Ловчие (СИ) - Калинин Никита (серия книг .txt) 📗
Я ел, кивал на многословие Владимира, и усиленно делал вид, что просто отдыхаю. И чуть не поперхнулся, когда он заявил, что сегодня они все вместе - “и ты давай с нами, зёма!” - уплывают на Пхукет.
— Вы тут долго, - констатировал я, кивнув на загар.
— Зём, да я жить тут готов, - хохотнул Владимир.
— Когда назад?
— Должны были сегодня, - ответила Нина. - Но нам друзья позвонили с Пхукета. Ну, сгорят билеты, первый раз что ли? А там праздник, который не каждый год бывает. Театрализованное представление, огненное шоу, музыка. Девчонок много… - как бы в сторону протянула она, глядя на сына.
Тот только поморщился, продолжая смотреть на море, будто на горизонте красовалось что-то несказанно интереснее упомянутых девчонок.
— Гера у нас поэт! - глаза матери блеснули неподдельной гордостью, хоть в голосе и сквозило неприкрытое подтрунивание. - А поэты что? Правильно - страдать должны! Девчонки - суета сует!..
— Ну хорош, мам… У меня есть девушка.
Исток? Неужто пацан Исток? Я прожевал кусок сосиски, присмотрелся, стараясь попутно ещё и реагировать на неостановимый поток позитива со стороны Владимира. Опыту нет. Как я пойму это? Чем они отличаются от обычных спящих, когда мир тормозится?
Вот вернусь домой, деда за грудки - и за стол. Будем дуть чай, пока всё не расскажет, что ещё не успел позабыть. Вернусь домой… От этой мысли становилось одновременно и грустно, и тепло.
Смартфон будто ждал этих мыслей - выдал сразу комбо из оповещений. Мобильный интернет тут был, конечно, хреновый… Дед требовал селфи. И просил привезти Иго ракушку. Большую и почему-то голубую. Я усмехнулся.
— Ну, хрящ, давай, сбацай нам что-нибудь экспромтом! - попросил пацана отец.
Я думал, что Гера сейчас отреагирует особенно резко, но ошибся. Он, наоборот, оживился малость, поёрзал на стуле, вздохнул и… сменился в лице, как проживший пару сотен жизней актёр перед выходом на сцену.
“Убит
И тонкою иглою
Скользит он вглубь разверзнутых пучин.
Забыт
Тот, кто был со мною
Кто поднял свой растрескавшийся щит
Кто ненавидим стал игрою
Кто был игрой по горло сыт”.
За столиком стало тихо. Родители Геры переглядывались, и по их вытянутым лицам я понял, что они не ожидали от сына ничего подобного. Да и сам пацан сглотнул и нервно улыбнулся. Он явно до этого плёл вирши попроще, а тут…
— Маяковский, мать! Гамлет, в рот мне булочку…
— Растёт! Всех охмурит на Пхукете! - не прекращала подшучивать Нина. - Только почему “игрою”? Лучше же “судьбою”! Вот это всё твои пострелялки компьютерные! - она включила мать на полную.
Сосиска потеряла вкус. Я повозил ей по тарелке, размазывая кетчуп. Вот зачем я с ними связался?! Да пусть хоть восемь Рубиконов и десять Истоков - мне-то что?! Послал бы да и пошёл своей дорогой, а теперь…
Я замедлил действительность, и кафе наполнилось пустыми бездушными куклами. И напротив меня сидели куклы: тупые, без жизни в глазах. Я еле сдержался, чтобы не дать Владимиру по его красной от позитива и загара морде. Чего их жалеть-то? Кого жалеть надумал?! Встать, выйти вон прямо сейчас. Дойти до парома, да и на Пхукет, на рандеву со змеемачо, а то лихо уже изошло на хрип всё.
“Why don't you get a job”, - завопил “Offspring” с каким-то дебильным турецким акцентом Жигуль, намекая, что пора бы уже шевелиться, а не просиживать задницу в душном кафе.
Лихо отозвалось одобрительно этим своим последним свистом из лёгких висельника. Я смотрел ему в единственный глаз и думал. Надо бы ещё сущностей. Хотя бы ещё одну, для перестраховки. Да только где взять их?
“Талант 1-1. Постоянная тяга к отмеченному, если отмеченный использует талант сущности, незамедлительно становится известно его точное местоположение. Придаёт против отмеченного неодолимую силу, скорость и ловкость. В качестве отмеченного может быть только совершивший убийство по своей воле человек”, - прочитал я на экране под постаментом одноглазого.
Или если уж не ещё одну сущность заиметь, то хотя бы улучшить лихо… Его второй талант очень даже ничего. Наверное.
— А что там за праздник? - ещё не до конца оформив мысль, спросил я, едва семейство опять стало осмысленным.
— А какой-то местный вариант Хэллоуина. Только редкий, бывает вроде как не каждый…
— Я с вами.
— Решил? Молодец! Да мы с тобой, земеля, его на дно пустим, Пхукет этот!
— Сам уйдёт, - невесело буркнул я.
У паромного причала мы задержались - Нину распёрло прокатиться на слоне, что прохаживался по пляжу, выгуливая тощего, со сложенными спереди по-богомольи руками мужичка явно не азиатской национальности. Я не торопился. Билеты всё равно уже куплены, оставалось только ждать отправления.
— Куришь? - спросил я, чиркая зажигалкой.
Гера молча помотал головой с мелким греческим руном вместо волос. Я смотрел на его профиль и думал, что место такому на старинных монетах, рядом с Цезарем или Марком Антонием каким-нибудь. Носу так точно. Героический нос. Эпический.
— Тебе никто не говорил, что ты на Пушкина похож?
— О, Кэп подъехал…
Тренькнул смартфон. Дед не унимался, требовал фото. Я выругался негромко, повернулся спиной к пляжу, где величественно вышагивал слон с восторженной Ниной на спине.
— Улыбнись, - предупредил я хмурого поэта и нажал на клавишу. Фото вышло не очень, но деду сойдёт. Главное, виден настоящий слон, настоящий песок и настоящее море. А что две кислых физиономии в кадре - неважно.
— Не хочу плыть на остров, - вдруг подал голос Гера.
Я натужно выпустил дым над собой. С пляжа доносились радостные выкрики Нины и добродушный хохот её краснокожего супруга.
— Почему? - дежурно поинтересовался я.
— У меня предчувствие плохое. Что все мы потонем.
— С чего взял?
— Паром… старый.
Я обернулся и посмотрел на судно, на котором нам предстояло переправляться на остров. Оно и вправду не вызывало доверия. Ни внешним видом, ни количеством людей, собравшихся у причала. На праздник хотело попасть слишком много народу. Так ведь и правда недолго на дно пойти посреди залива.
— Домой хочешь? - спросил я как можно безразличней, но что-то внутри уже надтреснуло.
— Угу. Меня девушка ждёт. Настя. Я ей жемчужину…
Я не дослушал, что у них там за договорённости про жемчужину. Взрыв злости к самому себе оглушил, исходя писком, а рык из-под храма опять пустил гремлина в бессмысленное бегство по кругу постамента.
Они люди. Они живые люди, урод ты. И ничем не хуже тебя. И спасти ты их можешь. Хотя бы их, раз уж на большее не способен. Хотя бы их.
— Мать билеты уже продала?
— Неа. Меня попросила, - он вяло повертел своим телефоном с открытым приложением для покупки авиабилетов. - Я у них ответственный за инет.
— Ну и не продавай. Сегодня домой полетите. Паром никуда не поплывёт, а другого, скажи родителям, нет.
Гера уставился на меня, выискивая издёвку. Но я был чертовски серьёзен. Докурил, опустил окурок, как важный бюллетень с судьбоносным крестиком, в металлическую урну, которые были в Тайланде на каждом шагу, и потрепал его по жёстким чёрным кудрям:
— Мать с отцом береги. Бывай, Есенин.
И быстро пошёл по причалу к парому. Кто-то из ожидавших погрузки недовольно вякнул, я не обратил внимания. Толкнул его да и всё. Злость внутри кипела чёрная, тягучая, как смола. Попытайся кто сейчас сказать что-то большее - схлопотал бы по полной.
Борт парома наощупь был шершавым и тёплым. Где-то в глубине видавшего виды корпуса, под парой палуб, дремал дедушка дизель размером с автомобиль. Я знал: там темно, всё в отработанном масле и солярке. Рай для Жигуля.
Гремлин оскалился кривыми острыми зубами, задрожал в предвкушении, недвусмысленно теребя похожий на фурункул сосок. Длинные волоски на ушах ожили, зашевелились отдельно от рахитного тела.
— Ломай, - приказал я, как наяву видя новые масляные течи в блоке стародавней силовой установки. Этот паром сегодня уже никуда не поплывёт, а на другой сибиряки не попадут - Гера скажет, что нет другого.
