Сны в Улье (СИ) - Потоцкая Мария (мир книг TXT) 📗
- Алло?
- Привет, занята?
Молчит. Думает, соврать или нет.
- Нет, - наконец говорит, - Мне к тебе прийти?
Выучила уже все, страдалица.
- Как хочешь, конечно, но я был бы рад тебе.
- Скоро приду.
- Слушай, только мне накормить тебя будет нечем, как-то неловко...
- Я куплю что-нибудь по пути.
Откладываю череп, пусть возвращается в свою собачью стаю, я сегодня не с ними. Проведу вечер по-человечески, с женщиной. До ее прихода я выпиваю только рюмку. Решил даже телевизор поставить на место. Еще раз увижу по нему подобное врачебное дерьмо, застрелю директора канала. Завтра, когда пойдем с Ильей к Андрею, надо у него не забыть спросить, знает ли он этого вшивого директора. Андрей сам работал где-то на телевидении, может, знает. Даже ставлю себе крестик на руке, как напоминание. На правой, чтобы заметить, если буду уже сжимать в руке пистолет. Уродец будет завтра убит. Я должен был убить его еще до своего плена, прежде, чем меня остановила Юдит. Именно он один из тех мятежников. И если эти слухи оказались верными, он, наверняка, связан и с Анойей.
Когда Карина приходит, я даже помогаю снять ей снять пальто, подкуриваю сигарету. Когда я притащил ее к себе в первый раз, волосы у нее были облезлые, а лицо серое. Сейчас хоть покрасилась в блондинку и лицо стала себе разрисовывать. Она идет на кухню, вижу дырку на пальце ее чулок. Все-таки никак ее к аккуратности полностью не приучу. Пока она жарит мясо и картошку, радую ее новостью, что в ближайшее время в офисе буду появляться редко. Даже говорю о том, что буду охотиться на Анойю. То, что она тоже в списке активного боевого состава пока не говорю. Должен же я делать ей иногда сюрпризы. Она тоже выпивает со мной, это она любит.
Уговорив полбутылки, веду ее в спальню, усаживаю на кровать. Стаскиваю с нее чулки, не люблю эту мишуру. Юдит одевала красивые платья, но не носила под ними белье и прочее женское тряпье. О, я знал про это многое, мой плен состоял не только из пыток и разговоров про мое возможное предательство. Я сажусь перед ней на пол. Ноги у Карины длинные, почти такие же, как у Юдит. Я целую ее колени, провожу языком вверх по ее бедрам. Кожа мягкая, горячая, девочка уже возбудилась. Но мышцы напряжены, боится меня. Так не пойдет, запускаю ей руку в трусы. И вроде все хорошо, как вижу вдруг венки на ее бедрах. Кожа тонкая, прозрачная, мягкая, но какого черта через нее просвечиваются ее гребаные сосуды? Накапливайте ее бесполезную кровь где-нибудь там, глубоко в слоях дермы. Кожа Юдит была идеально ровной, никаких намеков на то из чего состоит ее гибкое тело. А эта сука решила испортить мне вечер. Я отстраняю от нее голову, но все равно эти вены так и светят мне в глаза.
- Что ты за дрянь такая, а?
Глаза испуганные, напряглась вся еще больше. Не понимает, что мне не нравится. Ноги сдвинула, взгляд забегал, рот открыла, как рыба, хочет что-то сказать, да не может. Я стягиваю с нее юбку и трусы одним движением. Рубашка не поддается, пуговицы какие-то непонятные, и она сама быстрыми движениями своих бледных пальцев расстегивает ее и лифчик, оставаясь передо мной голой. Хорошее же тело, мне так еще вчера казалось, но сейчас вижу, оно отвратительное. Бледное, но нет ничего аристократического в этом, будто раковая больная после химиотерапии.
- Что это, а? - я тычу пальцем ей вены на бедрах, вокруг сосков и на предплечьях - Что это? Ты вообще не умеешь пользоваться магией? Не думаешь, что могла бы из себя красивую женщину сотворить? Тебя открыли, подарили тебе такой дар, а ты, сука, даже пальцем не пошевелила, да?
Дура так испугалась, что даже слезы на глазах появились. Вряд ли она думает, что она может меня разжалобить, просто боится не нравиться мне. Это знакомо. На это у меня тоже стоит. Я опрокидываю ее на спину. Она вся сжата, входить в нее узко, будто бы она не отдавалась мне раньше. Шлепаю ее по бедру, сгибаю ей ноги в коленях и наваливаюсь на нее всем телом. Пока я трахаю ее, она даже не стонет, только дышит прерывисто, может, оттого, что зареветь хочет. Но ей повезло, не хочу с ней возиться, я кончаю быстро ей на живот. Не хватало еще, чтобы залетела. Я слезаю с нее и валюсь рядом. И меня вырубает. Щелчок.
Спина у меня вспорота, кожа взрезана, что там с мышцами я и не представляю. Но ни про Небо, ни про наши шпионские знания о Падальщиках я так ничего и не сказал Юдит. За год сладких пыток в плену, даже намеком ничего не выдал. Я целую ее живот, нежно, исступленно. Она стонет, будто немного удивлена, когда я ласкаю ее пальцами, и я вместе с ней, хоть меня она даже не трогает. От боли мои стоны напоминают хрип. Нежное рычание собачки. Когда ее тело начинает биться в мелкой судороге, я вжимаюсь щекой ей в живот. Целый час моих пыток стоил этого момента. Она быстро проводит рукой по моим волосам и садится. Она еще не насытилась, чувствует голод, как и я. Юдит легонько надавливает мне на плечо, чтобы я лег на спину. И я ложусь, будто совсем позабыв, что за кровавая каша вместо нее. Оказалось, из нее все еще торчали крюки, и когда я почувствовал, как они глубже впились мне в спину, не сдержал крик. Юдит мгновенно склонилась надо мной, глаза у нее вдруг стали испуганными, как будто и она забыла, что это она со мной сделала. Будто бы мы с ней нежные любовники, а не враги. Она переворачивает меня на бок, вытаскивает крюки, и лечит мои раны. Потом снова склоняется надо мной и целует в губы, нежно, теперь совсем точно как любовница.
Щелчок. Еще один. Карина пытается подкурить сигарету. Глаза у нее уже сухие, но она лежит все еще голая, поэтому не могу понять, надолго ли меня отрубило. Вряд ли она что-то поняла. Дура же. Я беру у нее сигарету и говорю идти домой. Пусть только посуду вымоет.
Кроме этого раза, у нас с Юдит было еще много секса и много пыток. Но больше ни разу они не смешивались. Наверное, у меня стокгольмский синдром, а она просто чертова извращенка, но, я знаю, мы любили друг друга. И, несмотря на то, что она сделала со мной, я бы и пальцем ее не тронул при встрече. Нет, конечно, тронул бы, но ей бы это понравилось. Но если она все-таки спуталась с Анойей, и Эйвар прикажет убить ее, я убью ее. Как жаль, как жаль. Щелчок.
5 глава. Таддеуш.
Проснулся, а рядом со мной лежит Яна. О, подумал, я не неудачник, который спит один. А вдруг у меня теперь есть какие-то обязанности перед ней? Я вскочил с кровати. Она что-то типа моей девушки теперь. Это, конечно, прикольно, но ведь мы в одной организации, как же ее бросить потом? Будет же ходить мимо меня туда-сюда, и смотреть укоризненным взглядом. А Яна же такая милая, мне бы не хотелось видеть ее недовольной. Она спала в моей постели в одних трусах. В ее волосах по-прежнему были тоненькие щупальца, это забавно, но ночью, когда я утыкался ей в макушку, они казались прохладными. Сотворю потом немного тепла в них. А в комнате сотворю тепло прямо сейчас. Мы были в Москве, в доме моего идиотского брата Андрея, тут холодно. Дом, конечно, название условное. Он жил в полуподвальном помещении, но обустроился здесь довольно неплохо. Это по его мнению. Так, конечно, все было похоже на помойку. Нет, Андрюха довольно аккуратный, но вкус у него - эстетика бомжа и маньяка, поэтому стены все были облезлые, и с них стекало что-то, что я бы назвал слизью. Даже не стал спрашивать, что это такое, и зачем он это сделал. Кровать была сделана из шерсти медведя. В буквальном смысле, по краям даже лапки свисали и голова. Во рту у медведя был какой-то кожаный пульсирующий шар, видимо сшитый из его же языка. Андрею это кажется красивым. Он практически, как современный художник. Это еще самая милая комната, которую я у него нашел. Он у нас совсем дурной.
Я лег обратно в кровать и поцеловал Яну в ушко. Она открыла глаза. Думал, должна улыбнуться, людям нравятся, когда их так будят. Если, конечно, их будит поцелуем знакомый человек. Если незнакомый, то это прямо неприятно, наверное. Но Яна не улыбнулась, потянулась ко мне рукой и погладила мой нос.
