Король северного ветра - Бочаров Анатолий Юрьевич (книги регистрация онлайн txt) 📗
– Неправа? В чем же, скажи. Для столь оторванного от светской жизни юноши ты позволяешь себе излишне смелые суждения.
– Вы подаете дурной пример, – сказал Гайвен тихо, словно ветер прошелестел по траве. – Хороший или плохой король, лорд Брайан все же наш государь. Когда даже венчанная с ним церковью жена не выказывает ему уважения, как выглядит он в глазах мира? И как выгляжу я? Мне этот престол занимать, вы хотите, чтоб я занял его, считаясь сыном слабого короля?
– Вы – сын слабого короля. С этим ничего не поделать, мой принц.
– Вы оскорбляете меня, ваше величество, – в Гайвене, обычно тихом и молчаливом, пробудилось непонятное упрямство. Сейчас он смотрел на леди Августину с вызовом.
– Я оскорбляю не вас, принц. Только вашего родителя. – Королева вдруг улыбнулась. – Но если вы не желаете быть оскорбленным, я могу дать вам совет.
– Какой, матушка?
– Не быть сыном своего отца. Будьте внуком своего деда. В любом великом доме бывает неудачное поколение, но это не значит, что династия выродилась. Торвальд Ретвальд имел власти больше, чем любой из Карданов, сидевших на Серебряном Троне прежде него, и основал бы империю, не одолей его болезнь прежде срока. Берите с него пример. Не позволяйте аристократии вами играть. Подождите, пока придет ваш час, научитесь всему, чему полагается – а потом заткните им рты. Они считают вас слабым, по праву рождения, и не будут вас опасаться. Держитесь незаметно, а затем действуйте – и не позволяйте уже никому чинить себе препон.
– Это дельный совет, – сказал принц, помолчав. – Я постараюсь ему последовать.
Два года минуло с того разговора – и очень многое случилось за прошедшее время. Сначала, среди зимы, умерла в лихорадке королева Лицеретта Августина, не достигши и сорока лет. Придворные шептались, что была она отравлена руками лумейских лазутчиков, подобно тому, как ранее был убит ими старый граф Ричард Гальс. Вслед за тем, весной пятьдесят девятого года, бритерские таны Алард и Кентран осадили и пытались взять приступом Элвингард. Сын лорда Ричарда, Александр, отправился на защиту своих владений. Перед тем он просил лорда Раймонда прислать себе на подмогу малерионских гвардейцев – но герцог Айтверн ему отказал, заявив, что те нужнее на западе. Слухи усилились. Уверяли, Айтверном руководила зависть. Ричард Гальс сам добивался звания лорда-констебля – и его молодой наследник явно желал достигнуть положения, которого не достиг отец. При обороне Элвингарда Александр бился доблестно, показал себя хорошим командиром и отогнал захватчиков за пограничную реку Терму.
На Коронном совете, проходившем месяцем позже, Джеральд Коллинс спросил, не является ли бездействие лорда-констебля изменой. Айтверн отвечал ему, что не вправе снимать с занимаемых ими гарнизонов и перебрасывать за сотни миль своих солдат, когда опасность угрожает не его домену и не всему королевству, а единственному пограничному графству, чей сеньор вполне способен справиться с бритерским набегом собственными силами. «Или молодой граф Гальс столь немощен, – спросил герцог Айтверн с усмешкой, – что не сможет один отогнать отребье, собранное разбойными танами с юга?» Присутствовавший на собрании Александр Гальс сухо ответил, что помощь ему в самом деле была не нужна, и что мелкая пограничная стычка вовсе не стоит перепалки перед лицом короля.
Король Брайан, как водится, призвал вельмож примириться – но было видно, он не станет осуждать герцога Айтверна. Гайвен, сидевший на скамье позади отца, внимательно изучал сеньора Западных Берегов, занимавшего место по правую руку от короля, пока тан Боуэн Лайонс, формальный глава совета, сидел по левую. Раймонд Айтверн действительно вел себя на собрании иберленской знати, как хозяин, и обвинения Коллинса скорее позабавили, чем разозлили его. Гайвен снова вспомнил слова матери о том, что лорд Запада манипулирует отцом ради удовлетворения собственных прихотей – и промолчал. В те дни наследник дома Ретвальдов нечасто заставлял о себе вспомнить.
Круглыми днями он изучал юриспруденцию и право, штудировал своды законов Иберленского и соседних королевств, просматривал сводки о торговле и податях, что поступали из канцелярии Граммера. Затем, по нескольку часов в день, до изнеможения фехтовал. Считавшаяся принадлежностью аристократа дуэльная шпага, кавалерийский палаш, пехотный клеймор, рыцарский меч – принц старался приучить руку к любому оружию подобного рода. Брайан Ретвальд никогда не вступал в сражение сам – но Гайвен понимал, что если желает быть сильным государем, не должен следовать его примеру. Торвальд Ретвальд лично ходил в битву, пусть и был внуком колдуна и сыном интригана – и снискал себе на ратном поле уважение солдат.
Военные дела привлекли внимание Гайвена. Не сразу, но он все же добился у отца разрешения получать копии докладов из ведомства лорда-констебля. Не все из прочитанного там ему пришлось по душе. Так, оказалось, что герцог Айтверн переукомплектовал и расширил полки арбалетчиков, хотя те еще восемь лет назад доказали на эринландско-гарландской войне, что проигрывают вооруженному луками ополчению, будучи при этом недешевы в содержании.
Верховный констебль, кажется, вовсе не уделял интереса к новым веяниям в военном искусстве. Еще год назад генерал Терхол, комендант тимлейнского гарнизона, просил Раймонда закупить в Падане хотя бы десяток пушек, в придачу к имеющимся на вооружении требушетам и баллистам. Пришедшее с востока новомодное оружие, основывавшееся на применении пороха, в ту пору как раз начало входить в обращение в Срединных Землях. Раймонд Айтверн прошению генерала Терхола отказал, завизировав, что названные бомбарды слишком опасны и сложны в обращении, и приобретение их будет пустой растратой доходов казны. Возражения, что огнестрельное оружие совершенствуется с каждым годом, и уже не каждая пушка взорвется при попытке выстрелить из нее, как было то еще пятнадцать лет назад, герцог Айтверн проигнорировал.
Подобное не нравилось Гайвену. Главнокомандующий не может рассуждать столь однобоко. Любое новое изобретение бывает поначалу опасно – но прогресс не стоит на месте. Впрочем, дела с принятием достижений прогресса в Иберлене давно обстояли неважно. Юный Ретвальд прочел достаточно много книг по истории, чтобы уяснить себе это.
Когда-то Иберлен развивался, и развивался бурными темпами – как и все окрестные государства, впрочем. Ту эпоху, трагически оборвавшуюся семь веков назад, философы даже окрестили Новым временем, эрой, как выражались они, Ренессанса. В Тарнарихе, прежней столице Карданов, заседал сенат, куда, в отличие от нынешнего королевского совета, входили представители всех сословий, не только дворянства. Открывались мануфактуры и фабрики. Там работали диковинные машины, новые усовершенствованные станки, работающие на механических принципах. С их помощью можно было выплавлять чугун, резать металл. Сообщалось в хрониках даже о более сложных изобретениях, например о странных осветительных приборах, о лампах, горевших магическим огнем, установленных Конклавом чародеев во дворцах наиболее влиятельных знатных родов. Читая эти записи, Гайвен Ретвальд ощущал смутную, непонятную тоску по былому времени.
Война Пламени изменила все. Огонь рухнул с небес, уничтожив блистательный Тарнарих. Девятьсот тысяч жизней сгорели в один день. Еще триста тысяч – в городе Айтверн, тогдашней резиденции Драконьих Владык. Были уничтожены не только машины и заводы, их производящие – погибли также люди, наделенные навыками создавать подобные вещи. Была уничтожена Башня Конклава, в которой хранились все научные знания Срединных Земель.
Ренессанс закончился.
Те из благородных лордов, что на момент катастрофы не находились в столице, потребовали у короля прекратить играть с запретными знаниями – будь то магия или искусство создания машин. Новый Конклав волшебников уже не был созван – немногие из выживших чародеев, такие как Айтверн и Фэринтайн, заявили, что не станут обучать наследников колдовству. Разоренные северные королевства на много столетий превратились в полу-дикарское захолустье. Государственная власть ослабела, сеньоры творили что им вздумается в своих владениях, зачахла торговля. Даже сейчас в Тимлейне не имелось и половины того населения, что насчитывалось в Тарнарихе перед его падением. Иберленские лорды пестовали свои традиции, чураясь всего нового, полагая, что обжегшись однажды, следует отказаться от применения огня навсегда.
