Правила эксплуатации ведьмы (СИ) - Зингер Татьяна (читать полную версию книги .txt) 📗
изумительные шкатулки из дерева. Вихрастый, смешной. Но, узнав о необычных
способностях зазнобы, сбежал первым. И червивыми яблоками в меня кидался вместе с
остальными мальчишками.
Сколько я тогда слез пролила. Не по нему, а вообще. Но свыклась. Нужно мириться со
случившимся. Любое наказание дано ради награды. И наоборот.
Вскоре заметенные кашей из снега и дождя тропки привели нас к уютному селению,
расположенному рядом с главным трактом страны. Люди там оказались добрые, трактир
чистеньким. Лавочники охотно спорили за каждую медянку и втюхивали всякую ерунду. В
итоге я обзавелась не только пищей, но и старой вещицей из грубой черной ткани с глубоким
капюшоном — точь-в-точь храмовое облачение, правда, или выброшенное, или
выкраденное. Явно не новое. Судя по плутоватой ухмылке торговца — кто-то лишился своих
одежд. Но заплатила я всего пару монет, поэтому особо не огорчалась.
На радостях я вернула погрустневшим спутникам их голоса, выслушала две скромные
тирады о том, как плохо пакостничать друзьям, затем — сотню извинений за нехорошие
слова. Спутники притихли. Я, наоборот, распалялась только сильнее.
— Почему я должна идти с вами? — слышалось мое ворчание. — Это вы напортачили, вот и
скрывайтесь на здоровье, а я могу остановиться в любом городе. Ай!
Ступня запнулась о выступающий корень. Кот, грустно мяукнув на прощание, слетел с
плеча. Я успела подхватить его под живот, но вместо благодарности получила лишь зевок.
Мудрость Кота была проста и понятна: «Если помираешь, значит, заслужил».
Новая ночь принесла настроению весенний романтизм. Небо висело так низко, что казалось, будто подмигивающие звезды вскоре ниспадут к ногам путников. Весело потрескивал
костерок; шипел кот, зачем-то пытающийся забраться в огонь лапой; громко позевывал
стоящий на страже Всемил.
Я безостановочно ворочалась на лежанке из еловых веток.
— Не спишь? — не оглядываясь, узнал князь после очередного моего кряхтения.
— Как обычно.
— Присаживайся, разговор есть. — В золотисто-рыжем свете было видно, как Всемил
сосредоточенно осмотрел спящего Лиса и жестом поманил меня к себе.
Я выпуталась из теплого одеяла. Полуночные разговоры с князем входили в привычку. Не
скажу, что мне это совершенно не нравилось. Но ночная болтовня обычно предполагала
откровенность. Которой я избегала много лет.
— Что за секретность?
— Не находишь нашего спутника странным? — трагичным шепотом спросил Всемил.
— Ты вновь за своё? — я насупилась.
— Нет, — он потряс волосами, — разве не ощущаешь, что он прожигает тебя далеко не
влюбленным взглядом?
Я недоверчиво прищурила один глаз.
— Я-то при чем? Враждуете вы, а прожигает он меня?
Всемил свел челюсти, словно предпочел смолчать о чем-то важном. После принялся жарко
объяснять, насколько плохи взоры юного варрена. Я особо не напугалась, пусть князь и
описывал мою скорую кончину. Убьют на привале — буду гоняться за ними в роли
вредного, приставучего духа.
Князь замолчал, а я, трижды прокляв ту самую ночную откровенность, ляпнула:
— Мне нужно кое-что рассказать.
— Тоже? — с лукавой хрипотцой удивился он. — Я польщен. В чем дело, красавица?
Я уставилось в чернильно-черное небо. Дамский угодник из князя отвратительный. Оно и
ясно: женщины суетятся вокруг него и без ответных действий. Не привык оказывать знаки
внимания.
— Дело в деревне, куда направляемся. Так получилось, что я оттуда родом.
— Я думал, ты столичная.
— Увы.
— Но это ведь прекрасно! — Всемил подмигнул. — Ты сумела выбиться из простой селянки
в ученицу столичных чародеев.
— Не совсем прекрасно. Понимаешь, ворожей в моем селе не любят — их боятся. Поэтому
сомневаюсь, что прием нас ждет теплый.
Что ж, почти и не соврала.
Пожалуй, об обучении рассказывать не стану, ибо Всемил вряд ли поймет, что не каждая
ведьма — жуткое явление, от которого можно избавиться только с помощью сжигания.
Незачем его винить — он такой же, как и все вокруг.
— Что-нибудь придумаем, — князь положил ладонь мне на колено. — Не переживай.
Я сглотнула застывший в горле комок и кивнула.
***
Дни плелись со скоростью ленивых кошек — медленно, сонно. Спутники тихонько
переругивались, я пыталась их не слушать. Побаливала лодыжка, хоть я и накладывала на
неё с десяток чар. Она гноилась и ныла при любой перемене погоды. За всё время пути не
нашлось ни одной чистенькой речки, поэтому мы все вместе чесались и напоминали
городских побирушек.
Очнулась от досадных мыслей я только тогда, когда чащоба сменилась голыми полями, за
которыми виднелись серенькие домишки да хлипкий, пусть и высокий частокол, унизанный
козьими черепами.
Нами была перейдена незаметная черта, за нею остались снега с холодными ветрами. Здесь
вовсю прорезались изумрудно-зеленые листики на березах, деревья стряхнули с плеч
белоснежные одеяния и выпрямились навстречу солнечным лучам.
Спутники начали спешно вычищаться, дабы произвести хорошее впечатление на моих
родных. Лис напялил на себя балахон с отвисшим капюшоном и жутковатыми бурыми
пятнами на рукавах. Надеюсь, что если это и кровь, то не человеческая. Одежда висела на
нем, как на палке. Варрен надвинул капюшон на переносицу, чтобы спрятать округлые
глазища, и стал напоминать излишне худощавого и грязного, но храмовника.
Всемил отряхивался от въевшейся в ткань грязи и вопрошал, на кого он похож. Я не
рискнула признаваться, поэтому глупо улыбалась.
За много лет ничего не изменилось. Перед входом в село, как и прежде, не наблюдалось
стражников. А ворота были распахнуты настежь. Приречные зори отличались особым
гостеприимством, правда, не ко всем.
Направо, налево, семь саженей прямо. Слышна песенка отмершей после зимовки речушки.
Кто-то шепчется за спиной. Люди опасливо рассматривают жутковатую троицу, но боятся
преградить ей дорогу.
Во времена моей юности щеколда на дверце в заборе отпиралась нажатием на левую доску.
Так и есть. Щелчок. Вот я и дома.
Мужчины переминались с ноги на ногу, а я громко постучалась в дверь. Долго ждать не
пришлось: на пороге появилась старенькая невысокая женщина с потухшими глазами и
побелевшими губами. Чертами лица она напоминала меня саму, только заметно
постаревшую, иссохшую от тяжелой жизни. Женщина вытерла мокрые руки о край юбки.
— Хлеба хотите? — ставя ударение на букве «о», спросила добрая матушка.
— Нет, — я глубоко выдохнула. — Мы не нищие.
— А чегось?
— Я это… — я потупила взор. — Ладислава.
— Ох! Бес! Бес! — Матушка обхватила лоб сухими ручонками. — По души грешные
пришла, сожрать нас за провинности да отправить во служение тьмы?!
— Почти. Я соскучилась…
Но мама не слышала оправданий. Она размахивала руками, выкрикивая:
— Привела с собой оживших мертвецов! Люди, спасайтесь! Не виноваты мы пред тобой!
Седые волосы вылезли из-под сбившейся косынки. Матушка упала на колени. Я
зажмурилась от стыда и смущения.
— Мам, я не собираюсь причинять кому-либо зла. У меня проблемы…
— Это у нас горе-горюшко, раз на деревню наслали нечистых!
Я подняла маму за локти. Она перестала кричать, только задыхалась от всхлипов и одними
губами молила о пощаде.
Всемил с Лисом благоразумно отмалчивались. За забором собралась целая толпа
любопытствующих. Некоторые держали наготове вилы или косы. Народ выжидал.
А в сенях показался белобрысый остроносый мальчуган, в котором я узнала младшенького
братца. Он нахмурился, но затем взвизгнул и подбежал ко мне.
— Ладка! Приехала!
Всё не так плохо, если хоть один человек в этом месте до сих пор рад меня видеть.
