Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
— Нет, Кодрингер. Не хочу. И не согласен с таким решением.
— Геральт, — прикрыл глаза «юрист», — что тобою движет? Если ты хочешь уберечь свою Цири… Сдается мне, ты сейчас не можешь себе позволить роскошь презрения. Пренебрежения. Нет, я неверно выразился. Ты не можешь позволить себе роскошь пренебрегать пренебрежением. Презирать презрение. Грядет время небрежения, коллега ведьмак, Час Презрения. Колоссального. Безграничного. Ты должен приспособиться. То, что я тебе предлагаю, — прямая альтернатива. Некто должен умереть, чтобы мог жить другой. Тот, кого ты любишь, уцелеет. Умрет другая девочка, которую ты не знаешь, которой никогда не видел.
— Которой могу пренебречь? — прервал ведьмак. — За то, что я люблю, я должен заплатить пренебрежением к самому себе? Презрением? Нет, Кодрингер. Оставь ребенка в покое, пусть продолжает измерять сукно аршином. Ее портретик уничтожь. Сожги. А за мои двести пятьдесят тяжко заработанных крон, которые ты кинул в ящик, дай мне нечто другое. Информацию. Йеннифэр и Цири покинули Элландер. Я уверен, ты об этом знаешь. Уверен, знаешь, куда они направляются. Уверен, знаешь, следует ли кто–то за ними.
Кодрингер побарабанил пальцами по столу, закашлялся.
— Волк, забыв о предупреждении, хочет продолжить охоту, — отметил он. — Не видит, что охотятся на него, что он прет прямо на флажки, развешанные настоящим охотником.
— Не будь банальным. Будь конкретным.
— Ну как хочешь. Нетрудно догадаться, что Йеннифэр едет на Большой Сбор чародеев, назначенный на начало июля в Гарштанге на острове Танедд. Стремительно бежит и не пользуется магией, так что ее трудно засечь. Еще вчера она была в Элландере. Я высчитал, что через три–четыре дня доберется до города Горс Велен, от которого до Танедда один шаг. Направляясь в Горс Велен, она должна проехать через поселок Анхор. Отправившись немедленно, ты еще сможешь перехватить тех, кто едет за ней следом. А они едут.
— Надеюсь, — Геральт неприятно ухмыльнулся, — это не королевские агенты?
— Нет, — сказал «юрист», поигрывая металлической звездой. — Это не агенты. Но и не Риенс, который умнее тебя, потому что после драки с Мишеле затаился в какой–то дыре и не высовывает оттуда носа. Следом за Йеннифэр едут трое наемных убийц.
— Догадываюсь, ты их знаешь.
— Я всех знаю. И поэтому хочу предложить: оставь их в покое. Не езди в Анхор. А я воспользуюсь имеющимися знакомствами и связями, напущу их на Риенса. Если удастся…
Он резко оборвал, сильно замахнулся. Металлическая звезда взвыла в воздухе и со звоном врезалась в лоб Кодрингера–сеньора, продырявив полотно и воткнувшись в стену почти до половины.
— Хорошо, а? — широко улыбнулся «юрист». — Эта штука называется «Орион». Заморское изобретение. Тренируюсь уже с месяц, попадаю без промаха. Может пригодиться. С тридцати шагов такая звездочка безотказна и смертоносна, а спрятать ее можно в перчатке либо за ленточкой шляпы. Уже год, как Орионы поступили на вооружение нильфгаардских спецслужб. Ха–ха, если Риенс шпионит в пользу Нильфгаарда, то забавно будет, коли его найдут с Орионом в виске! Что скажешь?
— Ничего. Это твои проблемы. Двести пятьдесят крон лежат у тебя в ящике.
— Ясно, — кивнул Кодрингер. — Твои слова означают, что мне предоставлена свобода действий. Помолчим минутку, Геральт. Почтим скорую кончину господина Риенса минутой молчания. Почему ты кривишься, черт побери? Не уважаешь величия смерти?
— Уважаю, и слишком сильно, чтобы спокойно выслушивать насмехающихся над ней идиотов. Ты когда–нибудь думал о собственной смерти?
«Юрист» тяжело раскашлялся, долго рассматривая платок, которым прикрывал рот. Потом поднял глаза.
— Конечно, — сказал он тихо. — Думал. И довольно интенсивно. Но тебе нет никакого дела до моих мыслей, ведьмак. Едешь в Анхор?
— Еду.
— Ральф Блюнден по прозвищу «Профессор», Хеймо Кантор, Коротышка Йакса. Тебе о чем–нибудь говорят эти имена?
— Нет.
— Все трое прекрасно владеют мечом. Лучше Мишеле. Так что я посоветовал бы более верное, дальнобойное оружие. Например, нильфгаардские звездочки. Хочешь, продам несколько штук? У меня их много.
— Не куплю. Непрактично. Шумят в полете.
— Свист воздействует на психику. Парализует жертву страхом.
— Возможно. Но может и предостеречь. Я успел бы уклониться.
— Если бы видел, что в тебя кидают, конечно. Знаю, ты можешь уклониться от стрелы, пущенной из лука и даже из арбалета… Но сзади…
— Сзади тоже.
— Брехня.
— Поспорим, — холодно сказал Геральт. — Я повернусь лицом к портрету твоего папы–идиота, а ты брось в меня своим Орионом. Попадешь — выиграл. Не попадешь — проиграл. Проиграешь — расшифруешь эльфьи манускрипты. Меня интересует Дитя Старшей Крови. Добудешь информацию. В кредит.
— А если выиграю?
— Добудешь ту же информацию и покажешь Йеннифэр. Она заплатит. Ты внакладе не останешься.
Кодрингер открыл ящик и вынул второй Орион.
— Рассчитываешь на то, что я не приму заклада, — отметил, а не спросил он.
— Нет, — усмехнулся ведьмак. — Уверен, что примешь.
— Рисковый ты парень. Забыл? Я не страдаю угрызениями совести.
— Не забыл. Ведь грядет Час Презрения, а ты идешь в ногу с прогрессом и духом времени. Я же принял близко к сердцу упреки относительно анахроничной наивности и на этот раз рискну не без надежды выиграть. Ну так как? Уговорились?
— Уговорились. — Кодрингер взял металлическую звезду за один из лучей и встал. — Любопытство всегда брало во мне верх над рассудком, не говоря уж о беспричинном милосердии. Отвернись.
Ведьмак отвернулся. Глянул на густо издырявленную физиономию на портрете и торчащий в ней Орион. Потом прикрыл глаза.
Звезда взвыла и ударила в стену в четырех вершках от рамки.
— Черт побери! — вздохнул Кодрингер. — Даже не дрогнул. Ну и сукин сын!
— А чего ради было вздрагивать? Я слышал, что ты бросаешь так, чтобы промазать.
На постоялом дворе было пусто. В углу на лавке сидела молодая женщина с синяками вокруг глаз. Стыдливо отвернувшись, она грудью кормила ребенка. Широкоплечий парень, возможно, муж, дремал рядом, опершись спиной о стену. В тени за печью сидел еще кто–то, кого Аплегатт не мог различить в полумраке комнаты.
Хозяин поднял голову, увидел Аплегатта, заметил его одежду и бляху с гербом Аэдирна на груди и моментально погрустнел. Аплегатт привык к таким встречам. Он был королевским гонцом, а королевские декреты говорили ясно — гонец имеет право в каждом городе, в каждом селе, на каждом постоялом дворе и гостинице потребовать свежего коня, и беда тому, кто откажет. Ясное дело, гонец своего коня оставлял, а нового брал, оставив расписку — владелец мог обратиться к солтысу и получить компенсацию. Но с этим бывало разное. Поэтому на гонца всегда смотрели с неприязнью и опаской — потребует или не потребует? Заберет на погибель нашего Злотка? Нашу с рождения выкормленную Краську? Нашего вынянченного Воронка? Аплегатту уже доводилось видеть ревущих детишек, вцепившихся в оседланного, выводимого из конюшни любимца и друга, не раз смотрел он в лица взрослых, побледневшие от несправедливости и чувства собственного бессилия.
— Свежего коня не надо, — сказал он быстро. Ему показалось, что хозяин облегченно вздохнул. — Я только перекушу, проголодался в дороге. Есть что в горшке?
— Малость похлебки осталось, сейчас подам, садитесь. Заночуете? Уже смеркается.
Аплегатт задумался. Два дня назад он повстречался с Гансомом, знакомым гонцом, и, выполняя приказ, они обменялись посланиями. Гансом взял письма и послание к королю Демавенду и отправился через Темерию и Махакам в Венгерберг. Аплегатт же, взяв почту для короля Визимира Реданского, поехал в сторону Оксенфурта и Третогора. Впереди было около трехсот верст.
— Поем и поеду, — решил он. — Полнолуние, а дорога ровная.
— Воля ваша.
Суп был жидковат и безвкусен, но гонец не придавал значения подобным пустякам. Смаковал он дома, женину кухню, а в пути ел, что на зуб попадало. Сейчас он медленно хлебал, неловко держа ложку огрубевшими от поводьев пальцами.
