Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны - Малинин Евгений Николаевич (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Конечно, у Змея Горыныча Поллитрбурла было много этих… помощников – всякие там дьяки, подьячие, видальники, грымзы, столовертухи, мянисты, а уж мелких людишек, всяких там верхних ниженеров и просто ниженеров – так тех без счету.
И ты знаешь какое у нас тогда было сильное государство?! Армия была – все соседи плохо спали, одних главных полководцев в звании дегенералмиусиусов аж сто двадцать две штуки было, а ведь под каждым тыщ по триста воинов разного звания ходило!
«Врет! – Немедленно подумал я. – Не может быть в этом… к-хм… государстве такой армии!» – Но перебивать не стал, а Володьша вдохновенно врал дальше:
– В общем, крепкая была держава! Ну, конечно торговля процветала – торговлей-то тоже Поллитрбурло командовал. Одной живой воды в другие страны тыщу цистернов в год продавали!!
Тут Володьша чуть сбился, посмотрел на меня и поинтересовался:
– Ты знаешь, что такое цистерн?!
– Ну-у-у… – неуверенно протянул я, – догадываюсь, что много!
– Цистерн – сто бочков, бочк – двести ведров, ведр – триста штофцев, штофц – четыреста стаканцев, стаканец – пятьсот стопков, стопк – шестьсот каплев, капль… – Володьша смолк, чуть подумал и закончил, – ну, капль – он капль и есть, чего его делить!
Он снова немного помолчал, но почувствовав мое внимание к своему рассказу, продолжил.
– Так вот! Лет пятнадцать назад главная голова Поллитрбурла, которую завали Первак Секретут стала сбои давать – то память откажет, то счет забудет, то язык начнет заплетаться, а брови у ней выросли, аж глаз не видать стало. Ну, ты знаешь, густые да косматые брови к старости отрастают! Пока другие головы думали, как ей помочь, она окончательно… того. Ну, тут и началось!!
Оставшиеся сиротами головы все, как одна, главными захотели стать, а прямо заявить об этом им почему-то стыдно было – положено, вишь ты, мирно договариваться, чтоб, понимаешь, тебя все остальные признали! Ну, покрутились, покрутились они – выбрали одну… Да только голова эта малоопытная была. Начала она туда-сюда кидаться, все, значит, искала чем бы таким действенным жизнь людям улучшить. Сперва решила бражку запретить! Представляешь?! Ну, оно конечно, запретила… Все запретила – и пиво, и медовуху, и настойки-наливки всякие, и квас-ситро, а уж чистую бражку, так ту вовсе врагом народа объявила. Короче, совсем у державного люда радости не стало! Потом голова пообещала армию сократить, поскольку хлеба на прокорм ее не стало! Ну, сам понимаешь, как это известие встретили все дегенералмиусиусы, и те, кто под ними ходили! Потом вдруг разрешила кузнецам ковать что кто хочет, столярам строгать что кто хочет, вот только ни железа, ни леса, ни угля выдавать совсем не стала – нет говорит больше ни железа, ни леса, ни угля!
Года два она так вот кувыркалась, а потом мы вдруг узнаем, что издох наш Поллитрбурло совсем, а головы его кто куда расползлись и там объявили сами себя главными… кто кем… Ну, кто Змеем, опять же Горынычем, а кто Гюрзой Анакондовичем, это уж кому как нравилось. Не все, правда, на новом месте прижились, некоторых вскорости задавили местные… к-хм… Змееныши Горыновичи, но я не про то…
Мы-то даже растеряться не успели, как в столице у нас новый Змей Горыныч объявился! Звать его Плюралобус Гдемордакрат, и голова у него всего одна, но… лихая! Этот… Плюралобус сразу и бражку, и пиво, и все остальное ситро разрешил!.. То есть разрешил и делать самим, и продавать, и пить, и на землю лить! И не только это разрешил, но и все остальное тоже… То есть – все!!
Ну, тут, конечно, без драки не обошлось – человек, ведь, каждый хочет побольше под себя захапать, и всего всем всегда не хватает. Некоторые так и до смерти… нахапались, но постепенно все как-то образовалось и теперь мы живем в полной свободе, правда, у большинства кроме этой свободы ничего и нет!.. Вот хотя бы у меня…
Тут Володбша вдруг повесил голову, задумался.
Над усадьбой, над окружающим ее лесом, да, пожалуй, и над всем этим Миром повисла ласковая теплая тишина, сдобренная монотонным стрекотанием сверчков, совсем, впрочем, не нарушающим ее. Я раздумывал о… кратности Миров и Событий, а Володьша негромко сопел, то ли засыпая, то ли припоминая какую-то давнюю обиду.
Минуты три мы молчали, и вдруг Володьша снова заговорил, резко, с каким-то внутренним надрывом:
– Таких этот Плюралобус кадров набрал – все сплошь каторжане-душегубцы, хоть и учились они в фрязинских гуниверситетах!! Говорят – что песню душевную льют, заслушаешься, а на деле!.. Я б им всем… – Тут он, не договаривая, скрипнул зубами, и, секунду спустя, продолжил чуть спокойнее. – И, главное, этого… Плюралобуса Гдемордакрата… вся сущая нечисть поддерживает. Народ еще туда-сюда, серединка-наполовинку, многие в сомнении, а домовые, овинники, кикиморы, мокруши, лоскотухи, водяные шишки, егозы, а особенно мары запецельные да банники – все, как один за нового Змея Горыныча!! Чем он им подмаслил, никто понять не может… Правда, надо признать, он на ихнем языке, как на своем собственном чешет!!
И в этот момент благостная тишина разлитая в Мире была нарушена самым грубым образом. Где-то в лесу, совсем недалеко от лосихиной изгороди, кто-то неожиданно завопил высоким женским голосом, и вопль этот был буквально напоен ужасом! А затем вдруг раздался какой-то ненормальный хохот, словно в один миг расщекотали десятка два девок!
От неожиданности я вскочил со своего бревнышка. Володьша тоже оказался на ногах, и вытянув шею, прислушивался к звукам, доносившимся из леса. Скосив один глаз на меня, он вдруг произнес трагическим шепотом:
– Ну, похоже, твой друг Макаронина добрался до озера!..
– До какого озера?! – Не понял я.
– До Лешего… Оно тут, недалеко…
Этот ответ мало что прояснил для меня, но я решил не разбираться с названиями местных озер, а перейти к сути вопроса:
– Ты думаешь, это Макаронина вопил?!
Физиономия у Володьши стала удивленной, и он энергично мотнул головой:
– Нет… Как старший лейтенам мог бы так вопить?.. Это лоскотухи… от радости!..
– Какие лоскотухи, от какой радости?.. – Снова удивился я. – Мне показалось, что там кого-то задавили на глазах у толпы девок. И девкам этот номер очень понравился!
И снова последовал быстрый, чуть удивленный взгляд Володьши.
– Так… может быть и… задавили… уже… – как-то слишком уж раздумчиво произнес он, – …только вряд ли. Обычно лоскотухи поиграть с добычей любят, пощекотать… до смерти…
– С Макарониным поиграть?.. – Переспросил я.
– Ну, это если это он до озера дошел… – по-прежнему не слишком понятно отозвался Володьша.
– Да если б Юрик до озера дошел и такой вопль услышал, то он наверняка уже назад прибежал бы!
– Так он этот вопль и не услышал, – все в том же раздумчивом тоне отозвался Володьша, – он услышал, то что лоскотухи ему в уши сунули!..
Мне надоела эта игра в неразумные вопросы и непонятные ответы, я шагнул в сторону плетня и быстро проговорил:
– Я, пожалуй, тоже прогуляюсь до… озера!
– Я с тобой! – быстро отозвался Володьша, самым категоричным тоном не давая мне возможности отказать ему в совместной прогулке. Правда, я и не думал возражать.
Через пару минут мы уже углубились в лес, и тут я убедился, что не напрасно разрешил своему новому товарищу составить мне компанию. Он быстро шел впереди, отлично ориентируясь в темном лесу и, похоже, прекрасно зная дорогу. Очень скоро, у меня даже не сбилось дыхание, лес неожиданно расступился, и мы оказались на узкой песчаной полоске берега, облизываемого с противоположной стороны ленивыми языками черной воды… И тут же мы увидели Макаронина!
Юрик стоял по колени в воде, совершенно голый, и его кожа отливала нездоровым зеленоватым серебром в свете огромной, сияющей луны. Впрочем, долго любоваться обнаженным старшим лейтенантом мне не дал Володьша.
– Успели!.. Смотри, смотри, вон они, лоскотухи!.. – Горячо зашептал мой проводник, каким-то образом оказавшийся вдруг за моей спиной, тыкая вытянутым пальцем в сторону озера.
