Магиер Лебиус - Мельников Руслан (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗

Рядом – в треногах и подставках – громоздились котлы и чаны. С кровью. И с жидкостью, лишь отдаленно напоминавшей кровь. С дымящейся и остывшей, с кипящей и замороженной. Здесь под ногами уже не скрипело – хлюпало.

– Сюда! Сюда, ваша светлость, – звал и вел магиер.

И показывал дорогу.

Они шли. Петляли меж столов, ванн и котлов. Казалось, это могло продолжаться вечно. И без того немалое пространство бывшей трапезной словно разрасталось. Вдаль, вширь. Колдовство? Наваждение? Вполне возможно. Магилабор-зала все-таки…

А смрад вокруг стоял… Жуткий, неимоверный смрад. Удивительно было, как при таком обилии огней, зловонных субстанций, веществ и предметов в мастератории еще оставалось чем дышать. Морозный и горячий пар, удушливый дым и запах разложения не успевали подниматься вверх, под потолок, где специально расширенные старые окна и пробитые внове, в определенном порядке отверстия-воздуходуи сильными сквозняками гнали дурной воздух прочь и втягивали с улицы свежий, чистый. Гул и свист наверху не прекращался ни на миг и был сродни урагану в горловине ущелья.

Альфред Оберландский опять недовольно морщился:

– Послушай, Лебиус, здесь много огня и сильная тяга. Если вспыхнет пожар – сгорит весь замок.

– Не беспокойтесь, ваша светлость, пламя, используемое мною, совершенно безопасно, – поспешил заверить магиер. – В этих стенах мне послушен каждый огонек, каждый уголек, каждая искорка, взмывающая к потолку.

– М-да? – недоверчиво протянул маркграф.

– Огни, которые вы видите вокруг, всего лишь выполняют порученную им работу. Все они горят ровно столько, сколько им приказано гореть. И так, как им велено. И, кстати, после розжига они не требуют топлива. Ни дров, ни угля, ни факельной пакли, ни свечного фитиля…

А ведь и в самом деле… Маркграф осмотрел ближайшую свечу – длинную и тонкую – красного (никак, с кровью смешанного?) воска. Свеча стояла в желтоватом подсвечнике. (Непростой, между прочим, подсвечничек: аккуратный спил берцовой человеческой кости…) В маленькой восковой лунке мерцал яркий огонек со слабой, едва заметной, магической прозеленью. Огонек мерцал, однако сверху, по спиральной дорожке, опутывающей свечной столбик, не текло ни единой восковой слезинки. Вопреки тому, что видели глаза, фитиль не сгорал и воск не плавился.

– Мой огонь светит, греет, жжет и плавит только то, что должен осветить, согреть, сжечь и расплавить, – негромко продолжал Лебиус. – Возможно, вам, ваша светлость, и кажется, что вокруг царит хаос, но на самом деле все обстоит здесь иначе.

– Неужели? – хмыкнул Альфред.

Хаос! Не беспорядок даже, а именно хаос – вот оно, самое то, самое верное определение для этой мастератории.

– Уверяю вас! – горячо, даже излишне горячо проговорил Лебиус. – В этих стенах все упорядочено. Куда как более упорядочено, чем за их пределами. И к огню это относится тоже. Посмотрите, ваша светлость…

Из-под широких складок просторного магиерского одеяния вынырнула высохшая рука-палка. Пальцы-сучья подцепили с соседнего стола пожелтевший свиток гримуара. [12] Старинный свиток, поистине бесценный для настоящего знатока оккультных наук.

Мгновение – и потрескавшийся край гримуара коснулся горящего фитиля свечи. Коснулся и замер в огне. Тонкий, сухой, будто осенний лист, пергамент должен был заняться огнем немедленно, пыхнуть, как порох, и с веселым треском обратиться и пепел в считанные мгновения. Однако зеленоватое колдовское пламя упорно не желало пожирать древние письмена. Огонек свечи лишь ласкал свиток, огибая его и вновь смыкаясь над ним.

Лебиус, не удовлетворившись произведенным эффектом, отошел в сторону – к железному треножнику, установленному над открытой жаровней. Магиер сунул пергамент в багровеющие угли. Из потревоженного нутра жаровни посыпались искры – все того же странного зеленоватого оттенка. И только-то…

На треножнике в неглубокой широкой посудине булькало олово с примесью неведомого синего порошка. Однако жар, плавивший металл, пощадил свиток.

А может быть, дело в тексте? В магическом заклинании, начертанном на пергаменте? Нет – Лебиус, отложив свиток в сторону, уже задумчиво ворошит угли. Голой рукой! Теми самыми сухими узловатыми пальцами-сучьями. И снова – снопы искр. А пальцы даже не покраснели. Ни ожогов! Ни волдырей! Не загорелся, не затлел, не задымился и широкий рукав магиерского балахона, упавший в жаровню.

– Вы тоже попробуйте, ваша светлость, убедитесь… Только не касайтесь миски с оловом. Олово не закрыто магией и может обжечь. Жар, который вы ощутите у треноги, идет не от углей, а от расплавленного ими металла.

Лебиус отошел, освобождая маркграфу место у жаровни. Рука – целая и невредимая, вынутая из раскаленных углей, простерлась в приглашающем жесте.

Проклятый колдун! Это было похоже не на приглашение, а на вызов. На испытание смелости. Или ничего подобного? Или просто… Просто «попробуйте, ваша светлость, убедитесь»?..

Сжав зубы, Альфред попробовал. Заставил себя тронуть угли. Раскаленные, способные обуглить плоть. На вид – способные. На самом же деле…

А ничего на самом деле.

На ощупь угли оказались твердыми. Как камни. И холодными! Приятно прохладными. И неприятно осклизлыми, будто от дождя.

А вот сверху, от миски с булькающим оловом, – да, действительно, оттуда – явственное тепло, жар… Что ж, там, где замешано темное чаротворство, все иначе, все наособицу, все вверх ногами поставлено.

Маркграф убрал руку из жаровни. Вздохнул. С облегчением. И…

И с сожалением.

Это неуместное, казалось бы, чувство объяснялось просто и стыдно – завистью. Да, именно так: в глубине души властитель Верхних Земель Альфред Оберландский отчаянно завидовал беглому прагсбургскому магиеру. Завидовал, поскольку сам маркграф подчинять своей воле неукротимую стихию огня не умел. А хотелось. Безумно хотелось. И остальное тоже хотелось постичь – все то, что так легко, или пусть не очень легко, однако давалось же Лебиусу!

Хотелось, но, видать, не судьба.

ГЛАВА 19

Формально маркграф Оберландмарки Альфред Чернокнижник прозвище свое носил не случайно, но – уж перед самим-то собой змеиный граф мог быть откровенным – не совсем заслуженно. Да, запрещенных книг по темным искусствам он прочел уйму, да, черных опытов провел немало. Но – увы – безрезультатно.

Альфред Оберландский так и не смог постичь сокровенных тайн, укрытых под толстыми кожаными переплетами и за двоякими… троякими… бесчисленными смыслами древних заклинаний, писанных истинными посвященными на забытых – мертвых и воскрешенных заново – языках. В итоге все самостоятельные изыскания маркграфа оказались тщетными и напрасными. А ведь добросовестно изучал, штудировал, пробовал… Не жалел ни сил, ни времени, ни денег. Зачем? Имелась причина. Веская.

Положение приграничного властителя, на земли которого постоянно точат зубы внешние враги империи и имперские соседи-соперники, было слишком шатким и ненадежным. Воинских сил в маркграфстве вполне хватало для того, чтобы поочередно отражать на узких горных тропах и перевалах агрессию многочисленных недругов, не умевших в гордыне своей договариваться друг с другом. Но рано или поздно они все же могли выступить сообща. А тогда – война. Долгая, тяжелая, непредсказуемая.

Потратить жизнь на защиту жалкого клочка каменистой неплодородной земли, все богатство которой составляли лишь несколько выходивших на поверхность рудных жил? О, нет! Честолюбивый Альфред Оберландский жаждал большего. Как минимум – сменить графский титул на титул герцогский. Еще лучше – стать имперским курфюрстом. А порой, в самых радужных мечтах, ему грезилась даже корона кайзера.

Замыслов было громадье, но вот реальных возможностей к их осуществлению… Альфред Оберландский не имел ни бездонной казны, ни влияния при императорском дворе, ни необъятных территорий, ни выходов к важным торговым путям, ни многочисленной армии, способной не только останавливать неприятеля в теснинах родных ущелий, но и вести крупномасштабные военные кампании на чужой равнинной земле, где придется сражаться с превосходящими силами противника и брать штурмом неприступные вражеские крепости. Зато маркграф обладал непозволительным свободомыслием, за которое в более доступных инквизиции областях, случалось, отправляли на костры и титулованных особ.