Империя Дикого леса - Мэлой Колин (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Прошло почти семь месяцев с тех пор, как Прю в прошлый раз ступила на порог здания южнолесского правительства — усадьбы Питтока с ее роскошными башнями-близнецами и увитым плющом фасадом. Теперь это был уже не тот безупречный, ухоженный особняк, который она помнила; все вокруг выглядело так, будто здесь кто-то как минимум неделю дебоширил, а убираться всем было лень. Она успела урвать лишь пару мгновений на то, чтобы оглядеться, прежде чем ликующая толпа на плечах внесла ее в двери, но заметила, что портреты в фойе висят вкривь и вкось. На одном из них, изображающем упитанного генерала в щегольском полевом мундире, были черным маркером намалеваны огромные усы — прямехонько под его вельможным носом. Красный бархат, который украшал перила центральной лестницы и балкон первого этажа, сорвали, заменив тканью в синюю, белую и зеленую полоску, которую, судя по виду, закреплял человек с неважной пространственной ориентацией.
В воздухе висел запах дыма и еще, кажется, испорченного сыра. Пока Прю пыталась навести порядок в голове, толпа с некоторым трудом умудрилась взобраться по витой центральной лестнице, двигаясь предположительно к кабинету временного губернатора-регента. Там, подумала Прю, она раскроет свой план. Кертис ведь предлагал «быть на виду». Она пойдет путем наименьшего сопротивления. Объявит, что Древо повелело ей воскресить Алексея, и плевать на скептиков. Нужно, чтобы весь народ проникся идеей и помог в поисках второго механика, Кароля Грода. Кто осмелится покуситься на ее жизнь, пока вокруг ярые приспешники? И все же воспоминание о гильотине, которую она узнала из показанной однажды другом книжки, глубоко ее тревожило. И неужели на лезвии вправду была кровь? Она смотрела лишь мгновение, но картинка застыла перед глазами.
— Что там за грохот? — крикнул с вершины лестницы мужской голос. Прю посмотрела в ту сторону и сразу узнала атташе, который представлял ее Ларсу Свику, когда она впервые ступила на паркетные полы усадьбы в поисках информации о своем исчезнувшем брате. — Больше никаких толп в усадьбе! Мне казалось, мы пришли к соглашению!
Толпа остановилась на ступеньках, и их двенадцатилетняя ноша зависла в воздухе, неловко балансируя.
— Опустите меня, — сказала Прю спокойно. Ее желание было исполнено. Она протиснулась наверх, в переднюю часть толпы. Атташе посмотрел на нее поверх очков.
— Я вас знаю, — сказал он.
— Думаю, в этот раз мне не нужно записываться на прием.
Атташе нервно улыбнулся, окинув взглядом толпу за спиной девочки:
— Если я правильно помню, вы и в прошлый раз этого не делали.
— Вообще-то, — продолжила Прю, осмелев, — пожалуй, я сделаю публичное заявление прямо здесь, — она указала на изгиб площадки второго этажа, образующий балкон, который выходил в фойе. — Если губернатор-регент хочет присутствовать, я ничуть не возражаю.
— Я осведомлюсь у и.о. временного губернатора-регента, — сказал атташе и убежал по коридору к двойным дверям.
— Что вы собираетесь сказать? — спросил молодой человек в велосипедных бриджах, стоящий рядом с ней. Его голос звучал сдавленно и взволнованно, что, казалось, соответствовало общему настроению толпы.
— Ну… — начала Прю.
— Она собирается сделать объявление? — спросил кто-то дальше по лестнице.
— Кажется, да! — крикнул другой.
— Извините, — сказал пожилой человек, протиснувшись в передние ряды толпы. — Вы не скажете несколько слов о налогах?
— Пф! — фыркнул еще один из собравшихся, кролик. — У Велосипедной Девы есть дела поважнее, чем думать о налогах. Она здесь, чтобы устроить новую революцию! — тут кролик посмотрел на Прю. — Разве не так?
— Нет, не так, — решительно ответила Прю, хотя, по правде говоря, она совершенно не представляла, что говорить, к тому же шум толпы мешал ей собраться с мыслями.
— Быть может, вы могли бы сказать пару слов о качестве воды, — произнес кто-то. Кто именно, Прю не сумела определить. — Или об общественном транспорте.
Толпа одобрительно забормотала.
— Автобусное сообщение немного сбилось с графика, — возвестил тонкий голос.
— А что насчет ремонта дорог? На моей улице выбоина есть размером с медвежье пузо, — добавил другой.
— Эй! — возмутился в толпе медведь.
— Пожарные с марта зарплаты не получают, Дева!
— Начальнику бригады в апреле башку снесли, так что чего уж тут удивляться.
— Ситуацию это не сильно поправило.
— Тарифы на ввоз макового пива просто возмутительные!
— Это еда в твоей таверне возмутительная, гражданин Лис, вот что.
— Ш-ш-ш! Она собирается говорить.
— Нет, не собирается.
— Она только что начала, слушайте внимательно.
— Что она сказала?
— Дева, нужно ли изучать в школах писание Синода?
— Она до этого дойдет, гражданин. А тебя я давно в часовне не видел.
— Мне казалось, революция освободила нас от всей этой чепухи.
— Смотри, как бы Спицы тебя от твоей собственной головы не освободили.
К этому моменту шум окончательно парализовал Прю, и она инстинктивно подняла руки к голове и прижала пальцы к вискам, как делала ее мама, когда Мак терзал что-нибудь из ее драгоценных рукоделий. Нерешительность тоже делала свое дело. Девочка чувствовала себя оказавшейся на пороге какого-то очень важного решения, последствия которого неспособна была полностью осознать.
— Дева? — послышалось у ее ног. Она посмотрела вниз. Ее осторожно тянула за штанину крошечная мышь. — Вы собираетесь говорить речь?
— Да, — шепнула Прю.
Тут она поняла, что нужно сделать: отойти от всех этих людей. Девочка пробралась сквозь тесную толпу, которая уже вылилась на вершину лестницы и теперь окружала ее. Добравшись до балкона, выходящего на переполненное фойе — в здание набилось еще множество заинтересовавшихся переполохом зевак, — она подняла руки, прося тишины.
— ТИХО! — крикнула Прю. — ПОЖАЛУЙСТА!
Собравшиеся, немного пошикав друг на друга, подчинились. Все взгляды в помещении обратились на нее.
— Спасибо, — сказала она, одернув подол куртки. Уголком глаза Прю заметила, как двойные двери кабинета губернатора-регента распахнулись; оттуда появилось несколько фигур, которые остановились на пороге, наблюдая за ее обращением к толпе.
— Южнолесский народ, — начала Прю. Ей показалось, что это не самое плохое начало, какое можно придумать. Вроде бы так всегда говорят герои, возвращаясь к толпе своих пламенных сторонников: «народ чего-нибудь!» Теперь, разобравшись с обращением, она попыталась придумать, что все-таки говорить дальше. Прю на время замолкла и окинула залу взором римского императора, оглядывающего своих подданных. Ее словно затопила какая-то волна уверенности, совсем как тогда, когда барсук-рикша пал перед ней ниц.
— Я… возвратилась, — сказала она глубоким голосом, неторопливо и звучно растягивая слово. «Пошловато?» — подумалось ей. — «Переборщила?»
Зал взорвалась приветственными криками. Она оглянулась направо, туда, где стоял атташе, а рядом с ним, судя по всему, временный губернатор-регент. К ее удивлению, это оказался опоссум с белоснежной мордой и длинным жилистым хвостом. Пиджак на нем сидел косо, а мех был весь растрепан. Воздух в фойе, на лестнице и на балконе искрился необузданной радостью; народ ждал продолжения речи.
— Во-первых, — сказала она, — мне не нравится, когда с кем-то плохо обращаются, все равно, ради переворота или нет. Это стремно, — как оказалось, тон римского императора, отлично подходивший для величественного утихомиривания толпы, не так-то просто удерживать, когда начинаешь углубляться в детали. Он соскользнул с ее подросткового голоса, как защитный чехол с какого-нибудь жалкого, унылого Бьюика, вместо которого вы ожидали увидеть Порше.
В зале стало очень тихо; она не могла сказать, обдумывают ли они ее заявление или просто молчаливо осуждают.
— Серьезно, — продолжила Прю, — зачем там снаружи эта штука? Гильотина, в смысле.
Народ, казалось, был откровенно сбит с толку.
