Золотая голова - Резанова Наталья Владимировна (книги онлайн .TXT) 📗
На меня он не смотрел, и я отчетливо поняла, что дело не в выгоде. Я оглянулась на окно, но оно было прикрыто ставней, несмотря на ранний час.
– Здесь уже призывали бить карнионцев? – тихо спросила я.
Теперь старик посмотрел на меня. Вздохнул:
– Да. Пока только карнионцев… Но в городе полно матросов с Юга, их не очень побьешь…. Дело удалось уладить миром, хотя кровь уже пролилась. И все же… Это лишь мелкие приметы, главное – в глубине… Скоро здесь будет очень жарко. Слишком жарко для мирного Севера. И никому не хочется погибать в междоусобице. Тем более в чужой. Тебе я не буду давать советов, ты здешней крови, вдобавок молода и сильна. Ко мне все это не относится. – Ему явно неловко было это излагать, потому он сменил тему. – Да, советов я тебе давать не буду, но кое-что дам. На прощанье. – Он отпер железный ларец, в котором, видимо, держал образцы нераспроданного товара, и вынул оттуда серебряный перстень – печатку с крупным красным полупрозрачным камнем. – Вот, возьми. В печатке сердолик – камень богатства, камень здоровья. Сердечный камень. У тебя, деточка, голова золотая во всех отношениях, а немного сердца тебе не помешает. Вообще-то женщинам пристало носить желтый, но желтого у меня сейчас нет. Возьми, возьми, хоть это не перстень царя Соломона, а всего лишь перстень старого Соломона, сына Соры, на нем не написано: «И это пройдет», и власти над демонами он не имеет…
Я приняла перстень. Пусть знаменитых слов на нем и не было вырезано, но все же какая-то закорючка наблюдалась.
– Что это за знак?
– Просто буква «нун», с которой начинается твое имя. Поэтому я вспомнил о печатке. Буква эта также имеет символ «плод», что должно сопутствовать удаче во всех начинаниях…
Он действительно выбрал подарок наугад. Перстень был мне великоват и подходил только на указательный палец правой руки. Я надела его и поклонилась.
– Спасибо. Я буду его носить.
Мы еще немного поговорили и расстались.
Символы! Буквы! Руны! Какое мне, в сущности, до них дело?
Значение имеют только люди.
Между тем может показаться, будто за сентиментальными встречами и воспоминаниями я забыла о цели своего приезда. Неверно. С ювелиром, например, я встретилась только после свидания с эйсанским рыцарем. По приезде я остановилась в «Коронованной треске», что рядом с табачными складами. Забавно. Символы таятся не только в рунах и каббалистических знаках. Этот адрес тоже можно было счесть символическим, но лишь по отношению к коммерции. Раньше одну из главнейших статей городского дохода составляла торговля рыбой, треской и селедкой в основном, что и вдохновило пышное название трактира, но теперь ее ощутимо начала теснить торговля заморским зельем, поставляемым из Дальних Колоний. (Правда, ходят слухи, что и у нас на крайнем Юге империи начинают выращивать табак. Что, конечно, скажется на ценах. ) Владелец трактира принялся искать дополнительные денежные источники, и это привело к тому, что у меня в «Коронованной треске» появился неограниченный кредит. Там же я смогла упокоить своего коня. Забыла сказать – на сей раз Керли осталась в конюшне замка. Я получила гнедого трехлетка по кличке Руари. Он был резвее, чем старушка Керли, хотя нрав у него был не подарок. Теперь это должно было заботить трескового конюха. По городу я привычно передвигалась пешком. Так и пошла искать приорат Эйсанского ордена, находившийся, как легко догадаться, в Новой гавани.
Это было, насколько можно судить, глядя за высокую ограду с решетками поверху, довольно приятное глазу строение – точнее, ряд строений – с церковью, подворьем и всеми потребными ордену службами Эйсанские братья, несомненно, были богаты – отхватить столько места в Новой гавани! На вратах сиял яркими красками в лучах солнца образ – святой Барнаба Эйсанский поражает копьем злобного варвара, а над крышей приората трепетал на ветру багряный штандарт с зеленым крестом. Хоть само здание на картинке малюй. Внутрь я соваться не стала, а попросила привратника сообщить брату Ларкому, что для него есть вести.
– А кто его спрашивает? – полюбопытствовал страж ворот.
Этот вопрос можно было предвидеть. Не могло быть и речи, чтобы передать письмо Тальви через привратника. Пусть я сомневалась, что в нем действительно содержались важные сведения, но надо соблюдать правила игры. Хотя бы иногда. По этой же причине я не хотела называть привратнику имя Тальви, а заодно и свое. Моего почерка Антон Ларком не знал. Оставалось уповать, что он запомнил, о чем шла речь при нашей встрече в Эрденоне. Поэтому еще в «Коронованной треске» я написала. «Досточтимый рыцарь! В вашем доме имеется библиотека? « – посмеиваясь про себя над этими детскими играми в конспирацию
Но когда молодой человек в орденском плаще вышел из ворот приората, я сразу поняла, что разговор он помнит, а меня не узнает. Мудрено ли! Мы виделись вечером, при свечах, а сейчас был белый день, пусть я и стояла в тени. Тогда я вырядилась как благородная дама или содержанка высокого полета (правда, разницы между ними я не улавливаю). Теперь же я была в том виде, в коем в последние несколько недель моталась по городам и весям. Или почти в том же. Малость порванный в драке кафтан мне подлатали в замке – все же какая – то польза была от моего пребывания там, раньше мне приходилось все починять и штопать самой. Безвозвратно утерянную в той же драке шляпу заменила другая, та, что чаще носят в портовых городах, с загнутыми полями, а сломанную дубинку – короткая широкая шпага, ее еще презрительно именуют «тримейнской сплетницей» или «локтемером», однако в деле она чрезвычайно удобна.
Когда рыцарь все же определил, кто перед ним, он внезапно смутился. В прошлый раз я этого за ним не заметила, поскольку общие чувства, вызванные моим появлением, смущению просто помешали.
Я кивнула в знак приветствия, ободряюще улыбнулась и сказала:
– Вам письмо от нашего общего друга.
– Да, разумеется… – Он взял послание и принялся вертеть его в руках. – Простите, ради Бога, что я вынужден беседовать с вами так… на улице…
– Письмо, – напомнила я. – Не стоит оставлять его на виду.
– Конечно. – Он покраснел, и так густо, как мне никогда бы не удалось. Хотя он был темноволос, а считается, будто блондины краснеют легче. То ли совести у меня нет совсем, то ли кожа совсем задубела от загара. Пока я размышляла над этой проблемой, Парком спрятал письмо за отворот камзола.
– Вообще-то его неплохо бы прочитать. Правда, не перед воротами.
– Но… я же не могу вот так сказать: «Спасибо, уходите! « А в приорат я вас позвать тоже не могу.
Насчет последнего он был прав. Приорат все же имел статус мужского монастыря, несмотря на то что большинство эйсанских рыцарей были монахами лишь по званию, каковое позволяло им грешить, не обременяя души их подружек суетными надеждами на женитьбу, что, безусловно, способствовало искренности в отношениях. Вообще-то, войди я приорат, вряд ли кто стал бы на меня таращиться, но Ларком знал, кто я, и этого было достаточно. Не зря Тальви с иронией отозвался об его безупречности.
– В таком случае мы могли бы пройти туда, где наш вид не вызовет подозрения. Что скажете о прогулке к Большому пирсу?
Он кивнул. У Большого пирса всегда толкалось множество городских зевак. Даже в садах губернатора, когда их открывали для публики, народу бывало меньше. Особенно в такой погожий день.
– Вы одна здесь? – спросил он, когда мы немного отошли от приората.
Я невольно оглянулась, нет ли хвоста.
– Одна, успокойтесь.
– Нет, я имею в виду – в городе.
– Ах, это… Да, я приехала одна.
– Но как он мог! – Он не назвал Тальви по имени, но ясно было, что речь о нем. – Он обязан был дать вам охрану.
– Разве он ничего не рассказывал вам обо мне?
– Рассказывал, и он, и Хрофт, и все же… если он взял вас к себе, то обязан о вас заботиться!
Ах, молодость, молодость. Я не стала объяснять, что Тальви никому и ничем не считает себя обязанным. А также убеждать, что не стоит так часто повторять это слово. Людей оно раздражает.
