Дикая магия - Уэллс Энгус (читать книги без .TXT) 📗
Сомнения её, видимо, так явственно отразились на лице, что Очен рассмеялся, и она почувствовала его желание успокоить её.
— Я не хочу, чтобы Безумный бог пробудился, если ты боишься этого, — пробормотал он. — И посему, по крайней мере пока, я тебя не выдам и не уничтожу.
— Пока? — прошептала она. — Что тебе нужно?
— Объяснений, — сказал он. — Я желаю знать, что связывает тебя с этой троицей. Они и не подозревают, кто ты на самом деле.
— И что потом?
— А потом я буду решать.
Ценнайра розовым язычком облизала вдруг побледневшие губы. Она понимала, что старый колдун запросто её уничтожит и что жизнь её находится в его руках. Первым её порывом было солгать, сочинить какую-нибудь историю, но Очен упредил её:
— Никакие джессериты на твой караван не нападали, — уверенно заявил он, — ни коту, ни тенсаи. Ты все выдумала, чтобы тебя пожалели. Ты творение могущественного колдуна и, насколько я понимаю, он послал тебя за «Заветной книгой». Если ты поведаешь мне правду возможно, мы договоримся. Ежели солжёшь, а я это распознаю, можешь в этом не сомневаться, то…
Рука в тёмных от времени крапинках сделала многозначительный жест. Ценнайра глубоко вздохнула, понимая, что оказалась в безвыходном положении, что ложь её всплыла на поверхность и единственным спасением её сейчас может быть только правда. Она посмотрела Очену в глаза и сказала:
— Он вытащил меня из темницы Нхур-Джабаля в Кандахаре. Его зовут Аномиус, он сделал меня тем, кто я есть… Он забрал моё сердце…
Она впервые произнесла эти слова и впервые чётко осознала, что с ней произошло. По мере того как она рассказывала о себе, в ней росла злость на Аномиуса.
Ценнайра рассказала древнему колдуну все без утайки и, закончив, почувствовала себя, как после покаяния. А слова Очена прозвучали для неё как благословение.
— Это чёрная магия, — с отвращением пробормотал Очен. — Мерзкий человек твой Аномиус, если пользуется своим талантом в таких целях.
— Но сердце моё у него, — настаивала она.
— А ты хочешь получить его назад?
Он спросил это едва слышно, но вопрос прозвенел у неё в ушах как удар колокола. Он внимательно смотрел на неё из-под морщинистых век. Ценнайра, ни секунды не поколебавшись, ответила:
— Да.
— Зачем? — тут же спросил он. — Сейчас ты обладаешь силой, о коей ни один смертный не может и мечтать. Без сердца ты никогда не умрёшь.
Ценнайра помолчала. А что, если он искушает её или заманивает в ловушку? Она посмотрела на колдуна: лицо его было непроницаемым. Наконец она медленно произнесла:
— Я хочу сама выбрать себе хозяина.
— Каландрилла?
Голос колдуна прозвучал ровно, без всякого выражения, колдовство прикрывало его как щит. Запах миндаля лишал Ценнайру способности чувствовать.
— Каландрилла? — переспросила она, пытаясь выиграть время.
— Очень красивый молодой человек, и ты его явно очаровала. И, если не ошибаюсь, его внимание приятно тебе.
— Верно, — согласилась она, с трудом приводя в порядок мысли. — Может быть… Что с ним будет, когда он узнает, кто я?
Очен по-птичьи дёрнул головой.
— Если он узнает об этом сейчас, — бодро сказал он — то ему это покажется отвратительным. А когда узнает что сюда тебя прислал Аномиус, то он даже может прибегнуть к своему благословлённому богиней мечу.
— Ты так считаешь? — спросила Ценнайра, стараясь не выдавать своего волнения. — Надеюсь, он этого не сделает.
— Ты слишком хорошо думаешь о нем или о себе, — возразил маг. — Хотя, кто знает, может, ты и права? Но если этого не сделает он, то Брахт не поколеблется.
— Ему это не удастся, — возразила она. — Если, конечно, ему не поможешь ты.
— Истинно, — усмехнулся Очен и кивнул. — Это я могу и даже должен буду сделать, если дойдёт до худшего. Без этих троих цель не будет достигнута. Без тебя же… Я не уверен, какая роль отводится тебе.
— Тогда почему ты мне помогаешь?
Очен задумчиво погладил себя по серебристого цвета усам, не сводя с неё загадочных глаз. Ценнайре стало не по себе, словно над ней вершился суд, и каков будет приговор — сказать пока невозможно. Она с облегчением вздохнула, когда колдун наконец сказал:
— У меня есть свои соображения, но тебе я их пока раскрывать не буду.
— И ты не выдашь меня?
Она старалась говорить как можно спокойнее, хотя внутри у неё все кипело. Очен улыбнулся, отрицательно мотнул головой и сказал:
— Нет, если ты меня к тому не вынудишь.
— А почему? — опять спросила она.
И опять он сказал:
— На то имеются свои причины. У меня такое ощущение, что в этом есть божественный умысел. Он выше моего понимания — твоего тоже, но… что-то здесь есть.
Ценнайра была окончательно сбита с толку. Очен замолчал и словно забыл о её существовании. Когда же он заговорил, то голос его зазвучал жёстко, как голос судьбы.
— Настанет день, когда тебе придётся сделать выбор. Боюсь, этот выбор будет непростой. И я бы хотел, чтобы ты не ошиблась.
— Я не понимаю, — пробормотала она, нахмурившись.
— Конечно, не понимаешь, — ровным голосом сказал он. — До поры до времени ты и не должна этого понимать. Но когда настанет день, вспомни наш разговор. А до тех пор — смотри и учись.
Ценнайра озадаченно смотрела на морщинистое лицо, не понимая, серьёзно он или смеётся. В том мире, который она знала, понятия «доверие» просто не существовало, а он сейчас предлагал ей что-то вроде уговора, он предлагал ей безопасность. Она ухватилась за его предложение.
— Хорошо, — согласилась она.
— Да будет так. — Очен встал, пригладил платье. — В таком случае — спокойной ночи.
— Подожди, — воскликнула она и схватила его за руку, но тут же отстранилась. Запах миндаля усилился, и она почувствовала, как собираются колдовские силы — над ней словно занесли меч. — Аномиус приказал мне докладывать при первой возможности, и если он потеряет терпение…
Она замолчала, за неё закончил Очен:
— Он может уколоть твоё сердце. Это верно. К тому же я не хочу, чтобы он вмешивался. — Очен пригладил редкую бородёнку, подумал и сказал:
— Что ж, свяжись с ним. Как ты это делаешь?
— У меня есть зеркало, — пояснила она.
Колдун велел:
— Так воспользуйся им, но запомни: я буду об этом знать.
— Что сказать ему? — спросила она.
Очен едва слышно рассмеялся.
— То, что он хочет от тебя услышать: что ты скачешь с путниками на север к Боррхун-Маджу. Но не говори ничего ни обо мне, ни об Анвар-тенге, ни о войне. Ежели он спросит, скажи, что ты здесь, в окружении простых воинов, которые тебя ни в чем не подозревают. Это его успокоит?
— Да, — кивнула Ценнайра. — Для него главное — чтобы я шла за «Заветной книгой».
— А ты этим и занимаешься, — улыбнувшись, сказал Очен.
Она молча смотрела на него. Колдун встал, подошёл к двери и обернулся.
— Прости, я понимаю, ты хотела видеть Каландрилла.
Ей показалось, что раскосые глаза весело блеснули. Усмехнувшись, Очен закрыл за собой дверь, окончательно сбив её с толку.
Какое-то время Ценнайра молча сидела, глядя на деревянные стены и пытаясь привести в порядок разрозненные мысли. Спокойствие и уверенность колдуна окончательно сбили её с толку. До сих пор она считала, что все колдуны, кроме её хозяина, её враги. А теперь получалось, что, помимо Аномиуса, она служит ещё и Очену. Не означает ли это, что и она часть божественного умысла? Так кто ей Очен: друг или враг? Все это было выше её понимания. Она знала только то, что, хотя сердце её по-прежнему находится в руках Аномиуса, она, сама не понимая, как это получилось, начала танцевать под другую дудку.
Она сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, и, когда ей это удалось, вытащила зеркало и произнесла магическую формулу.
