Легенда Кносского лабиринта - Ширанкова Светлана (читать хорошую книгу .txt) 📗
Наконец, наврав с три короба и не запомнив из собственного вранья почти ни слова, я сбежал от своих товарищей в оливковую рощицу. Кружевная тень молодого деревца приняла меня в свои прохладные объятия — хоть здесь мне рады. Некому поворачиваться спиной, цедить слова сквозь сжатые зубы, отводить в сторону взгляд, будто опасаясь обжечься или испачкаться. Хорошо! Жаль, покой мне даже присниться не успел. «Тесей!» — чужой настойчивый шепот прогоняет Гипноса. Вспыхнувшая было надежда, что это Астерий явился, чтобы…умерла, не успев пискнуть. Незнакомая девушка, почти девочка. Испуганные глазищи, простенькая одежда, одинокий медный браслет на щиколотке — ей-то я для чего понадобился?
— Прости, господин, что потревожила твой сон. Меня послала Ариадна.
— Зачем? — грубовато вышло, но я совсем не в настроении любезничать.
— Моя госпожа не может ни есть, ни спать в разлуке с тобой, — ой, кажется, это девочка добавила от себя. Не представляю себе Ариадну, выражающуюся таким слогом. — Сжалься над страданиями влюбленной женщины! Завтра после захода солнца она будет ждать тебя…
— Подожди, а как же мой… Астерий? Что я ему скажу? Извини, но мне совершенно необходимо полюбоваться луной в одиночестве?
— Госпожа сказала — она что-нибудь придумает. Ее брату будет не до тебя. Приходи завтра к маленькому бассейну — знаешь, тот, который позади казарм? Там я встречу тебя и провожу в назначенное место. Прощай!
Мгновения, пока я ошарашенно моргал, усваивая сказанное, ей хватило, чтобы исчезнуть. Ну и ну! И как теперь поступить? Пойти — Астерий с меня шкуру спустит. Не пойти — оскорбленная женщина страшнее Сциллы и Харибды, вместе взятых. Интересно, чем это она братца отвлечь собралась? Так и не придя ни к какому решению, я провалился в сон.
Мне снилась полутемная оружейная: копья, мечи, ножи, доспехи и шлемы — на стенах и просто грудами на полу. Полированные поверхности загадочно поблескивают, и из каждой на меня смотрит бычья морда. Хватаю один щит за другим, вглядываясь в отражение: тяжелый лоб, рога, вывороченные ноздри. Я — не он! Я не могу быть им, я — другой! Где-то на грани слуха — настойчивый шелест: «Убей его! Убей, и ты снова станешь самим собой». Черное изогнутое лезвие само прыгает в руку и начинает неумолимое движение прямо к сердцу. Я — не я, а всего лишь бесчисленные отражения того, кого нет и не может быть в этой комнате. Интересно, умру ли я вместе с ним, когда отточенная бронза достигнет цели?
В себя я прихожу после пары крепких пощечин. Клеосфен, один из моих спутников, сразу же отпрыгивает в сторону и выставляет перед собой ладони:
— Прости меня, Тесей, но я никак не мог тебя разбудить. Ты метался по траве, стонал и…
— Нет-нет, все в порядке, — липкий холодный пот стекает по спине. — Просто кошмар. Просто… пора на тренировку, да? Как ты меня нашел?
— Астерий велел пойти и поискать тебя здесь. Еще он советовал взять с собой кувшин с холодной водой, будто знал, что тебе нехорошо.
Знал он, ага. Утренняя обида мало-помалу превращается в тягучую смоляную злость. Мне надоело, что со мной обращаются, как с несмышленым кутенком. В следующий раз этот ублюдок привяжет кусок мяса на веревочку и будет размахивать им у меня под носом, предлагая поужинать? Кажется, выражение моего лица не нравится Клеосфену — он бледнеет и поспешно идет к стадиону, иногда опасливо оглядываясь через плечо.
Астерий тоже что-то чувствует, хотя, скорее всего, ему по-прежнему на меня наплевать. Он отводит в сторону тех, у кого плохо получается заход на прыжок, предоставляя остальных самим себе. Бездельничать, правда, не дает — порыкивает изредка далеким громом, но не подходит. Я не обращаю, не обращаю, не обращаю на это внимания, ясно? Изматываю тело — прыжок, перекат, вскочить и начать сначала. Усталость бежит от меня со всех ног, и, как я ни пытаюсь ее догнать, ничего не выходит. Хочу прийти к себе, лечь и уснуть без сновидений — хватит с меня кошмаров.
Падаю на ложе — к гарпиям ужин, мне нужно побыть одному. Но очень быстро желанное одиночество превращается в пытку. Я постоянно вслушиваюсь в звуки, доносящиеся из коридора, уверяя себя, что не пытаюсь уловить шум знакомых шагов. Тело затекло от неудобной позы — нестерпимо хочется броситься на поиски одной надменной заразы, и я запрещаю себе шевелиться. Когда он придет звать меня на вечернюю пробежку по камням в ручье, я скажу ему… скажу… Неважно, он просто обязан со мной поговорить!
Засыпаю под утро, окончательно уверившись, что ждать бессмысленно. Он не придет.
Опять пропускаю завтрак — мысли о еде вызывают отвращение, и, главное, я не хочу ни с кем разговаривать. Ни с кем, понятно? Тот, с кем мне не хочется разговаривать особенно сильно, продолжает свои вчерашние игры — смотрит мимо пустыми прозрачными глазами. Ну и Тифон тебя заешь! В конце концов, мне нет никакого дела до чужих причуд, тем более что сегодня — свидание с Ариадной. Она теплая, живая, ласковая, и уж точно не будет изображать из себя равнодушное каменное изваяние.
Нетерпение щекочет изнутри раздвоенным змеиным языком — до заката осталось совсем немного времени. Я иду к вечерней трапезе вместе со всеми, замечая краем глаза, как высокая мощная фигура растворяется в сумерках. Отвожу в сторону пару приятелей и тихонько прошу прикрыть меня, если что. Их лица расцветают понимающими улыбками — про любовь царской дочери к афинскому герою не слышал только глухой. Несколько напутственных сальных шуточек, и я с легким сердцем ныряю в густую тень от ближайшей постройки.
Девчонка ждет в условленном месте, пугливо вздрагивая от ночных шорохов. Когда темнота выплевывает меня прямо перед ней, она тихонько ойкает, но тут же решительно вцепляется холодной ладошкой чуть повыше запястья и тащит за собой. Ночь драпирует окружающее пространство черным полотном, меняет предметы местами. Завтра при свете дня мне ни за что не повторить этот путь. Луна бросает белый платок света на небольшую круглую полянку. В центре — жертвенник, украшенный гирляндой из свежих цветов, рядом в полной тишине хороводятся чьи-то тени.
Делаю несколько шагов вперед и останавливаюсь. Кажется, я здесь один. Моя спутница потерялась среди ночных призраков — пойти поискать? Не стоит? На жертвенном камне кто-то зажег светильники с ароматным маслом, голова кружится от сладкой смеси запахов. Но в этот момент лунный свет рождает фигурку из черненого серебра, и меня неудержимо тянет к ней навстречу. Тонкий силуэт плывет по кругу на расстоянии вытянутой руки, уворачиваясь от жадных объятий, но я все равно быстрее. Черные глаза распахиваются в пол-лица, бледные губы пытаются заговорить, но я не даю им такой возможности.
Я втираюсь всем телом в теплое, живое, дрожащее, жадно втягиваю ноздрями одуряющий аромат, чтобы прогнать проклятую тварь, свившую гнездо где-то внутри. Пропускаю между пальцами пряди темного шелка, целую нежную шею, слепо тычусь между двух упругих полушарий, пью чужие страстные стоны, чтобы заглушить собственные… Я не знаю, чье имя готово сорваться у меня с языка, и не хочу проверять. Мое безумие глумливо хохочет в тайниках содрогающегося от наслаждения тела: «Неужели ты думал избавиться от меня так легко?»
Ленивая истома ластится кошкой, ложится на грудь рядом с девичьей головкой, которая устроилась там чуть раньше, прячет когти в мягких лапах.
