Хроники Эдена. Светоч (СИ) - "Write_by_Art" (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Конечно, вывод был прост — Велма. При вспоминании её имени, сердце застучалось быстрее. Несомненно, она изменила его жизнь. И это было то, о чём говорил сам Квентин. Фактор, которым Квентин мог железно оперировать тем, что он её любит. Даже сейчас, мысли были не о преходящем, а о ней. Квентин улыбнулся. Можно подумать и о ней.
Он ведь знал. Свято надеялся и пытался подобраться к истине, узнать которую самому было бы невозможно. Тот самый ответ, который вертеться на языке ровно до тех пор, пока кто-то его не озвучит. Светоч.
— Конечно же. Сказал себе Квентин. Как же иначе? Он посмотрел на свои ладони. Единственный человек, который подарил Квентину возможность ощущать человека, не сопровождая это разрядами тока в мозг и вспышками жизни другого человека. И, даже после того, что он узнал о ней — он считал её именно человеком. Может, это и было желанием Октавия? Чтобы Пришельцы были больше чем просто зелёными человечками, другими формами жизни? Может быть, Монарх хотел, чтобы мы, по другому, понимали слово "Человек"? Но, какая разница? Это понятие навязал нам Бог. А точнее сказать — Светоч, который заслужил звание Циркача больше, чем кто другой, на этой планете. К чему был нужен этот план? Навязать нам то, что хотел бы он?
Кружилась голова от мысли что всё это — придумано кем-то. Квентину становилось обидно, за то, что по этому поводу говорил тот же Чарльз Дарвин, но Квентин, тут же вспомнил ещё один интересный фактор. Чарльз Дарвин — и был тем самым человеком, что оспаривал всю жизнь. Он был придуман. И придуман даже ненастоящим Богом.
Какая ирония. Квентин попытался отмахнуть эти мысли, пока на смену этим вопросам придут другие, по типу того, что же будет после смерти?
Интересно, продумал ли это Анджелатриус? Может кто-либо другой? В истории Годфри Квентин заметил некую деталь. Он, не один раз, упоминал о том, что на Киллирии нашли способ обмануть смерть. Но, тем ни менее — Киллирианцы гибли.
Мысли об этом, а так же о других планетах отвлекли Квентина от главного, и Медиум поднял глаза, оказавшись посреди пустой улицы. Он посмотрел на часы. Странно. Серебряный город просыпается рано. Ещё одна прихоть Анджелатриуса — сделать, здесь, идеальный город. Утереть нос своей же планете, которую он не смог, нормально, держать в порядке. Во всём была виновата напыщенность седьмой Светочи. Его обижали и гнобили, считали не таким как все. Но, проблема была в том, что он это себе придумал. Именно Октавий носился с ним, больше всех, стараясь вылечить его от термина, который Бог вбил на свою же планету, чтобы страдал не только он. Квентин, как никто понимал этот термин, так как был нулевым пациентом, заражённым вирусом Бога. Он был проблемным ребенком.
В очередной раз можно было вспомнить слова Короля, который сказал о том, что Квентин не случайный фигурант.
Взгляд Медиума поднялся. Он шёл по пустынной дороге, среди машин и пустоты. Медиум стал оглядываться, не понимая как своими мыслями он завёл себя так далеко. Но, людей не было. Складывалось впечатление, что машины, как и всю утреннюю жизнь — просто бросили. Все люди будто бы испарились, оставляя Квентина одного на Эдене. Вмиг, стало настолько тихо, что Медиум стал слышать звук своих шагов и биения сердца. Мир стал больше пластмассовым, а Квентин был в ней как мышь в лабиринте, имея единственный ориентир. Башню.
Именно там всё и будет. Квентин посмотрит ему в глаза и заставит ответить за всё. Это было только начало конца.
Посмотрев на время ещё раз, Квентин принял удобную позицию, в парке около башни, усаживаясь на детские качели. Люди, попросту, исчезли. Квентин знал, что это всё вина того, кто остался здесь с Квентином. Анджелатриус ждал. Ждал того, чего ждёт Квентин, сидя на качели и смотря на часы. Но, сейчас, Квентин, глядя на часы, думал о Велме.
На сей раз на Землю попасть было легче. Проход через узел уже не так сильно сдавливал горло Велме. Будто ничего и не произошло. Может именно из-за того, что она оказалась Светочью — всё стало совершенно по-другому? Что-то на уровне самовнушения. Или же — это, действительно тот самый Дар, и он начал работать, как только Велма узнала о нём? Этого мы не узнаем.
Велма стала мотать головой из стороны в сторону. Приятный техно мир Беты. Но, сейчас он был совсем другой. Центр Беты выглядел так, будто здесь прошла гражданская война. Везде валялся мусор, магазины были обчищены, некоторые стекла побиты. Кое где можно было заметить людей, которые, то и дело, что-то выносили из магазинов, или просто бесчинствовали. Это пугало. До самых мурашек заставляло Велму наблюдать за ними, и за тем, как они сеют хаос, по вине одного создания. Душа рвалась на кусочки, но холодная рука Дезмонда, оказавшись на плече у девушки, сработала как кубик льда, который положили на голое тело.
Девушка обернулась, ударяя Деза по лицу синими локонами. Он не обратил на это внимания, а лишь убрал руку, указывая себе за спину. Велма посмотрела ему за плечо, и обнаружила Венди и Михаила, что шли, как толстый и тонкий сыщик.
— Не отставай, не на что тут смотреть. Мягким голосом произнёс парень, и девушка, посмотрев в последний раз на хаос, последовала за парнем.
Они шли, как и Квентин, за большой башней, только эта башня принадлежала мистеру Л. В отличии от пустоты на Эдене — здесь была разруха. Люди сходили с ума, делая что угодно. Пару раз, ребятам посчастливилось повстречать парочку людей без какой либо одежды. Иногда, происходили потасовки, стрельба, но ребята шли вперёд, стараясь смотреть точно перед собой. Помочь хотелось всем и каждому, кто кричал, умоляя о помощи, но каждый понимал, что помочь можно, только не останавливаясь. Дезмонд и Венди шли впереди, некоторое время молчав.
— Нервничаешь? Начал Дезмонд, на что Венди бросила на парня взгляд.
— Немного. Кивнула девушка, пожимая плечами. — Всё-таки, идём за Землю воевать.
— Да, точно. Напомнил себе Дез. — Жаль, что не успел картину дорисовать.
Венди пробрал смех, но тут же исчез, как только она увидела лицо парня и поняла, что он не шутит.
— Ты переживаешь за картину? Не веря себе спросила Венди.
— Само собой. Подтвердил Дезмонд. — Я всегда переживаю за свои картины и за то, что я рисую. Венди посмотрела на грудь парня и поморщилась. Она не любила поступать как примерная отличница, которой понравился школьный бунтарь.
— Я хочу, чтобы ты перестал вызывать её, если мы выживем. Затребовала Венди, да настолько неожиданно, что Дезмонд взялся за грудь, непроизвольно, всё равно, спросив: — О чём это ты?
Венди подняла голову, обронив смешок.
— Ты не актёр, Дезмонд, хоть и выглядишь привлекательно.
Дезмонд улыбнулся, потирая себя по щеке. — Ты, прекрасно, знаешь о чём я говорю.
Дезмонд опустил голову, выдыхая. Да, он знал.
— А ты? Спросил Дез. Венди удивилась. — А что, я? Недоумевая спросила девушка.
— Как ты изменишь свою жизнь, если выживешь? Поинтересовался парень, и девушка даже не знала, что ему ответить.
— Понятия не имею. Прямо ответила Венди, на что Дез махнул рукой.
— Так не пойдёт. Заявил парень. — Я должен что-то сделать, а ты нет?
— Хорошо, выбери сам. Пожала плечами Венди, стараясь отвязаться от разговора, который сама же и завела.
— Давай съездим вместе в отпуск? Неожиданно предложил Дезмонд, на что Венди открыла рот, переводя его в улыбку. — Куда? Переспросила девушка.
— В отпуск. Куда-то съездим отдохнём.
— Думаешь, после войны будет уместно ехать в отпуск? Спросила Венди, на что Дез, оглянувшись, с уверенностью ответил: — Уместно, как никогда.
Венди закрыла глаза на секунду, открывая их. Дезмонд ш л, скрестив руки на груди как маленький ребенок, ожидая ответа. Его милое лицо было в смятении и смущении, и, в добавок к белой шевелюре — это умиляло Венди.
— Только место выбираю я. Поставила условие Венди, на что Дез, отрицательно, покачал головой: — Нет, у меня нежная кожа, ей нужен особый климат.
Оба засмеялись и Велма, идущая позади, смотрела на них, улыбаясь. Ей захотелось обнаружить идущего возле себя Квентина, но это было невозможно. Именно сейчас её сердце не могло найти своё место. Раньше это было просто переживание, хоть и не малое, но теперь — это была тревога. Столько всего произошло и ещё произойдёт и сейчас, когда дело шло к финалу — она боялась как некогда.
