Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Шаваш наконец застегнул рубашку и штаны, приподнялся и налил себе чашку вина.
— Киссур, одна твоя прогулка на танке по заводу с минералкой обошлась стране гораздо дороже, чем все, что я украл и украду.
— Дался вам этот заводишко, — возмутился Киссур, — вот, и Теренс то же давеча талдычил. Шаваш молча цедил через соломинку вино.
— Ничего. Бемиш купит твою компанию и заставит вас всех побегать.
— Вряд ли он купит компанию, — сказал Шаваш. — Господин Бемиш часто покупает компании, но я не слышал, чтобы он хоть одну купил.
— Что ты хочешь сказать?
— Господин Бемиш очень неплохой финансист, но он сделал себе состояние на том, что покупал акции компании, якобы угрожая ей захватом, а потом продавал их компании гораздо выше курса. Это называется гринмейл. Сначала он имел дело с совсем маленькими компаниями, потом с компаниями покрупнее, а потом его попросили убраться из цивилизованных стран. Не то чтобы он нарушил какие-то законы, но ему и его хозяину дали понять, что ему следует для разнообразия подышать каким-то другим воздухом.
— Его хозяину?
— Хозяину из ЛСВ. Рональду Тревису. Откуда он, спрашивается, брал деньги для шантажа компании? Деньги собирал для него Тревис, а Бемиш — это просто дубинка, которой Тревис устраивал свои дела. Видели рядом с ним джентльмена по имени Уэлси? Вот это и есть Тревис — кусочек Тревиса.
— Понятно, — сказал Киссур.
— ЛСВ — это славная фирма, — продолжал Шаваш. — Они находят людей, которые, чтобы нажить денар, крону и доллар, готовы вылезти из своей кожи и содрать чужую, и они натравливают этих маленьких людей на большие компании. Это гангстеры, а не финансисты. На нашей планете их бы давно расстреляли из веерника. А так им сделали замечание, и они решили распространиться в места, где очень мало строгого финансового законодательства и очень много недооцененного имущества.
Шаваш помолчал и прибавил:
— Этот поганец купил 7% Ассалаха через подставных лиц, и он покупал их маленькими порциями на протяжении многих месяцев, чтобы не потревожить рынок.
Тут девицы вернулись с вином, и одна из них села Киссуру на колени, а другая подползла к Шавашу и стала трогать его руками под рубашкой, и Шаваш засмеялся и поставил бокал на стол, а потом вновь откинулся на спину.
На следующий день первый заместитель министра финансов Шаваш стоял перед председателем правительства империи, старым господином Яником.
Господин Яник стал первым министром года полтора назад, после смерти своего предшественника, некоего Арфарры. Все единодушно считали Яника ничтожеством и временной кандидатурой — чем бы, мол, дырку ни заткнуть, лишь бы не текло. Однако ничтожество просидело на своем посту куда дольше, чем многие из тех, кто считал его явлением временным.
Яник и Шаваш принадлежали к разным поколениям и, что еще важнее, к разным партиям, и Шаваш не раз довольно громко выражал свое мнение о Янике, а Яник не раз довольно громко на примере Шаваша выражал свое сожаление о тех временах, когда проворовавшихся чиновников вешали на всех четырех дворцовых воротах — по четвертинке на каждые.
— Ознакомьтесь, — сказал Яник, протягивая Шавашу белую пластиковую папку.
Шаваш развернул папку и углубился в чтение.
Это был проект строительства гигантского алюминиевого комплекса на востоке империи, в Тас'Салиме, богатом бокситами, но бедном энергией. Проект предусматривал создание глиноземного завода, завода по первичной переработке алюминия, двух электростанций — термоядерной и магнитогидродинамической и еще какого-то заводика по изготовлению композитных сплавов для гравитационных двигателей.
Общая стоимость первой очереди стройки оценивалась в двести миллионов галактических денаров. Компания, понятное дело, была государственной.
Шаваш перевернул последнюю страницу и увидел то, что искал, — генеральным директором компании предполагали назначить Чанакку — внучатого племянника первого министра, человека довольно пустого и развратного, провалившего уже по крайней мере три поручения, и вдобавок фанатичного националиста, что было особенно неприятно космополитичному Шавашу, с его безупречным знанием основных языков Галактики и изысканными костюмами, пошитыми не ближе чем за три тысячи световых лет от Вей.
— Вот, — сказал первый министр, — безусловно важное дело. Пора кончать плестись в хвосте Развитых Миров. Ни у кого нет такого комплекса!
Шаваш подумал про себя, что такие комплексы есть и на Транаре, и в Дакии. Но что верно, то верно: ни у кого не было такого комплекса в государственной собственности.
— Через два года, — сказал первый министр, — мы будем диктовать погоду на рынке космических двигателей! В течение недели ваше министерство должно выделить семьдесят миллионов денаров на приобретение первоочередного оборудования.
— Мы не можем это сделать, — спокойно сказал Шаваш.
— Почему?
— Денег нет. Чиновникам в Чахаре второй год жалованье не платят.
Яник с неодобрением смотрел на заместителя министра финансов. Шаваш был слишком молод. Яник еще помнил те времена, когда слова «денег нет» просто не имели смысла в Вейской империи. Если денег не было, можно было их напечатать. На цену товаров это никак не влияло, потому что цена товара определялась не количеством денег в обращении, а Указом о стоимости товаров, услуг и проступков.
— Господин Шаваш, — спросил Яник, — каково ваше ежемесячное жалованье?
— Триста ишевиков, ваша светлость, — ответил чиновник.
— Это правда, что ваша последняя игрушка, частная космическая яхта класса «Изумруд», стоила четыреста пятьдесят тысяч ишевиков?
— Это был подарок друзей, — улыбнулся чиновник.
— Господин Шаваш, — сказал Яник, — Тас'Салим — важнейшая стройка для нашего государства.
Мы обязаны найти на нее деньги. Или мы займемся вашей яхтой. Вы меня поняли?
— Вполне.
Шаваш вернулся в свой роскошный кабинет искренне расстроенный. Он цыкнул на секретаря, швырнул модный пиджак на спинку стула, бросился в кресло и некоторое время сидел неподвижно. Те, кто поверхностно знал чиновника, были бы уверены, что он раздосадован неприкрытой угрозой, прозвучавшей из уст первого министра: красавица яхта явно кое-кому не давала покоя. Но, как ни странно, видимо, Шаваш был обеспокоен совсем другим. Во всяком случае, в абсолютной тиши кабинета, снабженного дюжиной противоподслушивающих устройств, он позволил себе сжать голову обеими руками и тихо пробормотать:
