Карми - Кублицкая Инна (читаемые книги читать txt) 📗
Принцесса расспрашивала Пайру о майярских модах. Что мог сказать Пайра? Разве самое главное в одежде покрой? Платья достаются в наследство, и красота их — в их ценности, в роскоши шелков и бархата, в пышности кружев, в узорах жемчужных вышивок.
— Скучно, — улыбалась в ответ Савири. — Скучно все время носить одни и те же платья. И скучно шить платья по одному-единственному фасону…
Все дни, которые оставались до назначенного отъезда в Майяр, на женской половине дома Руттула царила суматоха. Непрерывно отправлялись в Савитри посыльные за какими-то безделушками, отрезами тканей и драгоценностями.
Как много денег тратила принцесса на удивительные платья, из которых скоро вырастет!
— Я на ее тряпках не разорюсь, — с улыбкой говорил Руттул. — Молодые девушки должны одеваться красиво. Это хорошо влияет на их характер.
Что будет с Майяром, если его женщины заразятся от принцессы ненасытной жаждой роскошных нарядов? — вздыхал Пайра.
Принцесса Савири за все это время обратилась к Пайре с просьбой только один раз, но зато просьба эта поставила Пайру в тупик: она попросила сопровождать ее в театр.
— Понимаешь, — объяснила она невинно, — я очень люблю смотреть представления, но принц не имеет времени часто ходить в театр. А у нас в Сургаре дамам без сопровождения мужчин в театр ходить нельзя. Можно, конечно, попросить кого-нибудь из подчиненных принца, но часто такого не позволишь: стоит появиться с кем-нибудь на людях больше трех раз, и сразу поползут сплетни.
Пайра был в недоумении. Чтобы в Майяре знатная дама отправилась в театр… Неприлично!
— Спроси у принца, Пайра, если есть сомнения. Пайра спросил. Руттул выслушал, сказал доброжелательно:
— Да, пожалуйста, если тебя не затруднит. Затруднений-то никаких, пожалуй, кроме разве что косых взглядов сургарцев; Пайра к этим взглядам уже привык и не обращал на них внимания. Так что однажды под вечер Савири и Пайра в сопровождении хокарэмов отправились на окраину Тавина, где на постоялом дворе «У Горького колодца» давала представление актерская труппа.
Для знатных и богатых гостей хозяин расставил у самого помоста кресла и стулья; Савири удобно устроилась в неуклюжем кресле на подушках, принесенных из ее портшеза. Пайра сидел на стуле около нее, Стенхе и Мангурре расположились у их ног. Маву занял позицию подальше, завел разговоры с миловидной хохотушкой, но не забывал посматривать вокруг.
Савири нетерпеливо ожидала начала. Полумаска, по обычаю, скрывала ее лицо, но все в округе, конечно, знали, что за дама посетила сегодня «Горький колодец». Для развлечения дам певец пел баллады, но Савири ждала вовсе не этого.
Витиеватое название пьесы не показалось Пайре знакомым; но, как выяснилось, он уже видел ее в Гертвире — пьеса рассказывала о подвигах героя древности Ваору Танву. Пайра историю Ваору Танву знал хорошо, поэтому сначала представление показалось ему скучноватым. Но актеры играли отлично, и Пайра увлекся.
Хокарэмы рассматривали представление со своей точки зрения. Когда Ваору Танву и прекрасная воительница Санги Тависа Немио обнажили мечи и бросились в сражение, Мангурре заметил тихо: «Красивый танец… Эти парни хорошо владеют мечами. Вот этот, который Санги, по-моему, даже лучше…»
— Задира и буян, — ответил Стенхе почти неслышно. — И достаточно умен, чтобы успевать смыться вовремя.
— Прекрасно танцуют, — повторил Мангурре.
Танец-сражение завершился: Санги Тависа Немио признала Ваору Танву искусным воином, достойным стать ее мужем. Пайра вдруг вспомнил, что в гертвирском спектакле за этим эпизодом следовала совершенно непристойная сцена, и с ужасом сообразил, что сейчас юная принцесса Савири увидит это непотребство. Нет, нельзя женщин пускать в театр; уж свою жену бы Пайра и близко туда не подпустил. Но что, что делать сейчас? Пайра с облегчением увидел, что в сургарском театре женщин играют мужчины, так что все, что произошло потом, оказалось веселым, но двусмысленным диалогом, который, как надеялся Пайра, Савири не поняла. Савири поманила Стенхе и сказала тихо:
— Хонт обожает ставить пьесы с драками.
— А зрители обожают их смотреть, — усмехнулся Стенхе. — К тому же он, кроме драк, и не умеет ничего играть. Любовную сцену ему трудно осилить. В любовных сценах хорош Артавину.
— Жаль, что он сегодня не играет, — проговорила Савири. — Он болен?
— У него запой, — ответил Стенхе.
Пайра прислушивался к диалогу с возрастающим негодованием. Этот холоп болтает языком без спросу, причем говорит такие вещи, которые и слушать-то благородной даме не подобает. Прикрикнуть? Но Пайра не хотел привлекать к себе внимание сургарцев. Он тихонько пнул Стенхе сапогом. Стенхе обернулся с недоумением. Пайра проговорил сквозь зубы:
— Не болтай лишнего…
Стенхе кивнул и отвернулся. К чужому господину он не обязан был проявлять особой почтительности, но все же, Пайра заметил, на язык Стенхе стал сдержан, а точнее, молчалив. Он пару раз ответил утвердительно на реплики Мангурре, а с Савири больше не разговаривал, тем более что она увлеклась похождениями Ваору Танву.
Действие стремительно продвигалось к развязке; интрига закручивалась так туго, что казалось, уже и надежды нет, что все завершится благополучно. Сургарский драматург обращался с преданием о Ваору Танву весьма вольно. Он ввел несколько эпизодов, каких никак не могло быть ни в каноническом сюжете, ни в гертвирском спектакле; Пайра вернулся к мысли, что находится в стране, где бывшим рабом быть незазорно. И хотя он не мог относиться к этому с пониманием, все же показалась ему достойной уважения любовь сургарцев к своему государству.
Честно говоря, сургарцам было чем гордиться: удачное восстание превратило былую окраину Майяра в процветающую страну. Руттул оказался достаточно силен, чтобы укрепить положение мятежников, создать авторитетную верхушку и превратить жаждущую крови и свободы толпу во вполне управляемую армию. Подумав так, Пайра решил, что в далеком году Камня Руттул спас не только этих восставших рабов, но и огромные майярские пространства от тяжелой изнурительной войны: он сумел сконцентрировать силы мятежников в Сургаре, сравнительно более изолированной области Майяра. Каким образом ему удалось отговорить всех от похода на Майяр? Но это ему удалось, и бывшие рабы, вместо того чтобы сеять смерть по всей стране, осели и превратились в сургарцев.
Верховному королю и Высочайшему Союзу пришлось смириться с потерей области, а для того, чтобы узаконить возникшее положение, — дать Руттулу титул принца. Но Руттул, хоть и принял титул, вовсе не собирался править Сургарой единовластно. Кое-кто считал, что Руттул предпочел бы вообще отойти в тень, оставить врученную ему власть, но в этом случае, как он, вероятно, понимал, его не оставили бы в покое. Слишком большое значение приобрел в Сургаре этот чужеземец, чтобы ему позволили жить спокойно, не вникая в высокую политику. Кое-кто был склонен видеть у него сверхъестественные способности, но Высочайший Союз отказывался признать в нем бога или демона; для майярских государей он — раз и навсегда — был только чужеземцем, может быть знатным, может быть нет, однако с внешностью, которую в Майяре имеют только рабы, и с ученостью и умом, которых у рабов быть никак не могло.
Пайра Руттулу завидовал. Странно для знатного майярца завидовать человеку пришлому, о происхождении которого ничего не известно, но та быстрота, с какой тот возвысился, вызывала у Пайры восхищение. Несколько лет — и никому не известный чужеземец превратился в полноправного государя, рангом повыше честолюбивого Пайры. И как горько Пайре было осознавать, что такого положения ему вряд ли добиться.
Глава 8
В день блаженного Гариара караван принцессы отправился в Майяр. До Ворот Сургары ее вещи везли на мулах, за Воротами же все добро перевалили в подогнанные повозки. Пайра настаивал, чтобы и принцесса ехала в крытой повозке, как и полагается знатным дамам, но она возмутилась и продолжала путь, как ей хотелось, верхом. Пайру успокаивало только одно: покрой ее платья был достаточно свободным, чтобы позволить сидеть в седле по-мужски. Интересно, что бы он сказал, если бы увидел короткие хокарэмские штаны, которые она надевала под юбку?
