когда он объявляет, что солнце поднялось над реями, проверяю, чтобы в еде не попалось ни кусочка гадких цукини, и изо всех сил стараюсь, чтобы ансамбль из Джековых банджо, укелеле и казу заканчивал игру одновременно. Как иногда говаривает Джек (обычно после нескольких стопочек): «Вэнс предполагает, Доулинг располагает». Ни он, ни я толком не знаем, как это понимать, но получается отменный тост.
Среди множества незабываемых приключений, которые мы с Джеком и Нормой пережили за эти годы, было потрясающее путешествие на Три Реки в январе 1984 года. Мы тогда посетили дом с настоящими (уверяю вас) привидениями, по многу часов обсуждали новые идеи и искусство рассказывать истории как таковое. «Дверь Копси» родилась из сочного и насыщенного питания книгами Джека и многочасовых разговоров у костра, из работы с печью для обжига, из прослушивания джаз-банда «Black Eagle» и споров, кого из друзей и знаменитостей удастся подвигнуть на воображаемое путешествие от Окленда до Сиднея на прекрасном Джековом кече «Хианано».
Уточню еще одно обстоятельство: как-то раз я нечаянно позаимствовал имя Амберлин из Джекова «Риальто Великолепного» («Rhialto the Marvelous»), превратив его в название кафе в рассказах о Томе Риноссеросе. Джек в ответ утащил словцо моей чеканки «Шаттеррак» («трясовержение» или «извертрясение»), назвав Шатораком потухший вулкан в романе «Исс и Старая Земля» («Ecce and Old Earth»), — он уверяет, что не нарочно. Я счел, что внес достаточный вклад в его книгу, чтобы позволить себе волшебника по имени Амберлин.
Как получился этот рассказ? Собственно, перед вами одно из тех творений, где пририсовываешь себя в уголке. Амберлин просто вошел однажды утром в лабораторию, чтобы поработать над чем-то, под названием «дверь Копси». Мне только и оставалось, что подсматривать за ним. Мне нравится думать, что Джек — и не только в прямом смысле — помогал мне писать этот рассказ.
Лиз Уильямс
КОЛК, ОХОТНИК НА ВЕДЬМ {4}
(перевод В. Двининой)
Колк, охотник на ведьм, покинул Альмери, воспользовавшись приливом; сперва он направился к близлежащему Кзану, а потом вдоль побережья к Скому. Время от времени охотник вынимал из кармана невесомый волосок и рассматривал его, серебрящийся на ладони, будто свет давно закатившейся луны, зная, что под лучами солнца тонкая нить станет тускло-красной, словно запекшаяся кровь. В очередной раз подумав так, Колк слегка улыбнулся, откинул полу и поправил сначала все свои тридцать девять кинжалов, а затем и скальпы. Повеяло запахом Скома, солоноватым, пьяняще-ядовитым.
К полуночи Колк достиг устья. Бросив якорь, охотник остановился на несколько минут, чтобы закинуть в море бечевку с привязанным на конце куском камбалы и тут же извлечь ее, уже отягощенную извивающимися стеклянными угрями. Сварив жирную похлебку, он рассеянно опустошил котелок — и двинулся в открытое море.
Все началось в Азеномее месяц назад, когда Колк впервые встретил ловца сов. Вообще-то, как правило, он не связывался с подобными личностями: будучи довольно разборчив, Колк предъявлял к людям определенные требования, которым ловец сов, к сожалению, не отвечал. Этот человек — лысеющий коротышка с огромными мутными глазами — налетел на него в таверне, обдав брызгами дешевого эля высокие черные сапоги Колка. Охотник раздраженно фыркнул, и ловец сов хитренько покосился на него.
— Не слишком ли ты брезглив для человека, пьющего в таком гадюшнике?
— Я здесь по делу, — холодно отрезал Колк, пытаясь обтереть залитые пивом сапоги.
— А я что, нет? — хихикнул ловец сов и вдруг подпрыгнул, проделав ногами замысловатое антраша, так что оперенные шкурки на его поясе непотребно закачались. Колк моргнул — и тут ловец сов исчез. Махнув рукой на это незначительное происшествие, Колк принялся ждать назначенной встречи, которая, увы, так и не состоялась. Досадуя на то, что уже полночь и возвращаться из Азеномея слишком поздно, Колк заказал луковую похлебку, снял в таверне комнату и поднялся по лестнице в свою новую обитель: каморку с деревянными желтовато-коричневыми стенами и низким потолком, поддерживаемым черными балками. Впрочем, Колк счел обстановку довольно сносной, хотя матрас был бугристым и, как показал осмотр, усеянным блеклыми пятнами подозрительного происхождения. Колк завернулся в грубое одеяло и провалился в беспокойную дрему, перемежающуюся пованивающими луком снами.
