Охотники за Костями (ЛП) - Эриксон Стивен (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Внезапно продрогнув — хотя воздух был жарким — она пошла за мальчиком. — Какой путь?
— Неважно.
Нечто простучало в темноте слева от них. Лостара схватилась за меч: — Там кто-то…
— Все нормально. Это мои друзья. От них беды не будет. А нам нужно поспешить.
Они прошли по мосту в Центральный район; Гриб вел ее на запад, а потом снова на юг.
Вскоре им попались первые тела. Когти, вначале небольшими группами — крысы и одичавшие псы уже начали кормиться ими — а вблизи парка "Вороний Холм" трупы лежали буквально грудами. Лостара замедлила шаг. Сцена резни все не кончалась. Словно снабженный клинками ураган пронесся на юг, повстречав более сотни имперских ассасинов. Лостара Ииль начала кое-что понимать, осматривая одно изрубленное тело за другим. Расположение ран, их размеры, ювелирная точность ударов — каждый был смертельным…
Холод поселился в самых ее костях.
Шедший в трех шагах впереди Гриб мурлыкал пастушью песенку виканов.
Посередине Адмиральского моста Калам сунул один из кинжалов подмышку и достал из складки пояса желудь. Гладкий, теплый даже сквозь кожу перчатки. Как будто манит. Нетерпеливо.
Присев на корточки около невысокой ограды моста, Калам бросил желудь на каменную плиту. Он треснул, завертелся и вскоре замер.
— Ладно, Быстрый, — шепнул Калам, — жду как можно скорее.
Адэфон Делат сидел в каюте "Пенного Волка", скрестив ноги, закрыв глаза. Далекий призыв заставил его вздрогнуть. Он слышал также звуки боя у берега, знал, что Напасть отступает шаг за шагом под натиском магии и разъяренных толп, а на палубе Дестриант Ран'Турвиан удерживает барьер от магических атак на сам корабль. Быстрый Бен ощутил, что человек этот не истощен, но чем-то отвлечен, колеблется. Будто он ожидает намного более серьезного вызова — и момент этот близок.
"Ну, у нас везде проруха. Замечательно".
Нелегко скользить между скопищем садков, открытых этой ночью на улицах. Сгустки ядовитой магии блуждают тут и там подвижными капканами, жаждущими причинить смертные муки любому. Быстрый Бен узнал их. "Рюз, Путь моря. Эти капканы — вода, похищенная из океанской глубины, сохранившая дикое давление. Раздавят любого, кто попадет в них. Высший Рюз… чертовски неприятно".
Кто — то снаружи ждет его друга. Хочет, чтобы он действовал. Кто бы это ни был, он хочет также, чтобы Быстрый Бен оставался там, где находится сейчас. В каюте "Пенного Волка", сидящим, бездействующим. "Вне поля боя".
Ладно же. Он открыл четыре садка, переплел их и добавил сразу дюжину готовых развернуться заклинаний. Руки зачесались, потом загорелись — он словно бы окунал их в кислоту.
"Там Калам, и ему нужна моя помощь".
Верховный Маг позволил себе слегка кивнуть головой. В воздухе сразу раскрылся портал, разрыв садка. Он осторожно стал, и суставы жалобно заныли. "Боги, похоже, я старею". Вздохнул полной грудью, поморгал, чтобы прочистить глаза… нырнул в дыру…
…и, исчезая в ней, расслышал тихий смешок, а затем свистящий голос: "Ты сказал, что должен мне. Помнишь? Ну, дорогой мой Змей, пришло время".
Двадцать раз ударило сердце. Двадцать пять. Тридцать. "Дыханье Худа!" Калам уставился на разбитый желудь. "Вот дерьмо, дерьмо, дерьмо!" Сорок. Он встал, ругаясь под нос.
"Вот недостатки затыкания плотин пальцем. Иногда палец не вытащить. Итак, я в одиночестве. И быть по сему. Жизнь все равно уже наскучила". Он решил: хватит убийств. Они ничего не дают, они бесполезны. Любой ассасин заслуживает, чтобы его голову выставили на пике. Мастерство, талант, возможности — разве все это оправдывает хищение жизни?
"Многие ли из нас — или уже из вас? — да, многие ли из вас ненавидят себя? Вы понимаете, что заняты презренным делом. Худ побери ваши распаленные самолюбия! Пусть в последний раз блеснут жалким светом и сдадутся тьме. Я покончил с этим. Со всем этим".
Он оказался на другом конце моста. Постоял немного. Снова посмотрел назад. "Ну, ничей свет не блестит. Кроме света моего ума. Смыкаете круг? Еж, Ходунок, Вискиджек…"
Его манила темнота, манило корявое, уродливое лицо Мышатника. Гнилозубая улыбка, деградация и распад, нищета, овладевшая столь многими жизнями. Калам Мекхар решил: подходящее место. Ассасин бросился бежать наискосок, прижимаясь к земле как можно ниже, стремясь к полуразваленной стене какого-то брошенного особняка; подскочил, нога увязла в норе — растрепала птичье гнездо — выбросил вверх руки, обнимая закругленный край, вмазанные в раствор черепки разрезали рукава, оцарапав кожу — и перемахнул стену, опершись ногой о выщербленную стену, взвился в воздух — приземлился на гнилую крышу, подняв пыль сухого птичьего помета — начал взбираться к гребню. Еще два шага, и он на той стороне…
… в дикой неразберихе спутанных внутренностей обширного района Мышатник.
Когти устали таиться и ждать и нападали со всех сторон. Здоровяки — таких больших ассасинов Калам еще не видел. По кинжалу в каждой руке. Клинки метнулись быстро, как змеи.
Калам не замедлил бега — ему нужно было протолкнуться между ними, нужно было сохранять напор — он ловил вражеские клинки своими, ощущал, как лезвия скользят по кольчуге, разрывают звенья — кончик одного глубоко увяз в левом бедре, начал ворочаться, двигаться кверху — рыча, он извернулся посреди сумятицы порхающих лезвий, обхватил рукой голову противника и потянул со всей силы, закручивая шею. С треском порвался позвоночник. Калам дернул обмякшее тело за голову, готовую оторваться, и бросил позади себя.
Стилет коснулся виска, двинулся вниз, грозя отрезать ухо. Калам выбросил руку в ответном выпаде, почувствовал, что лезвие скользнуло по кольчуге.
"Худ их побери! Кто-то решил размножить меня делением!"
Он сбежал по крыше. Подпрыгнул, перелетев через узкую улочку. Приземлился, покатившись по плоской крыше полуразрушенного столетнего здания, засыпанной слоями раскрошенной черепицы. Крыша задрожала, еще и еще — загонщики прыгали следом. Двое, трое, семеро…
Калам встал и прижался к краю; девять ассасинов бежали к нему, образуя полукруг.
"Девять Каламов против одного.
Тяжело!"
Он рванулся прямо в центр полукруга. Оказавшийся перед ним мужчина замешкался, нервно поднимая кинжалы. Он успел выбросить вперед одну руку, а клинком во второй руке просто закрыл лицо. Калам легко пробился сквозь такую защиту; кинжал погрузился в грудь врага, пронзив сердце; второй он вонзил в подбородок, разворачивая острие кверху, протыкая мозг.
Используя застрявшие кинжалы, Калам бросил тело под ноги двум другим ассасинам. Вырвал лезвия, с молниеносной быстротой атаковал край полукруга охотников. Один из стоявших сбоку резанул кромкой кинжала по голени — неглубоко, нога не ослабела — он сделал обманное движение, приседая и выбрасывая руки вверх. Ближайший ассасин поймал лезвие глазом. Оно застряло в черепе. Калам оставил кинжал в ране, ударил следующего плечом. Столкновение болью отозвалось в костях — "здоров как бык, Худ его подери!" — но он присел еще ниже, просунув свободную руку между ног противника. По спине заскрежетали лезвия, звенья кольчуги лопались — звук как от бобов на раскаленной сковородке — Коготь старался изменить движение кинжалов, вонзить их в тело — а Калам напряг ноги и поднял врага. Издал стон, чуть не порвавший его голосовые связки. Прижал руку с кинжалом к боку ассасина и перекинул его через себя.
Дергая ногами, Коготь полетел на бойца, стоявшего сзади Калама. Они упали на землю одновременно. Калам обрушился следом, воткнул локоть в лоб второго Когтя — череп треснул словно выеденная дыня — и погрузил кинжал в шею первого.
Сталь вонзилась ему в бедро с такой силой, что острие вышло наружу. Калам резко повернулся, выбив оружие из рук напавшего, подтянул ноги к груди и перекатился на спину; жестокий удар ногой в брюхо заставил Когтя закувыркаться. Другой кинжал коснулся лица — ассасин поднял руку, блокируя лезвие, отвел предплечье кнаружи, хватая Когтя за ладонь, подтягивая к себе — и выпотрошил одним движением кинжала в другой руке. Кишки вывалились Каламу на живот.
