Мастер Иллюзий (СИ) - "Su.мрак" (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Серебристая дымка растаяла, а видевшие всю сцену гибели Тёмного Лорда маги замерли, поражённые увиденным. Первой, естественно, опомнилась вездесущая Скиттер, налетев на Министра с вопросом о том, знал ли он, что это двое Героев-Всея-Магической-Британии уничтожили величайшего тёмного мага столетия. Как уж там выкручивался и что врал Скримджер, Маркус уже не стал слушать. Такой расход магической Силы, да ещё и за столь короткий отрезок времени, буквально «выжал» его досуха. Юноше едва хватило сил, чтобы долететь до их с Невиллом палаты в Больничном крыле и рухнуть на кровать, в последний момент приняв человеческий облик.
Провалившись в целительный сон, он не знал, что Грюм, разнеся-таки «Бомбардой» не желавшие выпускать его двери, добрался, наконец, до Министра и попал аккурат во всеобщий восторженный психоз, вызванный сенсационным известием. Не слышал, как на каждом перекрёстке Магического Мира славят новых кумиров, с его лёгкой руки мгновенно ставших Неприкосновенными-Героями-Которые-Победили-Того-Кого-Нельзя-Называть. Не присутствовал при разговоре Люциуса с его осведомителем в Министерстве, прямо намекнувшим, что их Тёмному Лорду сдал кто-то из молодых протеже директора Хогвардса. И не видел боли и горечи, загоревшейся в глазах его любимых слизеринцев, когда по возвращении в школу на них налетела восторженная толпа новоявленных почитателей. У них ведь не было сомнений, кто мог «поделиться» с журналистами этими воспоминаниями.
А успокоенный тем, что защитил любимых, парень проспал трое суток, восстанавливая потраченные силы.
В следующий раз он очнулся в сумерках. В маленькой палате было тихо, вторая кровать из комнаты исчезла, и юноша вздохнул с облегчением. Это означало, что Невилл, наконец, пришёл в себя и был выписан из Больничного крыла. Марк с трудом встал с постели. От длительного отсутствия движения его пошатывало и ноги противно дрожали. В соседних помещениях, в которые он заглянул, никого не было. Судя по всему, часть больных уже выписали, а те, кто мог ходить, отправились на ужин в Большой зал. Мадам Помфри тоже не было в её кабинете, и Маркус, не удержавшись, проверил её медицинские записи, убедившись окончательно, что с Невом всё в порядке. Лонгботтома отпустили ещё сутки назад. Юного мага заинтересовала последняя запись в дневнике, точнее, её дата. С ужасом он понял, что провалялся в отключке целых трое суток. Под ложечкой противно заныло от предчувствия какой-то беды, и парень решил как можно быстрее добраться до Северуса и Люца и объяснить им свой поступок. Он великолепно понимал, как они должны были себя чувствовать, когда их выставили на всеобщее обозрение, но не мог тогда поступить иначе. Что-то подсказывало ему, что из застенков Аврората его любимые рисковали живыми не выйти. Выпив Укрепляющее зелье и велев Добби принести ему какого-нибудь сытного супа, юноша поужинал и занялся так и не зажившей раной на левой щеке. На то, чтобы заживить её полностью, понадобилось бы часа три, да и сил бы ушло много, и Марк решился на компромисс. Он поступил с ней так же, как когда-то со шрамом от «Авады» Воландеморта. Срастил наружный слой эпидермиса, попутно наложив свои лучшие иллюзорные чары и, удовлетворённый собственным внешним видом, отправился в душ. Теперь дело оставалось за одеждой и возможностью выбраться из школы незамеченным. Ни с тем, ни с другим проблем не возникало. От преданного домового эльфа, доставившего в Больничное крыло весь сундук с его вещами, Маркус узнал, что сейчас в замке осталось от силы пять человек, включая профессора МакГонагалл, так и не пришедшего в себя Дамблдора, Филча, Хагрида и дежурного аврора. Даже мадам Помфри зачем-то вызвали в Св. Мунго, и она должна была вернуться только через сутки. Всех студентов и преподавателей отправили по домам, объявив внеплановые каникулы на месяц для восстановления школы и обретения всеми пострадавшими здоровья и душевного равновесия. Добби даже передал юноше записку от Герми и Драко, в которой те кратко, по видимому, опасаясь, что послание попадёт не в те руки, сообщали, что они и «то, что его интересует», отправились «он сам знает куда». В конце записки буквально несколькими штрихами был изображён маленький шатёр, и Маркус улыбнулся про себя – друзья ждали его в доме Кэса. Юноша даже предполагать опасался, каким образом Дрей отвертелся от жизни в Малфой-Меноре, но тому явно это удалось. Пока парень одевался, Добби ухитрился рассказать всё, что произошло в замке, пока юный маг лежал без сознания. Слышать от лопоухого создания дифирамбы, которые тот пел своему бывшему хозяину и его другу как победителям Того-Кого-Нельзя-Называть, было даже весело, и юноша, приняв облик кота, выбежал из замка в хорошем настроении. Всё существо его пело, предвкушая встречу с любимыми, а дурное предчувствие… он постарался загнать как можно дальше. Пользоваться аппарационной площадкой под лестницей юноша не стал. Во-первых, на ней могли быть Сигнальные чары, а возиться с ними сейчас не хотелось. Во-вторых, после разговора, подслушанного возле кабинета Дамблдора, он видеть ту горгулью не мог.
Уже привычно материализовавшись в чуланчике для мётел на Косой аллее, Марк по проторенному маршруту добежал до потайного входа в Менор и повторил знакомую до автоматизма процедуру, открывая дверь в поместье.
Его уже ждали. Не успел юноша превратиться в человека, как со спины его крепко обняли знакомые руки и низкий баритон тихо прозвучал над ухом:
- Всё-таки пришёл…
- Северус, я хотел тебе сказать…
Но договорить ему не дали: зельевар развернул парня к себе лицом и собственническим поцелуем впился в его губы. В ушах у Марка зашумело, тело буквально плавилось от желания и страсти в этих умелых руках, и он даже не заметил, как они оказались в спальне убежища. Северус ласкал парня настойчиво и страстно, пресекая любую попытку проявить ответную инициативу, и юноша буквально терял голову, отдаваясь весь без остатка этим ласкам. Между ними не было слов. Сев буквально подчинял себе мальчишку, играя на всех его чувствительных точках, как на хорошо отлаженном музыкальном инструменте, и Марк отвечал ему, позабыв обо всём. О своём желании поговорить, о необходимости объяснить свой поступок и окружавшие его тайны, о всегда так свойственной ему осторожности. Он отдавал любимому человеку всё своё тело и душу, отбросив прочь все свои страхи и запреты. И только где-то далеко-далеко, загнанная вглубь разума интуиция пыталась достучаться до не слушавшего её хозяина: «Что-то не то! Что-то не так!» Но Тигрёнок не желал её слышать. Ласки становились всё более страстными. Два обнажённых тела сплетались на кровати, уже почти не контролируя движения. Не выдержав мучительной пытки ставших вдруг неторопливыми ласк мужчины, Марк вырвался из его объятий и, опрокинув любовника на спину, скользнул вдоль его тела, вбирая ртом подрагивавший от напряжения член и вырывая из горла мужчины низкий стон:
- Д-да-а, вот так… именно так…
Когда разрядка была уже близка, Сев с лёгкостью оторвал от себя не желавшего останавливаться парня и, с каким-то странным выражением взглянув в его глаза, пробормотал:
- Ты слишком хорошо научился это делать.
Но Марку некогда было задумываться об этих словах, так как его в ту же секунду опрокинули на спину и атаковали руками, губами, всем телом, доводя юношу до пика наслаждения, но останавливаясь на самом краю, чтобы повторить всё снова. Тигрёнку оставалось только стонать и отвечать на ласки, едва не теряя сознание от острого, пронизывающего всё тело, почти болезненного удовольствия. И только когда мужчина властно раздвинул его ноги, одним движением сразу двух скользких пальцев, вторгаясь в анус парня, Маркус немного пришёл в себя, прошептав:
- А разве мы не будем ждать Люциуса?
- Наш хозяин – занятой человек, у него гости. Но не волнуйся, он к нам присоединится позже. Разве он сможет устоять, против такого красивого мальчика?
Эти слова, низким мурлыканьем раздались возле самого уха юноши, посылая по его и без того словно разлетающемуся на молекулы телу, волну сладкой дрожи, и он даже не сразу вник в их смысл. А через несколько минут, когда Северус одним движением вошёл в него, все мысли вылетели из его головы, и осталось только слепящее удовольствие и мучительно медленные движения берущего его мужчины. Тело юноши словно плавилось, отдаваясь этому ритму без остатка, а с припухших от поцелуев губ парня срывалось бессвязное:
