Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Да, пора,— Он направился к двери.— Как все странно… Я отправляюсь на ужин к самому короналю… буду сидеть с ним рядом, сопровождать его в поездке, поселюсь на Замковой горе…
— Да, это очень странно,— тихо сказала Эльсинома. Все они — Эльсинома, Эйлимур, его младшая сестра Мараун — встали в ряд, и Хиссун торжественно по очереди поцеловал их, пожал руки и отстранился, испугавшись за свои одежды, как только женщины попытались заключить его в объятия. Он видел, что мать и сестры взирают на него, как на богоподобное существо или уж как минимум на короналя, будто он утратил всякое отношение к своей семье и спустился с небес, чтобы сегодня вечером величаво пройтись по этим безрадостным комнатушкам. Ему мнилось, что вовсе не он провел восемнадцать лет жизни в закопченных стенах жилища на первом уровне Лабиринта, словно он всегда был Хиссуном из Замка, кандидатом в рыцари, завсегдатаем королевского двора, знающим толк во всех его удовольствиях.
«Глупость! Безумие! Ты не должен забывать, кто ты такой и с чего начинал»,— убеждал он себя, спускаясь по бесконечной винтовой лестнице на улицу. Но разве можно не думать о том, что произошло? Так много нового появилось в их жизни! Когда-то они с матерью работали на улицах Лабиринта: она выпрашивала кроны у проходящей знати, а он бегал за путешественниками, за полреала настойчиво предлагая им свои услуги в качестве гида по живописным диковинам подземного города. А сейчас он пользуется покровительством короналя, а мать благодаря его новым связям стала буфетчицей в кафе во дворе Шаров. И все это — за счет удачи, сверхъестественной и невероятной, удачи.
А только ли в удаче дело? Когда ему было всего десять лет, он предложил свои услуги высокому светловолосому человеку, даже не подозревая, что этот незнакомец был не кем иным, как короналем лордом Валентином, свергнутым и оказавшимся в Лабиринте, чтобы добиться поддержки понтифекса в борьбе за утраченный престол.
Но само по себе это событие могло и не иметь никаких последствий. Хиссун часто спрашивал себя: чем же он так приглянулся лорду Валентину, что заставило его вспомнить о нищем мальчишке, отыскать после реставрации, предоставить ему работу в Доме Записей, а теперь призвать в святая святых государственного управления? Вероятно, причиной тому его непочтительность, саркастические замечания, холодная, небрежная манера держаться, отсутствие благоговения перед короналями и понтифексами, его самостоятельность, проявившаяся уже в десять лет. Должно быть, это и произвело впечатление на лорда Валентина. «Все рыцари из Замка такие вежливые, изысканные,— размышлял Хиссун,— наверное, в глазах короналя я выглядел чужаком почище какого-нибудь гэйрога. А ведь в Лабиринте полно других мальчишек. Любой из них мог бы уцепиться за его рукав. Но удача улыбнулась именно мне».
Он вышел на небольшую пыльную площадь, на которой стоял его дом. Узкие кривые улочки района двора Гуаделума, где прошла его жизнь, разбегались в разные стороны, а по бокам виднелись скособочившиеся от старости, ветхие тысячелетние здания, составляющие границу мира. При резком, слишком ярком свете — таким светом, столь не похожим на мягкое золотисто-зеленое солнце, лучи которого никогда не достигали подземелья, был залит весь этот уровень Лабиринта — выщербленная серая кладка древних зданий словно кричала о страшной усталости, об изношенности камня. Хиссун попробовал вспомнить, замечал ли он когда-нибудь раньше, насколько тут убого и уныло.
На площади было полно народу. Мало кто из обитателей двора Гуаделума испытывал желание сидеть вечерами в четырех стенах своих полутемных клетушек; они собрались здесь, чтобы послоняться по какой-нибудь аллее. Хиссуну казалось, что все, кого он когда-либо знал, вышли на улицы поглазеть на его блистательные новые одежды, завистливо похихикать и позлословить. Он увидел Ванимуна, родившегося с ним в один день и час и ставшего когда-то чуть ли не братом, и стройную, с глазами-миндалинами младшую сестру Ванимуна, которая уже подросла, и Хойлана с тремя его кряжистыми братьями, и Никкилона, и маленького с угловатым лицом Гизнета, и продававшего сладкие корешки гумбы врууна с глазами-бусинками, и Конфалюма-кар-манника, и трех старых сестер-гэйрогов, которых в открытую называли метаморфами, чему Хиссун никогда не верил, и еще кого-то, и еще… И все смотрят, и у всех в глазах молчаливый вопрос: почему ты так вырядился, Хиссун, к чему эта пышность, зачем эта роскошь?
Он торопливо шел через площадь, и на душе было неспокойно: банкет вот-вот начнется, а идти еще далеко. Знакомые без конца преграждали ему путь.
— Куда собрался, Хиссун? На маскарад? — первым подал голос Ванимун.
— Он на Остров направился, с Повелительницей Снов в бирюльки играть!
— Да нет же, он собирается охотиться с понтифексом на морских драконов!
— Дайте пройти,— спокойно попросил Хиссун, видя, что толпа становится все плотнее.
— Дайте пройти! Пропустите его! — весело закричали вокруг, но и не подумали расступиться.
— Где же ты раздобыл эту клоунскую хламиду, Хиссун? поинтересовался Гизнет.
— Взял напрокат,— откликнулся Хойлан.
— Спер, наверное,— с издевкой предположил один из его братьев.
— Нашел подвыпившего рыцаря в темной аллее и обобрал его как липку!
— Прочь с дороги! — воскликнул Хиссун, которому все труднее становилось сохранять спокойствие.— У меня важное дело.
— Важное дело! Важное дело!
— Он идет на прием к понтифексу!
— Понтифекс хочет сделать Хиссуна герцогом!
— Герцог Хиссун! Принц Хиссун!
— А почему бы не лорд Хиссун?
— Лорд Хиссун! Лорд Хиссун!
В их голосах слышалось что-то недоброе. Десять или двенадцать человек окружили Хиссуна плотной стеной. Сейчас ими двигали обида и зависть. Его пышный наряд, наплечная цепь, эполет, башмаки, плащ…— слишком уж, на их взгляд, вызывающий, слишком высокомерный способ подчеркнуть открывшуюся между ними пропасть. Мгновение спустя чьи-то руки принялись дергать его за камзол, тянуть за цепь. Хиссуну стало страшно. Уговаривать их бесполезно, пробиться силой — попросту безрассудно, а ожидать, что вот-вот появится патруль прокторов,— безнадежно. Он предоставлен самому себе.
Стоявший ближе всех Ванимун потянулся к плечу Хиссуна, словно намереваясь его толкнуть. Хиссун отстранился, но Ванимун успел оставить грязный след на светло-зеленой ткани плаща. Внезапно Хиссуна охватила бешеная ярость.
— Не смейте прикасаться ко мне! — заорал он, рисуя в воздухе знак морского дракона.
Издевательски посмеиваясь, Ванимун вцепился в него второй раз. Хиссун перехватил его запястье и стиснул так, что наглец побледнел.
— Ой! Отпусти! — простонал Ванимун.
Хиссун дернул его руку вверх и назад, грубо развернув противника к себе спиной. Особыми бойцовскими качествами Хиссун никогда не отличался — для этого он был слишком маленьким и хрупким — и полагался обычно на быстроту и смекалку, но в гневе не давал спуску никому. И сейчас, чувствуя, как его переполняет ненависть, низким, напряженным голосом он процедил:
— Если надо будет, я сломаю тебе руку, Ванимун. Не желаю, чтобы меня кто-то трогал!
— Больно!
— Будешь еще руки распускать?
— Уж и пошутить нельзя…
Хиссун до предела вывернул руку бывшего приятеля.
— Я тебе пошучу.
— От-т-пу-у-у-сти-и-и…
— Если будешь держаться от меня подальше.
— Ладно… Ладно!
Хиссун отпустил Ванимуна и отдышался. Сердце бешено колотилось, он весь покрылся потом, но не хотел даже думать о том, как сейчас выглядит. А Эйлимур так старалась…
Его противник отступил назад, с угрюмым видом потирая запястье.
— Он боится, видите ли, что я испачкаю такой шикарный наряд. Не хочет, чтобы простые люди его замарали.
— Именно так. А теперь — прочь с дороги. Я уже опаздываю.
— Надо думать, на банкет к короналю?
— Совершенно верно. Опаздываю на банкет к короналю.
Ванимун и остальные так и остались стоять с широко раскрытыми от удивления глазами; их лица выражали нечто среднее между презрением и почтительностью. Хиссун растолкал их и зашагал через площадь. У него мелькнула мысль, что вечер начинается не слишком удачно.
