Вторая клятва - Раткевич Сергей (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Он знал, что сейчас произойдет, знал, что придет вслед за этим. В Ледгунде после выполнения задания с ним это случалось дважды. И оба раза тогда, когда он попытался сделать то, что так заинтересовало его нового наставника. "Почему ты просто не переписал им эту проклятую книгу? Ведь ты должен помнить ее слово в слово".
Вот потому и не переписал.
Фаласский Храм Смерти, как оказалось, неплохо умел охранять свои страшные тайны. Очень даже хорошо умел.
Но сегодня… сейчас… да он даже и не думал о проклятой Книге!
Почему?
Отчего?
За что?!
Шевелящиеся губы приблизились, заслоняя собой весь остальной мир. Вот сейчас… сейчас… тело взорвется немыслимой болью, и он тихо сползет по этой стене. Это не та боль, от которой громко кричат. Эта та боль, от которой тихо умирают. Тихо, потому что нет силы на крик. Потому что эта боль мгновенно выпивает силы. Хорошо еще, если его вовремя заметят. Наставник, наверное, сможет его вылечить.
— Эрик! Эрик, ты чего? Тебе плохо, да?!
Кто-то что-то кричит. Или шепчет?
Где-то далеко. Совсем далеко. В какой-нибудь Олбарии. Или Марлеции. Из Фалассы ничего не слышно.
Это из Ледгунда слушать надо. А еще лучше послать агента, и пусть он все подслушает как следует…
Кажется, он упал. Ну да, он лежит на спине, а кто-то маленький и шустрый растирает ему снегом лицо и уши. И боль отступает. Уходит. Губы… ужасные шевелящиеся губы бледнеют и выцветают.
— Кэт, — чуть слышно шепчет Эрик, узнавая суетящегося над ним спасителя.
— Да здесь я, здесь, — откликается эта малявка. — Сейчас помогу тебе встать…
— Лучше… позови папу, — шепчет Эрик. — Скажи ему… скажи…
— Думаешь, я тебя не подыму? — решительно откликается она. — Я ж наполовину гномка как-никак. Мы, гномки, знаешь какие сильные?
Она подхватывает его под плечи, но он уже может встать сам. Проклятые шевелящиеся губы исчезли. Их решительно стерла маленькая ладошка Кэт.
— Не знаю насчет других гномок, Кэт, но ты и правда очень сильная, — отвечает ей Эрик. — Ты даже сама не знаешь насколько.
Двое лучших ледгундских лекарей сутками спасали его от этой боли, от этих жутких шевелящихся губ. Он умирал, он думал, что умрет, он выжил чудом. Оба лекаря пожимали плечами: не знаем, дескать, что за болезнь. А один, помолчав, добавил: "Конечно, с научной точки зрения колдовства не существует. Однако это, несомненно, колдовство".
Долгие дни и ночи невыносимой боли всего лишь за попытку вспомнить запретное, примочки, припарки и притирания, нюхательные соли самого разного состава, кровопускания и лекарства, лекари и лекари, целые консилиумы лекарей и два медицинских светила при нем неотлучно… и всего лишь ладошка маленькой Кэт, погладившая его по волосам, потершая ему физиономию снегом, всего лишь ее решительная попытка поднять его на ноги.
— Пойдем домой, — сказала Кэт. — На ужин знаешь какое вкусное? Ух!
— Пойдем, — сказал Эрик.
Он все ждал, не вернутся ли ужасные губы.
Губы не возвращались.
Призраки отступили во тьму.
— Мне кажется, тебе нужно мне что-то рассказать, Эрик, — промолвил Шарц, выслушав сбивчивое повествование Кэт.
— Мне тоже кажется, что нужно, — вздохнул Эрик. — Вот только я не могу этого сделать.
— Почему? — спросил наставник.
— Умирать начинаю, — ответил Эрик.
— Когда рассказываешь или когда вспоминаешь? — настороженно поинтересовался Шарц.
— Иногда даже вспомнить бывает достаточно. А так, как в этот раз… я ведь и не вспоминал вовсе… не знаю почему…
— То есть приступ случился сам по себе, — нахмурился Шарц.
— Вроде как да… — растерянно ответил Эрик. — Если я только ничего не… но я бы помнил, если бы что-то… я и правда не знаю… — Он окончательно смешался и замолк.
— Ладно, оставим эту тему, — важно кивнул Шарц. — А сегодня я хочу продолжить свои лекции по мастерству лекаря. Хочу обратить твое внимание: эта лекция будет несколько необычной. Я бы попросил тебя проявить крайнее прилежание и внимательно следить за каждым моим словом. За каждым, Эрик. Это очень важно. Итак, приступим Встречаются заболевания, при которых наилучшим лекарственным средством оказывается состояние покоя, настоятельно необходимое для многих врачебных манипуляций. Обычно для достижения такого состояния больному предлагают расслабиться и думать о чем-нибудь приятном. Иногда ему даже предлагают задремать и представить себе какой-нибудь чудесный сказочный замок или волшебную страну фей. Больного просят сосредоточиться на своих руках. Представить себе, что руки — это все, что у него есть. Такие большие… теплые… тяжелые… медленные… они подымаются и опускаются… подымаются и опускаются… нет ничего, кроме вечного подымания и опускания… вечного покачивания…
Шарц внимательно следил за своим невольным пациентом, голосом подстраиваясь под ритм его дыхания. Так. А теперь осторожно взять его за руку, нащупать пульс и продолжать. Продолжать, постепенно замедляясь. Замедляясь и переходя ко второму этапу. Чтобы все получилось как должно, нужно насытить агрессивное, вечно жаждущее пищи внимание лазутчика. Итак…
— Впрочем, бывают и другие случаи, — продолжал Шарц. — Иногда больного, напротив, просят сосредоточиться… быть таким бдительным, как это только возможно… и внимательно следить… следить за вот этим качающимся и блестящим шариком… качающимся и блестящим… только очень внимательно… не отрывая взгляда и продолжая слышать мой голос… не отрывая взгляда и сохраняя способность отвечать… не отрывая взгляда и вспоминая все, что когда-то заставили забыть… не отрывая взгляда и отказываясь умирать… не отрывая взгляда и не подчиняясь чужой воле, заставляющей умереть… не отрывая взгляда и не подчиняясь чужой воле, приказавшей молчать…
Шарц опустил блестящий хрустальный шарик и выдохнул.
"Профессор Брессак, что бы я без вас делал? Не будь вас, я бы до сих пор считал, что все без исключения пациенты поддаются гипнотической магнетизации совершения одинаково. А те, которые не поддаются, просто лишены этого столь полезного для исцеления свойства".
Эрик сидел, положив руки на колени, и смотрел на него.
— Рассказывай, — сказал Шарц.
И Эрик начал рассказывать. Он ничего не боялся. В том странном месте, где находились они с наставником, умереть было нельзя. А значит, можно было рассказать — рассказать все. Эрик чувствовал свою смерть, она никуда не делась, он ощущал ее как повязку на лбу, но здесь это не имело никакого значения. У нее не было ни малейшего шанса соскользнуть вниз, растечься по телу невесомой смертью, впитаться незримым ядом… И он мог говорить с наставником обо всем…
— Губы, — говорил Эрик. — Я вспомнил, это было в день посвящения… да… это было там… в Храме…
Шарц затаил дыхание. Как же давно ему хотелось услышать всю эту историю. Но если ученик не может ее рассказать… и ведь действительно не мог.
— Я все-все могу рассказать, — медленно говорил Эрик. — Все-все… ведь я не умру здесь… я не могу умереть здесь, потому что умру там… Я умру только потом, правда? После того как расскажу… А тогда это будет уже не важно. Задание будет выполнено.
— Не надо мне все-все рассказывать, — вмешался Шарц, и Эрик остановился.
— Не надо? — с обидой спросил он. — Но как же так?
— Потом расскажешь, — сказал Шарц.
— А! Потом, — довольно кивнул Эрик, сразу успокоившись.
— Расскажи, как тебя… заколдовали и что нужно сделать, чтоб расколдовать, — сказал Шарц.
— А… это просто… — ответил Эрик. — Он шевелит губами, а слов нет… слов нет, потому что он говорит не слова… он говорит мою смерть… с каждым движением губ она сплетается в незримую ткань… эта ткань прохладно ложится на лоб, охватывает голову, словно повязка. Такая есть у любого послушника, у любого посвященного. Даже у старших жрецов есть, чтоб никто не мог разгласить тайны Храма. Если попытаться это сделать, повязка соскальзывает вниз и тает, становясь смертью, впитываясь в тело…
