Белое солнце Пойнтера - Мартыненко Всеволод Юрьевич (книги онлайн полностью txt) 📗
– Пескарь – оно, конечно, трофей знатный… Опять же пескозмей, если Судьба одолеть пособит, еще почетней будет. Однако есть тут добыча, в сравнении с которой и пескозмей не лучше пескорюшки! – победно глянул он поверх дымящейся пиалы, пристроив ужин на колено.
– Это какой же? – После такого вступления меня тоже разобрало любопытство.
Полмачты важно прожевал ухваченный кус бастурмы, закусил фиником, запил и лишь после того соизволил ответить.
– А вот помните, хай-джентри, – он обвел свободной рукой всех нас, – где мы встретились?
– В трактире! – Пемси первая не выдержала паузы рассказчика.
– Верно, – с охотой согласился Блоссом, но тут же уточнил: – А как тот трактир назывался?
Тут до всех дошло одновременно, оттого сам собой разумеющийся ответ никто не озвучил.
«Песчаная Акула» – вот как назывался трактир на Фрахтовой. И вход его в виде гигантских челюстей, усаженных всевозможными имитациями зубов, тоже никто позабыть не сумеет, если видел…
Однако сие зрелище наводило на простенькую мысль: если б она была на свете, акула эта, то на одноименный трактир озаботились бы поставить ее натуральный зубной набор. А раз нету его там, значит, либо на деле челюсти зверюги намного скромнее, либо и вовсе не бывает их, вместе с самой обладательницей.
Впрочем, в душу самого повествователя о Главном Трофее Пустыни такие подозрения не закрадывались, судя по тому, с каким жаром принялся он расписывать стати сомнительной добычи.
– Вот именно! «Песчаная Акула»! – По накатанности зачина было видно, что рассказ звучит далеко не впервой, да и гоблинихи не столько прислушивались к нему, сколько следили за реакцией новичков, впервые столкнувшихся с излюбленной байкой санд-шкипера. – И доложу вам, зверюга эта такая, что лучше бы с ней никому не встречаться. Буер запросто пополам перегрызет, да что буер, – шняву двухмачтовую! У флейта киль хвостом перешибет, даром что сталью кован!
Ага. А еще Перводракона чихом с неба сдует и горе Дройн жерло заткнет, если ненароком туда свалится. Признанный прием охотничьей, то есть в данном случае рыболовной байки – несусветное преувеличение всех свойств мифической добычи.
– Против песчаной акулы пескозмей, что пескорюшка против пескаря, – продолжал заливаться рассказчик. – Всем песчаным тварям тварь, султан султанов, мечта любого добытчика!
– Это уж вы загибаете! – неожиданно прервал славословие санд-шкипера чудо-трофею возглас Рональда Джоггера, весь день страдавшего песчаной болезнью, а теперь так не вовремя пришедшего в себя.
При всей разнице в подходах к жизни с поставщиком двора его султанского великолепия, в пессимизме мы с ним оказались равны. Вот только, в отличие от меня, купчик, незаметно подсевший к огню и вовсю чавкающий ужином, не сумел сдержать свое недоверие. По причине отсутствия способности хотя бы выказывать, а не то чтобы испытывать уважение к кому бы то ни было, кроме себя, любимого…
Полмачты надолго замолчал, переживая смерть байки, подбитой в полете. А затем сухо и четко, без излишних фигур речи ответил:
– Воля ваша, уважаемый. Не хотите верить – не надо. Только когда-нибудь я эту тварь возьму на гарпун и уж тогда припомню вам эти слова.
Угрозы в сказанном санд-шкипером не было, а вот обида, пусть и не всем заметная, была.
Разговор после этого как-то сам собой затих. Блоссом более не стремился его поддерживать, особенно после буркнутого Толкачом «Посмотрим-посмотрим…», а гоблинихи занялись своими делами. Кто разливал по бурдюкам вытопившийся рыбий жир, кто отскребал казаны и посуду после ужина.
Сигурни же с Донной раскочегарили походную кузницу, точнее, горн с воздуходувкой. Язык мелко бьющегося, почти прозрачного пламени в темноте завораживал, а ровное свечение раскаленного тигля с накрошенными туда осколками невесть где добытой пивной бутылки, казалось, отгоняет прочь леденящие лучи главной луны.
Когда же на конце металлической трубки вишневым пузырем засияла капля расплавленного стекла, оторвать взгляд от нее оказалось попросту невозможно. Донна сноровисто выдула из стекла пузырь с крупную сливу размером, сдавила его деревянными лопаточками и, уже остывающий, разрезала пополам, отделяя от черенка.
Вторую и третью заготовку она обработала, наверное, еще быстрее, покуда Сигурни вовсю орудовала с воздуходувкой. Продолговатые чашечки темно-желтого стекла выстроились на доске в ряд, ожидая, что еще сделают с ними искусницы. Однако те уступили свое место Милли, которая весь вечер возилась с каким-то шитьем шорного свойства, собирая лоскутки и ремешки замши на кривую сапожную иглу.
Кругленькая гоблиниха умело заправила стеклянные чашечки в самодельную сбрую, затянула вощеную нить в несколько узлов и спрятала ее концы под крепления ремешков. Встала и встряхнула три пары чуть брякнувших новеньких пустынных очков – для Хирры, Келлы и Памелы.
Здорово! Эльфям с их сложным поляризующим хрусталиком и подвижными зрачками даже без защиты от лишнего света нетрудно подладиться смотреть сквозь полупрозрачную ткань, но так все же лучше. А вот Пемси обычные человеческие глаза такого не позволяют, в результате первый день любопытная пышечка провела почти вслепую…
С благодарностью приняв полезную поделку и отдарившись ценными безделушками, жены и компаньонка принялись готовиться ко сну. Особенно усердствовала последняя, пятясь круглым задиком вперед при перетаскивании своей постели с места на место.
Сейчас никаких помех ее зрению не было, и объяснить, отчего, устраиваясь на ночлег, пышечка с завидным упорством тычется около меня, норовя подобраться то с одного, то с другого боку, оказалось попросту невозможно. Не развлечься же потихоньку со мной она собралась, при тут же укладывающихся женах?!
Хотя кто ее знает… На всякий случай шуганув блондиночку посерьезнее, будто бы тоже не соразмерив в потемках силу шлепка, я отвернулся к жаровне, где дотлевали, рассыпаясь в пепел, набранные за день сачком с песка скарабейные мячики.
На сытый желудок и от усталости долгого дня сон пришел почти мгновенно, так что последняя за день мысль добродушно смазалась, теряя резкость формулировки. А именно: при всей своей суровой работе и соответствующей внешности Полмачты Блоссом оказался самым исключительным трепачом и вруном, какого я видел в жизни. Да еще и принадлежащим к категории, подающей свои басни с абсолютно серьезным лицом.
Следующий день пути мало отличался от предыдущего, разве что некоторые из гоблиних перешли с буера на буер… со скуки, что ли? Так длилось аккурат до того времени, в которое вчера раздались крики и показались плавники пескорыб. Сегодня то же время суток опять принесло знакомство с неуместным здесь и сейчас звуком.
По барханам, стремительно бронзовеющим под лучами идущего к горизонту солнца, прокатился нежный звон десятка колокольчиков. Тоже бронзовых, судя по всему.
Полмачты Блоссом мгновенно среагировал на этот невинный мелодичный звук – пригнулся и стал вглядываться в гребни дюн, словно выискивая источник звона. Гоблинихи тоже пришипились, хотя и не так явно. Мои эльфочки затихли за компанию, один Рон продолжал оглашать пустыню стоном и бессвязными жалобами.
Понять санд-шкипера было нетрудно. В Мекане мина-лягушка тоже славится благозвучным пением в прыжке, только из тех, кому довелось услышать этот звук, жив остается лишь каждый четвертый… Так что ясно одно: добра от песчаных бубенцов ждать не приходится. Одного худа. Какого конкретно, скоро выяснится.
Блоссом подвел свой пескобуер почти вплотную к нашему, выбрался на балансир и перескочил к нам одним размашистым шагом через колесо. Умница Донна тут же отвела судно в сторону, чтобы снасти и оси не спутались, но продолжала идти вровень, готовая снова подхватить санд-шкипера в обратном прыжке.
– Кто-то уже поджидает в караван-ангаре, – негромко поделился Полмачты своими выводами из того, что слышали все. – «Звонки» за добрых три лиги вывесили. Заклятие простенькое, без скрытности, но лучше поберечься…
