Поворот Колеса - Уильямс Тэд (мир книг .TXT) 📗
— Прейратс? — он глухо засмеялся. — Вы серьезно думаете, что я хоть чем-то могу помочь в борьбе с Прейратсом? А он ведь только мельчайшая частичка тех сил, которые готовятся выступить против вас.
— Тем более! — Мириамель снова потянулась к его руке, но монах резко отступил. — Джошуа нужна помощь. Кадрах. Если ты боишься Прейратса, насколько же больше ты должен бояться очутиться в том мире, который он хочет создать вместе с Королем Бурь.
При звуке этого имени вдалеке раздался приглушенный ропот грома. Ошеломленная, Мириамель испуганно оглянулась, как будто какое-то огромное призрачное существо могло наблюдать за ними. Когда она снова повернулась к монаху, тот, спотыкаясь, брел назад к лагерю.
— Кадрах?
— Хватит! — крикнул он и, опустив голову, исчез в темных зарослях. Она слышала, как он ругается, пробираясь через предательский ил.
Мириамель последовала за ним, но Кадрах категорически отверг все попытки продолжить разговор. Она бранила себя за этот неосторожный разговор, как раз когда она уже почти достучалась до него. Какой же он все-таки безумный, несчастный человек! А глупее всего, что в этом беспорядочном разговоре она забыла спросить его о своей мысли по поводу Прейратса, той, которая засела у нее в голове прошлой ночью — мысли об ее отце, о смерти, о Прейратсе и о книге Ниссеса. Это было страшно важно, но теперь пройдет немало времени, прежде чем она снова сможет затронуть эту тему в разговоре с Кадрахом.
Ночь была теплая, но, ложась, Мириамель туго завернулась в плащ. Сон не приходил. Полночи она пролежала с открытыми глазами, слушая странную непрерывную музыку болота. Ей пришлось смириться с сотнями ползающих и порхающих насекомых, но все эти жучки, какими бы докучными они ни были, не шли ни в какое сравнение с ее собственными назойливыми мыслями.
К удивлению и радости Мириамели, следующий день принес заметные перемены в окружавшем их пейзаже. Деревья переплетались теперь не так туго, а местами лодка выскальзывала из влажных зарослей в широкие мелкие лагуны, зеркальную гладь которых колебала только мелкая рябь от легкого ветерка, да леса высоких трав, встающие из воды.
Тиамак был очень доволен темпами их продвижения и заявил, что северные границы Вранна уже неподалеку. Однако близкое избавление не исцелило его лихорадки, так что худой коричневый человек провел большую часть утра, то погружаясь в беспокойный сон, то пробуждаясь, испуганно съежившись и дико бормоча что-то на родном языке. Ему требовалось довольно много времени, чтобы прийти в нормальное состояние.
Ближе к вечеру лихорадка Тиамака усилилась. Теперь он все время потел в бредил, а промежутки просветления стали совсем короткими. Во время одного из них сознание вранна настолько прояснилось, что он смог выполнить роль аптекаря для самого себя. Он попросил Мириамель приготовить доя него питье из трав и показал, где растут некоторые из них — цветущая трава квиквид и цепляющийся за почву вьюн с овальными листьями, названия которого ослабевшему Тиамаку вспомнить не удалось.
— И желтый корень тоже, — проговорил Тиамак, прерывисто дыша. Он выглядел просто ужасно: глаза покраснели, кожа блестела от пота. Растирая собранные травы на плоском камне, лежавшем у нес на коленях, Мириамель тщетно пыталась унять дрожь в руках. — Желтый корень, чтобы ускорить сращивание, — пробормотал вранн.
— Какой желтый корень? — поинтересовалась принцесса. — Он здесь растет?
— Нет. Но это не имеет значения. — Тиамак попытался улыбнуться, но усилие оказалось слишком велико, и вместо того он тихо застонал и заскрипел зубами. — В моей сумке, — враин медленно-медленно повернул голову к мелку, прихваченному им в деревне. Теперь там лежали все пожитки Тиамака, которые он так тщательно оберегал.
— Кадрах, ты не поищешь этот самый корень? — позвала Мириамель. — Я боюсь рассыпать то, что уже готово.
Монах, сидевший у ног Камариса, работавшего с шестом, осторожно прошел по раскачивающейся лодке. Обходя Изгримнура, он даже не взглянул на герцога. Монах опустился на колени и стал вынимать и рассматривать содержимое сумки.
— Желтый корень, — повторила Мириамель.
— Да, я слышал, леди, — отозвался Кадрах, почти прежним насмешливым тоном. — Корень. И я знаю, что он к тому же желтый… Спасибо моим многолетним исследованиям. — В этот момент он нащупал в мешке нечто, заставившее его замолчать. Глаза Кадраха сузились, и он вытащил из мешка Тиамака завернутый в листья пакет, перевязанный тонкими лианами. Часть листьев высохла и облупилась. Мириамель увидела, что в образовавшейся дырке просвечивает что-то белое. — Что это? — монах еще немного освободил обертку. — Очень старый пергамент… — начал он.
— Нет, ты демон! Ты колдун!
Громкий возглас так ошеломил Мириамель, что она выронила тупой камень/которым пользовалась как пестиком. Он больно стукнул ее по ноге и упал на дно лодки. Тиамак, выкатив глаза, из последних сил пытался подняться.
— Ты его не получишь! — кричал он, пена появилась на его губах. — Я знаю, что ты пришел за ним!
— У него горячка. — Изгримнур был крайне встревожен. — Осторожно, а не то он перевернет лодку.
— Это только Кадрах, Тиамак, — успокаивающе сказала Мириамель, пораженная яростной ненавистью на лице вранна. — Он просто хотел найти желтый корень.
— Я знаю, кто он такой, — зарычал Тиамак. — И еще я знаю, что он такое и чего он на самом деле хотел. Будь ты проклят, демон-монах! Ты дожидался моей болезни, чтобы украсть пергамент! Так ты его не получишь! Он мой! Я заплатил за него честно заработанными деньгами!
— Положи эту штуку назад. Кадрах, — потребовала Мириамель. — Это его успокоит.
Монах, чей изначально ошеломленный вид теперь сменился каким-то совсем расстроенным — что в свою очередь расстроило Мириамель — медленно опустил обернутый листьями сверток обратно в сумку и передал ее принцессе.
— Вот, — его голос опять звучал странно безжизненно. — Возьмите отсюда то, что он хочет. Мне здесь не доверяют.
— О Кадрах, — сказала она. — Не будь таким глупым. Тиамак болен. Он не знает, что говорит.
— Я прекрасно знаю, что говорю, — широко раскрытые глаза Тиамака не отрывались от Кадраха. — Он выдал себя. Теперь я знаю, что он охотится за ним.
— Во имя любви Эйдона! — с отвращением взревел Изгримнур. — Дайте ему что-нибудь, чтобы он заснул. Даже я знаю, что монах ничего не пытался украсть.
— Даже вы, риммерсман, — пробормотал Кадрах, но в его голосе не было прежней едкости. Скорее в нем была величайшая беспомощность и еще какая-то грань, которой Мириамели не удалось распознать.
Огорченная и смущенная, она сосредоточилась на поисках желтого корня для Тиамака. Взъерошенный и вспотевший вранн продолжал подозрительно приглядываться к Кадраху, словно разъяренная голубая сойка, обнаружившая, что белка принюхивается к ее гнезду.
Мириамель думала, что этот инцидент порожден болезненной подозрительностью Тиамака, но в эту ночь она внезапно проснулась в их лагере, разбитом на необычайно сухой песчаной отмели, и увидела, что Кадрах, который должен был сторожить первым, роется в сумке вранна.
— Что ты делаешь? — несколькими быстрыми шагами она пересекла лагерь. Несмотря на охвативший ее гаев, принцесса не повышала голоса, чтобы не разбудить остальных своих спутников. Ей почему-то казалась, что она одна в ответе за все действия Кадраха и не надо привлекать к этому других, когда скандала можно избежать.
— Ничего, — проворчал монах, но виноватое лицо выдавало его. Мириамель наклонилась и засунула руку в мешок, где и обнаружила, что пальцы монаха сжимают завернутый в листья пергамент.
— Мне следовало быть умнее, — с яростью сказала она. — Значит, то, что говорил Тиамак, правда? Ты что, действительно хотел украсть его вещи, пока он слишком слаб, чтобы защитить их?
Кадрах огрызнулся, как раненое животное.
— Вы ни чуть не лучше остальных, с вашими разговорами о дружбе. Сразу же кидаетесь на меня, как ваш герцог.
Его слова больно жалили, но Мириамель все еще сердилась. Она не могла поверить, что поймала монаха на такой низости, и особенно се злило, что раньше ей даже в голову не пришло усомниться в нем.
