Обреченное королевство - Сандерсон Брэндон (список книг txt) 📗
Хойд опять заиграл, на этот раз не мешая дыму подниматься в воздух. Каладину показалось, что он видит этих людей, всегда занятых, всегда работающих. В окне стоял Деретил и смотрел на них. Музыка стала спокойной и приятной.
— Однажды, — продолжал Хойд, — когда Деретил и его люди тренировались, чтобы восстановить силы, юная служанка принесла им освежающее питье. Она споткнулась на неровном камне и уронила кубки на пол; те разбились на куски. В мгновение ока другие увара накинулись на несчастную девочку и хладнокровно убили ее. Деретил и его люди были поражены до глубины души. К тому времени, когда они пришли в себя, ребенок уже умер. Разгневанный Деретил захотел узнать, за что так жестоко расправились с невинной девочкой. И один из туземцев объяснил ему: «Наш император не выносит ошибок».
Опять заиграла музыка, на этот раз печальная, и Каладин поежился. Он увидел окровавленное дитя, лежащее на камнях, и скорбную фигуру Деретила над ее маленьким трупом.
Каладин знал, что такое печаль. Печаль потери того, кого он хотел спасти, для кого должен был что-то сделать. Слишком многие из тех, кого он любил, умерли.
И теперь он знал причину. Он навлек на себя гнев Герольдов и Всемогущего. Ведь дело именно в этом, не так ли?
Он знал, что должен вернуться в Четвертый Мост. Но не мог оторваться от рассказа. Этот Хойд заворожил его.
— Деретил начал наблюдать, — продолжил Хойд, эхо негромко сопровождало его слова, — и увидел другие убийства. Эти увара, Народ Великой Пропасти, были склонны к потрясающей жестокости. Если кто-то из них делал что-то неправильно — даже чуть-чуть неловко или неудачно, — остальные немедленно убивали его. И каждый раз на вопрос Деретила отвечали одно и то же: «Наш император не выносит ошибок».
Эхо замолчало, Хойд немедленно поднес флейту к губам и заиграл мрачную и торжественную мелодию. Тихую и спокойную, как жалоба того, кто ушел. И тем не менее в нее изредка врывались загадочные быстрые тона, как бы скрывающие тайны.
Нахмурившийся Каладин увидел тонкую струйку дыма, похожую на башню. Высокую и тонкую, с открытой верхушкой.
— Деретил обнаружил, что император живет на вершине башни восточного берега самого большого острова увара.
Каладин почувствовал озноб. Дымные образы должны дополнять рассказ, верно? Неужели он увидел башню раньше, чем Хойд рассказал о ней?
— Деретил решил, что должен повидать императора. Что за чудовище требует от очевидно мирного народа убивать так часто и ужасно? Деретил собрал своих моряков, группу героев, и они вооружились. Увара не пытались остановить их, хотя со страхом смотрели, как чужеземцы врывались в императорскую башню.
Хойд замолчал и не вернулся к флейте. Вместо этого он дал дозвучать музыке из пропасти. На этот раз она играла намного дольше. Длинные мрачные звуки.
— Очень скоро Деретил и его люди спустились вниз, неся с собой высохшее тело в великолепных одеждах и драгоценностях. «Это и есть ваш император? — спросил Деретил. — Мы нашли его в самой верхней комнате, одного». Похоже, что тиран умер много лет назад, но никто не осмеливался войти в его башню. Увара слишком боялись его.
Когда увара показали мертвое тело, те начали выть и рыдать. А потом на острове воцарился хаос, увара начали поджигать дома, сражаться и кататься по земле от боли. Потрясенные и ничего не понимающие, Деретил и его люди пробились на верфь, где восстанавливали «Бродячий Парус». Там к ним присоединилась девушка, обычно сопровождавшая их, и попросила увести ее с острова. Так на корабле появилась Нафти.
Деретил и его люди поставили парус и, несмотря на слабый ветер, провели «Бродячий Парус» вокруг водоворота, использовав инерцию движения, и вышли в океан. И задолго до того, как земля увара растаяла вдали, моряки увидели дым пожаров, стелющийся над этими «мирными» островами. Все собрались на палубе, недоуменно глядя на разыгравшуюся на их глазах трагедию. Деретил спросил Нафти о причине этого ужасного бунта.
Хойд замолчал, дав своим словам улететь в ночь вместе со странным дымом.
— И? — спросил Каладин. — Что она ответила?
— Закутавшись в одеяло и провожая испуганным взором свою родную страну, она произнесла: «Неужели ты не понимаешь, путешественник? Если император мертв и был мертв все эти годы, значит, вина за все эти убийства ложится не на него. А на нас».
Каладин очнулся и выпрямился. Насмешливый, даже шаловливый тон, которым Хойд говорил раньше, исчез, в его голосе не осталось и тени насмешки. Никаких острот, никаких попыток смутить собеседника. Рассказ шел прямо из сердца, и Каладин обнаружил, что слова застряли у него в горле. Он мог только сидеть, думать об островах и ужасных вещах, происходивших там.
— Мне кажется… — наконец ответил Каладин, облизывая сухие губы, — мне кажется, что это и есть мудрость.
Хойд поднял бровь, оторвал взгляд от флейты и взглянул на него.
— Помнить истории вроде этой, — сказал Каладин, — и с такой любовью их рассказывать.
— Поосторожнее со словами, — улыбнулся Хойд. — Если для того, чтобы быть мудрым, надо только уметь рассказывать истории, я потеряю свою работу.
— Но ты вроде сказал, что уже потерял работу?
— Верно. И король потерял шута и разум. Я спрашиваю себя, что с ним будет дальше.
— Он… э… стал безумным? — сказал Каладин.
— Я обязательно передам ему твои слова, — заметил Хойд, и его глаза блеснули. — Хотя и думаю, что ты не совсем точен. Можно иметь разум, но быть неразумным. Что такое разум?
— Не знаю. Может быть, какой-то спрен у тебя в голове, который дает возможность думать?
Хойд вздернул голову, потом засмеялся.
— Ну, как мне кажется, это объяснение ничем не хуже других. — Он встал и стряхнул пыль с черных штанов.
— Это подлинная история? — спросил Каладин.
— Возможно.
— Но откуда мы вообще знаем ее? Неужели Деретил и его люди вернулись?
— Некоторые истории говорят, что да.
— Но это невозможно! Сверхштормы дуют только в одном направлении.
— Тогда эта история — ложь.
— Я этого не говорил.
— Нет, это сказал я. К счастью, это лучший вид лжи.
— И что это за вид?
— Мой рассказ, конечно. — Хойд улыбнулся, потом ударил ногой по костру, потушив последние угольки. Только теперь Каладин разглядел, что в костре было слишком мало дерева и он не мог давать столько дыма.
— Что ты добавил в костер? — спросил Каладин. — Чтобы он давал такой дым?
— Ничего. Самый обычный костер.
— Но я видел…
— То, что ты видел, принадлежит тебе. А рассказ не живет, пока не возникает в чьем-то сознании.
— Тогда что он означает?
— Он означает все, что ты хочешь, — усмехнулся Хойд. — Цель рассказчика — не научить тебя думать, а поставить перед тобой вопросы, над которыми стоит поломать голову. Но слишком часто мы забываем об этом.
Каладин задумался и посмотрел на запад, в сторону военлагерей. Сейчас их освещали сферы, фонари и свечи.
— По-моему, речь идет об ответственности, — сказал Каладин. — Эти увара, они с радостью убивали и были счастливы, пока могли во всем обвинять императора. И опечалились только тогда, когда поняли, что сами ответственны за все убийства.
— Одна из возможных интерпретаций, — сказал Хойд. — Великолепная, на самом деле. Тогда почему ты избегаешь ответственности?
Каладин вздрогнул.
— Что?
— Люди видят в историях то, что они хотят увидеть, мой юный друг. — Хойд пошарил за валуном, вытащил оттуда рюкзак и закинул его за плечи. — У меня нет ответа на твои вопросы. По большей части у меня нет ответа ни на один вопрос. Я пришел в вашу страну, чтобы найти старого друга, но вместо этого большую часть времени прятался от него.
— Ты говорил… обо мне и ответственности.
— Бесполезное замечание, ничего больше. — Хойд протянул руку и коснулся плеча Каладина. — Чаще всего мои замечания совершенно бесполезны. Я никогда не поручаю им серьезную работу. Иначе мои слова носили бы камни. Было бы интересно посмотреть. — Он протянул Каладину черную флейту. — Вот. Я носил ее дольше, чем ты можешь поверить. Возьми ее себе.
