Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Мои вещи? Нищим?!
– Такова традиция в моем доме.
– Мой любимый камзол! Цвета корицы! С золочеными крючками!
Жизнь хабиба висела на волоске. Но волосок оказался крепче стали.
– Взамен благородный Азиз-бей Фатлах ибн-Хасан аль-Шох, живи он вечно, прислал вам этот костюм. В подарок. Вам нравится?
Камзол цвета корицы затуманился, вытесняемый из памяти новым великолепием.
– О да! Передавайте мою глубочайшую признательность благородному Азиз-бею! Я и сам при встрече обязательно засвидетельствую ему…
– Примерьте, прошу вас.
Лекарь деликатно удалился.
Одежда пришлась впору – словно на заказ шитая. Оглядев себя и едва не свернув шею – зеркала на веранде не было – молодой человек нашел свой вид крайне элегантным. Прощание с хабибом, огорченным разлукой, заняло минут двадцать. Лошадью Джеймс не воспользовался: надобность ехать в пансионат отпала, и он решил пройтись пешком.
Оказавшись на улице, он с удовольствием вздохнул полной грудью. Ф-фух, наконец-то мы свободны! И можем приступить к делу, близя сладостный час мести.
– Халва! – кричали неподалеку. – Халва-а-а!
– Ас-салям-алейкум, уважаемый.
– Алейкум-ас-салям, мой султан.
– Вы помните меня?
– Конечно! Вы были у меня два дня назад. Решили купить ту бретту? Я заметил, как вы кругами ходили вокруг нее! Старого Мустафу не проведешь!
Хозяин сидел за низким столиком, с аппетитом поглощая миндальную халву. Но едва завидев Джеймса, он вскочил навстречу с проворством лани, которого трудно было ожидать от обладателя внушительного брюха. Торопясь вытереть полотенцем жирные руки, он едва не опрокинул монументальную, запотевшую снаружи чашу с охлажденным щербетом.
Чаша качнулась, расплескав часть содержимого, но устояла.
– Клеймо видели? Сам Хуан Мартынец, не кто-нибудь…
– Не торопитесь, уважаемый. Талант Хуана Мартынеца всем известен, но сначала я хотел бы занять несколько минут вашего драгоценного времени. Не возражаете?
Пребывание в Бадандене успело наложить отпечаток на речь Джеймса, сделав ее более цветистой, чем обычно. "Если выведешь меня на рябого – куплю бретту," – мысленно пообещал он толстяку.
– Вы хотите получить консультацию? – догадливо заулыбался хозяин лавки.
Он колобком катался вокруг покупателя. Молодой человек едва успевал вертеть головой, отслеживая перемещения толстяка. Честное слово, окажись у оружейника в руках – кинжал, а в душе – коварный замысел, и Джеймсу пришлось бы туго.
– В некотором роде. Когда я зашел к вам в прошлый раз, в лавке был еще один посетитель. Присматривался к охотничьей шпаге. Помните?
– Ну да, ну да, – закивал хозяин, став похож на мэлиньского болвана.
– Вы его знаете?
– Кого?
Молодой человек медленно сосчитал до десяти.
Очень медленно.
Про себя.
– Посетителя, который интересовался охотничьей шпагой, – повторил он внятно и отчетливо, на тот случай, если реттийский Мустафы вдруг резко ухудшился. – С которым мы фехтовали. Знаете ли вы этого человека?
– Вот оно что! Извините дряхлого Мустафу, мой султан… Стариковская память дырявей решета! – честно говоря, в старики оружейник годился слабо. – Ну конечно, не один вы здесь были. Спорили с хорошим человеком, клинки скрестили… Вах! Как сейчас помню! Он вам камзол испортил…
– Так вы его знаете?
– Велите казнить дурака, мой султан! – в растерянности развел руками толстяк. – Вас хорошо помню, спор ваш… нет, спор помню не ахти… А хороший человек из головы выпал. Не человек, а мелкая денежка – раз, и в прореху вывалился!
Мустафа столь искренне сокрушался по поводу своей забывчивости, что заподозрить его в лицемерии мог лишь отъявленный проходимец, всех меряющий по собственному образу и подобию. Либо хозяин лавки являлся гениальным актером, достойным блистать в "Непревзойденном театре Стейнлессера" – труппе, поочередно дававшей представления для августейших особ семи сопредельных держав.
– Брезжит, как в тумане… Росту он, вроде, вашего? Статью тоже похож, проворный малый…
– Да! Залысины на висках; глаза как спелые вишни…
– Что-то вы путаете, мой султан. Волосы у него длинные, до плеч…
– Конечно, длинные! Он их в хвост собирает.
– Нет, хвоста не помню. Локоны, завитые на концах. И никаких залысин. А глаза… вишни?.. С прищуром у него глаза, вот!
Джеймс подумал, что голова у хозяина лавки и впрямь дырявая.
– Хорошо, будь по-вашему. Вы его знаете?!
– Первый раз в жизни увидел. Как и вас, мой султан.
Проклятье! Надежды пошли прахом. Но, может, Мустафа опять все перепутал? Если заново описать ему "охотника" – вдруг вспомнит? Молодому человеку очень хотелось сорвать куш с первой попытки.
– Слушайте меня внимательно, уважаемый Мустафа, и не говорите, что не слышали. Тот человек, которого я ищу, был рябым и с залысинами на висках. Шрам на левой скуле в форме звезды. Орлиный нос, волосы черные, с проседью, собраны в пучок на затылке…
Джеймс умолк, наблюдая, как хозяин пятится от него в угол. Казалось, Мустафа узрел призрак горячо любимой тетушки или мертвеца-кредитора, восставшего из гроба.
– Н-ничего не зн-наю, – толстяк начал заикаться, с трудом ворочая языком. – Н-никого н-не видел. Л-лавка зак-крывается. Уходите, п-прошу вас.
Разумеется, вид Мустафы немедленно убедил молодого человека в обратном, так что уйти он и не подумал. Однако давить на толстяка не следовало. Лучше успокоить оружейника и вернуть его доверие.
Овал Небес! – вне сомнений, мы напали на след…
– Любезный Мустафа! Охладите льдом вашей проницательности щербет вашего страха! Если мой вопрос оказался бестактным – это грех молодости. Я всего-навсего хочу отыскать того человека и закончить наш маленький спор. Во время нашей последней встречи мы не сумели убедить друг друга.
Джеймс усмехнулся, хлопнув ладонью по рукояти рапиры.
– Это… это совсем другой человек, мой султан! – лед проницательности Мустафы растаял в кипящем щербете без малейших последствий. – Верьте мне! Я говорю правду!
Толстяк наткнулся на стойку с боевыми молотами и остановился. Дальше отступать было некуда.
– Правду? – со всей возможной вкрадчивостью произнес Джеймс. – В отличие от вас, я чудесно запомнил этого сударя. И здесь, в вашей лавке, и на улице Малых Чеканщиков – везде со мной говорил один и тот же человек.
– В-вы… Вы виделись с ним снова?
Небольшая доля откровенности не повредит, подумал молодой человек. Чтобы разговорить собеседника, нужно самому подать пример.
– Да, мы столкнулись вчера вечером.
– Но если вы дважды встретили Лысого Гения, мой султан…
Мустафа клацнул зубами и закончил вопрос:
– Как же вы остались живы?!
Рассказ Мустафы-оружейника, где каждое слово достойно того, чтобы его оправили в драгоценный металл, спрятали в сокровищницу тирана Салима – и никогда не показывали ни одному из гостей славного города Бадандена
Началом истории Лысого Гения, жуткой и полной загадок, истории, которая потрясла Баданден три года назад и, подобно болотной лихорадке, трясла по сей день, послужил ряд насильственных смертей.
Кое-кого, извините, убили.
Доблестные мушерифы поначалу не придали этим убийствам особого значения. Ну, зарезали, понимаешь, безымянного бродягу в трущобах квартала Псов Милосердия. В первый раз, что ли? Там вечно режутся: когда шутейно, для острастки – а когда и до смерти. Что говорите? Рядом с раной от кинжала, вошедшего в сердце, лекарь-вскрыватель обнаружил свежую, но уже начавшую заживать царапину?
Ох, вы и скажете, мой султан!
Мало ли где бродяга мог накануне оцарапаться?
К чести орлов закона и столпов порядка надо заметить: едва на улице нашли с пробитой головой пекаря Файзуллу, добропорядочного гражданина, платившего в казну налоги с каждого чурека – Канцелярия Пресечения взялась за дело всерьез. Мушерифы даже установили: за два дня от трагической гибели Файзулла жаловался старшей жене, что какой-то рябой безумец ни с того ни с сего набросился на него с дубинкой возле пекарни, больно ударил по затылку и пустился наутек.
