В тени пророчества. Дилогия (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич (е книги TXT) 📗
М-да, перспективки вырисовывалисья одна хуже другой. Вот это вляпался!«…Нужно ее выслушать, понять, что они хотят и попытаться нанести удар. Один единственный. Второго сделать не дадут…» Идиот! Не дадут сделать и первого!
Их не обманешь, не обведешь вокруг пальца. Их мощи противопоставить нечего даже в самой-пресамой оптимистичной перспективе. А кара за измену будет… Стесняюсь даже подумать какая!
Господи, ну почему я? Почему мне приходится делать этот Выбор! Ну кинь ты меня в ад, жарь, режь, вари в кипящем масле! Но не заставляй решать судьбу всего мира! Не заставляй разрываться между двумя предательствами! Ведь ответ давать придется уже сейчас, через несколько минут. А я не готов.
НЕ ХОЧУ, ГОСПОДИ!!!
— Сядь! Успокойся! — покровительственно, но твердо приказала принцесса, перенося нас назад, в тронный зал. Или не тронный, просто я его так окрестил. — Это трудно, Михаил, но тебе придется. — Она величественно, словно настоящая королева, опустилась во вдруг появившееся кресло напротив меня. — Конечно, ты можешь отказаться, это единственное, что ты можешь. В этом случае мы просто разойдемся, я тебя не трону. Честное слово.
— Спасибо.
— Зато тронет орден, — почти не подленько усмехнулись уголки её глаз. — И Настя вовлечет тебя в свои интриги. И гражданин Смирнов. А еще за тебя ведут борьбу Метро и Контора — в рамках этого мира они непримиримые враги, так уж устроен ваш дуализм. Это тоже серьезно, куда серьёзнее разборок «внизу». И ты во всех этих играх, всех-превсех, простая пешка. А я предлагаю тебе стать фигурой. И не простой. А самой главной.
Я прикрыл глаза, откинувшись в кресле, пытаясь унять дрожь в коленках. Deja vu. Очередное.
Я снова стал маленькой девочкой. Передо мной сидел рослый подтянутый иезуит и набивал брюхо. И предлагал предательство.
Но у той девочки был выбор, возможность умереть честно. У меня же таковой не имелось. Что бы я ни сказал, какой бы ответ ни дал, я предам. Предам мир, в котором живу. Бога, который создал меня не таким, как остальные боги. Ну, может не создал, но хотел, пытался, а это немало. Или же снова предам мир, выбрав равнодушного бога, позволив миллионам людей страдать и умирать в грязи этого действительно смердящего мира?
Плевать мне на их божественную кодлу, я предам СВОИХ. Земляков, в самом широком понимании слова. Выберу голод и болезни, ненависть и нищету. И неизвестно чем это в итоге кончится — ядерной войной, экологической катастрофой, или чем похуже…
…Потому что мы НЕ БОГИ! Мы ЛЮДИ!!!
Лилит, конечно жестокая властная стерва, но стерва честная. И называет вещи своими именами, не юля и не виляя. «Да, сделаю так. Будет плохо, некрасиво, но иначе нельзя». Так кто из них страшней? Равнодушный свободолюбивый бог, или властная жестокая но справедливая богиня?
Я открыл глаза. Передо мной сидела улыбающаяся златовласая ведьмочка с желтыми сияющими зрачками. Справа, обалдело переводя взгляд с меня на нее, ерзала Настя, сжимающая в руке неизменный клинок. А где-то внутри, на грани сознания копошилась Эльвира. Мы вернулись.
— Я жду твоего ответа, Михаил, — гулко отдались эхом слова в помещении, лишенном всех посторонних звуков. Мир напрягся. Мир замер.
Глава 21. Тихие воды Рубикона
Простой парень с прикольными длинными волосами, выкрашенными в необычный серебряный цвет, играющий в группе в зачуханном подвале в Сен-Дени, неожиданно схватился за грудь, тяжело задышал и начал быстро оседать. Ремень съехал с плеча, басуха вывалилась из рук, и, издавая в колонках противный «блыыым», грохнулась об пол. Сам парень скорчился в приступе, глаза закатились, изо рта пошла пена.
— Этьен, Этьен, чувак! — первым сообразил что к чему Анри, темнокожий красавец-камерунец, клавишник, подхватывая его под руки. — Этьену плохо!
Остальные, прекратив игру, встали вокруг с растерянным видом, не зная, что делать. Камерунец аккуратно положил басиста на грязный пол лицом вниз — не до чистоты, главное — не дать задохнуться, и прощупал пульс. Остальные сложили инструменты и растерянно смотрели на него.
— Приступ. Может, эпилепсия, я не разбираюсь.
Музыканты продолжали молча стоять и таращиться на хрипящего Этьена. Анри понял, что если их не растормошить, они так и будут стоять, открыв рот. А Этьен, неплохой парень, из-за этого погибнет.
— Жан-Пьер, — ткнул он пальцем в гитариста, обычно расторопного малого, но сейчас рассеянно топтавшегося с ноги на ногу вместе со всеми, — звони в службу спасения! Остальные взялись, аккуратно выносим на улицу…
Жан-Пьер тут же достал мобильник и принялся набирать заветные цифры, как будто до этого трудно было самому сообразить. Второй гитарист и ударник без пререканий подхватили сведенное судорогой тело бесчувственного Этьена и потащили к выходу из подвала, беспрекословно выполняя команды чувака из бывших колоний.
Эти французы изнеженные ребята, чересчур изнеженные. Человеку плохо, а они стоят столбом, ничего не соображают, когда дорога каждая секунда. Но тот, кто видел войну, не растеряется в любой ситуации…
…Анри непроизвольно улыбнулся. Он впервые был рад, что прошел на родине через ад.
Жаль, репетиция сорвана. Последняя перед важным выступлением в клубе…
Сергей Аркадьевич Громов замер в любимом кресле в своем кабинете и схватился за сердце. Страшный удар обрушился из подпространства. Как будто безумие охватило целый мир. Безумие и страх. И судороги. Этого не может быть!..
…Потому что это может означать только одно. То, что никогда не случалось и считалось легендой, сказкой.
Легенды оживают. Вторая за полчаса. Только как же плохо!..
Приступ окончился лишь через минуту.
— Опоздали! — прохрипел Сергей Аркадьевич, поворачиваясь к замершему в недоумении главе службы безопасности. Петр Сергеевич Головин, крепкий седовласый дядька с невыспавшимся лицом, но горящими глазами делающего свое дело профессионала и сам что-то почувствовал, но не в такой степени.
— Что это было?
— Сколько у тебя там групп? — перешел сразу к делу Сергей Аркадьевич. Разговаривать некогда.
— Пять. И три в резерве.
— Через сколько будут на месте?
— Минут двадцать. Если поспешат. Мы не хотели рисковать…
— Пусть дуют на всех парах! Уничтожить всех, поголовно! С потерями не считаться! Может быть, еще успеем.
— Может быть. — Петр Сергеевич пулей вылетел в коридор, мгновенно все поняв. Он тоже читал древние легенды с таким жёстким грифом секретности… Что доступ к ним во всей стране был всего у пятерых. А ныне — четверых.
— Но это вряд ли. Ни хрена мы не успеем!… - хозяин кабинета с силой саданул кулаком об стол. Графин и стаканы противно задребезжали. Встал, переступил через тело одного из трех лежащих на полу бывших сотрудников, медальоны с летающим островом которых были аккуратно сложены рядом, на крае стола, и задумался. «Наследие» просчиталось. Они нашли способ находить и обезвреживать их агентов. И допрашивать тоже, несмотря на все блоки памяти. Жаль, что после этого человек умирает, слишком легкая смерть для таких подонков. Но как много интересного рассказали эти трое перед смертью!..
…И все бесполезно. Они всё поняли, всё высчитали, но опоздали. Слишком перестраховались.
И теперь судьба всего мира находится в руках какого-то сопливого мальчишки с непредсказуемым поведением и строптивым характером. Тьфу, профессионалы хреновы!
Сергей Аркадьевич зло сплюнул на шикарный ковер и вышел из кабинета, оставив в растерянности оперативников службы внутренней безопасности.
Уроды! Кругом одни уроды! За что же такое наказание?
Мимо прошествовал некий епископ, решивший пройтись пешком сто метров до лимузина. Не самая важная шишка в этом гадюшнике, но и не маленькая. Идет, морда святая, осеняет крестом толпящихся туристов. Кайф ловит, падаль! А те с благоговением внимают: как же, Ватикан, самое сердце истинной церкви! Получить благословение ЗДЕСЬ!..
