Старая эльфийская сказка (СИ) - Фрес Константин (читать полную версию книги TXT) 📗
Последнее падение едва не выбило дух из Терновника; он скатился по небольшому склону, по каменистой дорожке, и больно ударился боком о каменную кладку.
Израненной ладонью он ощупал невысокую холодную стену, и с ужасом понял, что зверь завел, заманил, закинул его в самую чащу, в то самое место, где и начались его, Терновника, злоключения! Он сидел рядом с волшебным источником, и уставший олень, опустив голову, стоял рядом, тяжело дыша.
Страшная догадка пронзила мозг Ночного Терновника.
Он уже слышал плач Гурки, он ощущал ее страх, но, увы, ничего уже не мог сделать, силы оставляли его, и он с отчаянием понимал, что слишком слаб, чтобы что-то исправить.
— Так тебе нужен я, — прошептал он, глядя в огромные горящие глаза, — ты сам должен принести жертву источнику?
Словно понимая его, олень опустил устало веки и чуть качнул отрицательно головой.
Медленно, неслышно ступая, оставляя черные следы на белом покрывале, он обошел замершего юношу, колодец, и склонился над водой. Терновнику показалось, что олень что-то хочет достать из воды, и потому охотник встал, опираясь на древнюю кладку, и тоже заглянул в источник.
Там, в священной светлой воде, качаясь и расцвечиваясь хрустальными бликами, танцевали отражения — его, избитого и израненного мальчишки, и остроухого темноволосого эльфа с синими, как ночь, глазами.
Одни и те же звезды украшали их кожу, одинаково были очерчены брови и рот, и Терновник, охнув, чуть не упал, отпрянув от колдовской воды.
Олень печально и безмолвно смотрел на него, и в его красных глазах поблескивали слезы.
— Отец?! — вскричал Терновник, и страшный зверь сделал шаг ему навстречу. — Но как же так?!
Юноша бросился вперед и горячо обнял того, кого еще несколько минут назад старался убить. Зарывшись лицом в белоснежную шерсть на груди оленя, проливая горькие слезы — радости? Печали? — он слышал, как часто-часто бьется сердце в груди зверя.
— Но как же так? Как получилось так, что что ты тоже пленен этой магией?! — твердил юноша, но олень не мог ему ответить. Мелко подрагивая, он положил ему голову на плечо и молча, шумно дыша, а Ночной Терновник снова обнимал могучую шею лесного зверя.
— Я поймал его, — прогудел источник.
Его голос, как и в прошлый раз, был глубок, глух и спокоен, но отец и сын вздрогнули и обернулись к колодцу.
— Я позвал вас, и я вас связал, — произнес источник.
— Но зачем?! Зачем?!
Ответом Терновнику была тишина.
— Да как же нам освободиться теперь?!
— Ты должен выполнить мое желание, — прошелестел источник. — Угадай его, и я исполню твое. Я ищу того, кто угадает мое желание уже много веков, и не могу найти. Угадай...
Глава 21
Откуда было знать мне, Ночному Терновнику, простому испуганному мальчишке, что хочет от меня древний колодец? Как избавиться от колдовства?!
— Я зову, — глухо ответил колодец на мои мысли, — всех, истово жаждущих. Любви; мести; добра; зла. Только истинно жаждущее сердце способно угадать мое желание. Все они сейчас идут сюда, все сойдутся в этом месте, и кто-нибудь да угадает.
Ужас объял меня. Оглянувшись, я видел лишь лес, черной стеной окруживший меня, связанный призрачными нитями, сотканными из тумана. Я был в клетке, и выбраться из нее было невозможно. Прислушавшись, я уловил отзвуки топота копыт — то мчался к колодцу Король, вспомнивший от Гурке и отправившийся в путь так поспешно, как только мог. Он летел сквозь ночь, готовя свой лук, желая подстрелить оленя, обагрить его кровью руки и отдать его сердце в жертву колодцу.
А с другой стороны наползало зло, такое же неумолимое и лютое, как приход зимы. То спешила моя мать, сжимая в ладони костяную ручку ножа. Она слышала Короля и опасалась, что он убьет меня прежде нее. Старые ноги ее спотыкались о камни, она была измучена и истощена, больше походила на лича, восставшего из своей гробницы, седые волосы ее стлались по ветру, смешиваясь с лентами колдовского тумана, и сердце ее колотилось из последних сил. Она готова была убить меня — и испустить дух, отдать душу демонам, которые утащат ее в свои раскаленные подземелья.
С отчаянной отвагой, больше походящей на безумие, взглянул я в глаза отца и твердо произнес:
— Мы не позволим им убить нас! Мы будем драться!
"Мы будем даться", — тихим эхом отозвались в моей душе его тихие слова.
Первым нас нашел Король.
Конь его, храпя, грудью разорвал туман, всадник, словно крыльями взмахнув плащом, соскочил с седла на землю, и его стрела, лежащая на тетиве, нацелилась в белоснежную грудь зверя.
— Не смей! — крикнул я, бросившись между ними — охотником и жертвой. Я раскинул руки, закрывая собой оленя, и королевская стрела с черным острым наконечником смотрела теперь в мое сердце.
— Отойди, мальчишка, — зло процедил Король, неумолимо поднимая оружие и целясь. — Я все равно убью его. Все давно решено. Я знал, что не все так просто, я это чувствовал. Ты не смог его убить — значит, подруга твоя не тебе предназначена. Она будет моей. Стоит только пожелать...
— Нет! — выкрикнула Гурка, но кто услышал ее, запертую в моем теле?!
— Постой! — прокричал я, все так же заслоняя оленя собой. — Боги против убийств! Ты знаешь это, ты не сможешь их ослушаться! А перед тобой не олень! Ты сможешь убить того, кого мог бы назвать братом по крови, Эльфа?!
Коротко и зло рассмеялся, безумные глаза его сверкнули недобрым светом.
— Ты лжешь мне, мальчик, — отчетливо произнес он, — и сам хочешь прибегнуть к его помощи, к помощи Духа Леса, не так ли? Сам хочешь выпросить у него что-то? Удачу в охоте? Богатств? Мне этого не нужно. Я хочу иного. Я хочу любви твоей подруги, и я выторгую ее у священного места. Я отдам оленя колодцу даже если мне придется переступить через твой труп!
— Нет, никогда! — кричала, плача, Гурка, и я чувствовал, как дрожат руки — ее? Мои? Отчаяние охватывало ее, когда она думала о том, что древняя магия заставит ее против воли подчиниться и любить Короля, забыв меня, и горячее желание ее кинуться на Эльфа и расцарапать ему лицо жгло грудь — мою? Ее? — Не отдавай меня ему, Ночной Терновник! Никогда! Я не хочу, не желаю принадлежать ему! Я лишь тебя люблю, мой ночной охотник, лишь тебя!
— А я помогу тебе в этом, — тихо прошелестела темнота, отвечая Королю, и из нее выступила моя мать, страшная, оборванная, изможденная и страшная в своей целеустремленности. — Я возьму на себя этот грех. Отойди подальше, Эльф, и не смотри. Я сейчас распорю живот этому ублюдку и посмотрю, какого цвета у него сердце. Потом я умру; жизнь еле теплится в моей груди. А ты сможешь убить своего оленя.
Ужас, обуявший Гурку при виде моей матери, обжег и меня. Мое тело словно надвое разрывали — так хотела моя подруга вырваться из плена, отсоединиться от меня и закрыть меня собою, заступить перед матерью, как я закрывал собой отца.
— Уйди! — неистово выкрикнула Гурка, и ее голос вырвался из моего горла. От звука его мать моя дрогнула и отступила, Король в изумлении выронил стрелу.
— Кто ты?! — с удивлением произнесла старуха, всматриваясь пристально в мое лицо. — Отчего мне незнаком твой голос?
— Мы слиты воедино, — выкрикнула Гурка, — и если ты убьешь его...
-...то ты будешь свободна! — перебил я свою любимую. Вот же оно, вот выход! Пожертвовав собой, я мог освободить Гурку и выторговать жизнь отца. Пусть пройдет еще много лет, век эльфийский долог. Они когда-нибудь разгадают загадку колодца, а до тех пор будут живы и свободны. Я же и прежде искал смерти; так отчего не сейчас?.. От страха круги плыли у меня перед глазами, но я решился. Тише, тише, не бейся так сильно, сердце! Скоро ты умолкнешь навсегда...
— Нет, нет, Терновник!
— Милая моя, — смягчая свой голос, не привыкший к нежным словам, произнес я. — Так будет лучше. Ты останешься жива и освободишься от меня. Век твой долог. Пройдет еще несколько лет, и я сотрусь из твоей памяти. А ты найдешь новую любовь... не такого уродливого Эльфа, как я! Иного выхода у нас нет.
