Рыцарь Семи Королевств (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. (электронные книги без регистрации txt) 📗
– Это можно поправить. Эйегон вернется в Летний Замок. Там и для вас найдется место, если захотите. Вы поступите ко мне на службу, принесете присягу, и Эйегон станет вашим оруженосцем. Вы будете учить его, а мой учитель фехтования придаст блеск вам самим. Не сомневаюсь, что ваш сир Арлан сделал для вас все, что мог, но вам еще есть чему поучиться.
– Я знаю, ваше высочество. – Дунк посмотрел на траву, на тростник, на высокий вяз, на солнечную рябь пруда. Над водой снова кружила стрекоза – быть может, та самая. Ну так что же, Дунк? Стрекозы или драконы? Еще несколько дней назад он знал бы, что ответить. Это было все, о чем он мечтал, но теперь мечта, став осуществимой, почему-то пугала его. – Перед самой смертью принца Бейелора я поклялся, что буду служить ему.
– Весьма смело с вашей стороны. И что же он ответил?
– Что стране нужны смелые рыцари.
– Это верно. Ну и что же?
– Я возьму в оруженосцы вашего сына, но не в Летнем Замке. Год-другой по крайней мере нас там не увидят. На мой взгляд, он довольно пожил в замке. Я возьму его только в том случае, если он отправится со мной в дорогу. Он будет ездить на моей лошади, – Дунк кивнул на старую Каштанку, – носить мой старый плащ, точить мой меч и чистить мою кольчугу. Мы будем ночевать в гостиницах и на конюшнях, а временами в замке какого-нибудь богатого рыцаря или мелкого лорда – да и под открытым небом, когда придется.
Мейекар посмотрел на него недоверчиво.
– Уж не повредились ли вы умом после суда? Эйегон – принц крови, потомок дракона. Принцы не созданы для того, чтобы спать в канавах и есть жесткую солонину. Вы хотите сказать еще что-то, но боитесь? Выкладывайте смело, сир.
– Бьюсь об заклад, что Дейерон никогда не спал в канаве, – очень тихо сказал Дунк, – Эйерион всю жизнь ел только самое свежее, нежное и сочное мясо.
Мейекар Таргариен, принц Летнего Замка, посмотрел на Дунка из Блошиного Конца долгим взглядом, медленно двигая челюстями под серебристой бородой, а затем повернулся и пошел прочь, не сказав ни слова. Дунк услышал, как он уехал со своими людьми – и единственным звуком стал гул крылышек стрекозы, летающей над водой.
Мальчик явился на следующее утро, как только взошло солнце, – в старых сапогах, бурых штанах, буром шерстяном камзоле и поношенном дорожном плаще.
– Отец сказал, что я поступаю к тебе на службу.
– На службу к вам, сир, – поправил Дунк. – Для начала можешь оседлать лошадей. Каштанка твоя – обращайся с ней хорошо. И не смей садиться на Грома без моего разрешения.
Эг пошел за седлами.
– А куда мы едем, сир?
Дунк подумал немного.
– Я никогда не бывал за Красными горами. Не хочешь ли отправиться в Дорн?
– Я слыхал, там хорошие кукольники, – с усмешкой ответил Эг.
Присяжный рыцарь
В железной клетке на распутье дорог гнили под летним солнцем два мертвеца.
Эг остановился на них поглядеть.
– Как вы думаете, кто они, сир?
Его мул Мейстер, благодарный за передышку, принялся щипать сухую дьяволову траву у обочины, несмотря на то что был навьючен двумя громадными бочками с вином.
– Разбойники. – Дунк сидел верхом на Громе и потому был гораздо ближе к мертвецам. – Насильники и убийцы. – На его старом зеленом камзоле под мышками проступили темные круги. Солнце пылало на синем небе, и из Дунка с утра вышло несколько галлонов пота.
Эг снял широкополую соломенную шляпу, обнажив блестящую лысую голову, и стал отмахиваться от мух – сотни их ползали по трупам, а в безветренном воздухе висело и того больше.
– Наверное, они были большие злодеи, раз их посадили в воронью клетку.
Эг, бывавший порой мудрым, как мейстер, оставался, в сущности, десятилетним мальчишкой.
– Лорды лордам рознь, – сказал Дунк. – Не всем нужна веская причина, чтобы предать человека смерти.
Клетка была рассчитана на одного человека, однако в нее втиснули двоих. Они стояли лицом к лицу, переплетя руки и ноги, прижавшись спинами к горячим железным прутьям. Один из них перед смертью начал глодать плечо и шею другого. Над обоими успели потрудиться вороны. Когда Дунк и Эг появились у холма, птицы взмыли вверх черной тучей, напугав Мейстера.
– Кто бы они ни были, видно, что они голодали, – сказал Дунк, глядя на обтянутые зеленой кожей скелеты. – Может, украли хлеб или убили оленя в лесу какого-то лорда. – Засуха длилась второй год, и лорды стали весьма немилостивы к браконьерам, которых и прежде не очень-то жаловали.
– А может, они из разбойничьей шайки. – В Даске они слышали арфиста, певшего «Как вешали Черного Робина», и с тех пор благородные разбойники мерещились Эгу за каждым кустом.
Дунк встречал иногда разбойников, когда был оруженосцем у старого рыцаря, и не хотел бы встретиться с ними опять. Те, которых он знал, благородством не отличались. Один, которого помогал вешать сир Арлан, так любил перстни, что у мужчин отсекал заодно и пальцы, а у женщин откусывал. О нем, насколько знал Дунк, песен не складывали. Разбойники или браконьеры, разница небольшая, в компании мертвецов все равно невесело. Дунк медленно объехал клетку. Пустые глазницы казненных, казалось, следили за ним. У одного голова была опущена, а рот открыт, и Дунк заметил, что у него нет языка. Вороны, что ли, склевали? Дунк слышал, что воронье первым делом выклевывает глаза – может, язык идет следующим по порядку. А может, это лорд велел отрезать ему язык за дерзкие речи…
Дунк запустил пальцы в выгоревшие на солнце волосы. Мертвым уже ничем не поможешь, а вино в Оплот отвезти надо.
– Откуда мы ехали-то? – спросил он, оглядывая дорогу. – Что-то я закружился.
– Оплот вон там, сир, – показал Эг.
– Ну так поехали. К вечеру доберемся, если не будем торчать тут да мух считать. – Он тронул Грома каблуками и повернул большого коня на левую дорогу. Эг опять нахлобучил шляпу и потянул Мейстера за повод. Мул в кои-то веки подчинился без споров. Ему тоже жарко, подумал Дунк, да и бочки весят будь здоров.
Дорога от солнца стала твердой, что твой кирпич. В колее конь мог запросто сломать ногу, и Дунк держался посередине. Он сам вывихнул себе лодыжку, когда они уезжали из Даска – ночью было прохладнее, и он шел пешком. Рыцарь должен учиться терпеть боль, говорил ему сир Арлан. «Да, парень, сломанные кости и шрамы – такая же часть рыцарства, как мечи и щиты. А вот если Гром сломает ногу, то без коня и рыцаря нет».
Эг вместе с Мейстером плелся следом, ступая одной босой ногой в колею, а другой на середину. Из-за этого он на каждом шагу то поднимался, то опускался. На бедре у него висел кинжал, за спиной – сапоги, старый бурый камзол он подобрал и завязал вокруг пояса. На измазанном лице под полями соломенной шляпы темнели большие глаза. Ему десять, и росту в нем меньше пяти футов. В последнее время Эг стал быстро расти, но Дунка он догонит еще не скоро. С виду он вылитый конюшонок – нипочем не догадаешься, кто он на самом деле.
Клетка с мертвецами уже скрылась позади, но Дунк не мог перестать думать о них. Много разбойников развелось в королевстве. Засухе конца не видно, и простые люди тысячами снимаются с мест в поисках заветных земель, где идут дожди. Лорд Красный Ворон повелел им всем вернуться назад, к своим господам, да только его мало кто послушался. Многие говорят, что они-то и накликали засуху, Красный Ворон и король Эйерис. Это кара богов, ибо тот, кто проливает родную кровь, проклят. Кто поумней, тот, понятно, вслух такого не скажет. «Сколько глаз у лорда Красного Ворона?» – спрашивается в загадке, которую слышал Дунк в Староместе. «Тысяча и еще один».
Шесть лет назад в Королевской Гавани Дунк видел его собственными глазами: тот ехал на сивом коне по Стальной улице, а следом – полусотня Вороньих Зубов. Это было еще до того, как король Эйерис взошел на Железный Трон и сделал его десницей, но лорд и тогда притягивал взоры, весь в черном и алом, с Темной Сестрой на боку, сам бледный, волосы белые – живой мертвец, да и только. На щеке у него родимое пятно винного цвета – оно будто бы напоминает ворона, только Дунк ничего такого не разглядел, пятно и пятно. Мальчуган пялился так, что королевский чародей это почувствовал и повернулся к нему. Глаз у него один, и тот красный, второй у него отнял Жгучий Клинок на Багряном Поле, но Дунку показалось, что оба глаза целы и смотрят ему в самую душу.
