Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
— Жуга, ты? — окликнул он.
— Я.
Последние трое суток, стараниями травника и его ученика лудильщик спал. Раны его медленно, но верно заживали, и лишь правая нога внушала травнику некоторые опасения. Впрочем, Жуга сказал, что хромоты не будет, и Бликса склонен был ему верить, хотя его порой так и подмывало выплеснуть приносимую Телли зеленоватую бурду в ночной горшок, от греха подальше.
Травник пристроил свечу на табуретке, сам сел на край кровати, помолчал. Одежда его была в крови.
— Ты… — лудильщик приподнялся и осекся. — Что случилось?
— Сегодня напали на Томаса, — устало ответил тот. — Тоже собака.
— Томаса? Какого Томаса? Постой-ка, — Бликса сморщил лоб и ахнул: — Кабатчика? который в «Башмаках»? — Жуга кивнул. — Он… жив?
— Надеюсь, выживет. Ему досталось гораздо сильнее, чем тебе.
— Иисус Мария… Куда уж сильнее-то?
— Послушай, Бликса, — медленно проговорил Жуга. — Мне нужна твоя помощь. — Он порылся в кармане и достал две медные семиугольные монетки. — У тебя, случаем, не было… таких вот?
— Была одна. В мешке осталась. А откуда ты знаешь?
— Неважно, — Жуга нахмурился. — Так. Еще вопрос. Ты знаешь Эриха?
— Какого Эриха?
— Он выглядит… выглядел, как кнехт. Высокий, лысоватый. С ним еще парнишка мог быть, такой длинноволосый, в сером, повадки у него, знаешь, такие… — травник повел рукой движением, от которого лудильщику вдруг почему-то стало не по себе, покачал головой и закончил несколько непонятно: — Нехорошие повадки.
— Эрих Штауфер, — кивнул Бликса. — Если только я ничего не путаю, это он.
— Кто он такой?
— Наемник. Мелкая сошка. В последнее время с обозами ездил, в охране.
— А тот, второй? У него еще родинка вот здесь, — Жуга коснулся левой щеки возле уха, — и говор не местный. Девка еще с ними. Рыжая, с мечом.
— О, черт… — Бликса вдруг подобрался. — В какое дерьмо ты ухитрился вляпаться, Лис? Надеюсь, ты с ними не повздорил?
— Ты знаешь их?
— Кто ж их не знает! Хуго и Беата. Хуго — наемный убийца, говорят, из разорившихся дворян. Мечом работает, как бургомистров писарь перышком, без кляксов, прозвище у него — Шнеллер. Его еще Гиеной прозывают.
— Гиеной? — Жуга заинтересованно поднял голову. — А что значит — гиена?
— Не знаю, — Бликса пожал плечами, — но звучит паршиво, согласись.
— У девки тоже кличка есть?
— Да. Есть. Пиявка. Но не советую тебе ее так называть. Она при Хуго как бы на подхвате, а на самом деле вертит им, как кот хвостом. Они не из местных, им на все плевать, берутся за любую работу, лишь бы платили побольше. Чего ты с ними не поделил?
— Что ж… — Жуга помедлил, словно бы и не расслышал последнего вопроса. — Ладно. Думается мне, что остальные не в счет. Спасибо, Бликса.
Он встал, направляясь к двери, и Бликса лишь теперь сообразил, что это за продолговатая штуковина у травника в руках, которую он сперва принял за короткий посох.
— Жуга.
Тот обернулся. Бликса облизал внезапно ставшие сухими губы.
— Не делай этого. Ты не знаешь, с кем связался.
Губы травника тронула едва заметная усмешка:
— Это они не знают, с кем связались. Спи.
— Рудольф.
Старьевщик поднял голову. Хмурый и с похмелья, Жуга спускался по лестнице, ступеньки жалостно скрипели под ногами. В руке он нес узкий меч в потертых черных ножнах. Ранее Рудольф его у травника не видел. Старик кивнул на стул.
— Садись, — он взял бутыль. — Пить будешь?
— Нет.
— А я буду.
Он набулькал в кружку пива, отпил, поморщился и отставил в сторону.
— Где Телли? — травник огляделся.
Рудольф пожал плечами.
— Откуда же мне знать? Убежал куда-то с утра пораньше, вместе с этой… ящерицей своей. Он не выносит дыма табака.
— Ты и в самом деле слишком много куришь.
— Привычка, — хмыкнул тот, — еще с тех времен, когда я… Гм. Как там этот? — он указал чубуком наверх, — жив?
— Поправится. — Жуга потер глаза. Этой ночью он почти не спал.
— Да, — Рудольф плотней закутался в облезлый волчий мех накидки и отхлебнул из кружки. — Это все из-за того, что коптильни позакрывались. Проклятые собаки совсем обнаглели.
— Рудольф.
— Что?
— Это кто угодно, только не собаки.
Старьевщик подозрительно прищурился на травника.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего хорошего, — травник сплел до хруста пальцы рук. — Видишь ли… Похоже, это я спустил собак на город. Впрочем, нет, не так…
В нескольких словах Жуга рассказал, как продал Эриху огниво, и что произошло потом. Рудольф слушал с напряженным вниманием, изредка затягиваясь трубкой и прихлебывая из кружки. Наконец Жуга умолк.
— Грешишь на оборотней? — спросил старик.
— Какие оборотни? Старый Томас жрал чеснок как семечки, а оборотни не выносят запаха чеснока. Нет, тут что-то другое.
— Пусть даже так, — сказал Рудольф, в сомнении качая головой. — Допустим, я тебе поверил. Но чего ты хочешь от меня?
— Правды.
— Я не знаю этого солдата.
— Не в солдате дело, — отмахнулся Жуга. — Эрих слишком мелко плавает, чтоб в одиночку заварить такую кашу. Он глуп, да и боец, похоже, средний, ему только кметов брать на алебарду. Никакой соображалки, вырядился как петух, едва лишь завелись деньжата. У самого ладонь в мозолях от гизарма, а туда же — саблю прикупил… Нет. Огниво — вот где собака зарыта. Тьфу ты, — он поморщился, — ну и к месту же присказка… Огниво и деньги — вот что погубило твою жену и дочь. Ты должен знать, что с ними случилось.
Рудольф не ответил. Медленно встал, подбросил дров в камин и так же медленно опустился обратно в кресло. Выколотил трубку и полез в кисет за свежим табаком. Жуга молчал.
— Да, — сказал наконец старик, выпуская клуб сизого дыма, — я знаю. Но я не хочу вспоминать.
— А придется.
— Да, — кивнул тот и вздохнул. — Ну что ж… слушай.
Ты был прав, — начал он. — Мартину и Хельгу действительно загрызла собака. Страшнее этого я ничего не видел. Я очень их любил, тебе не понять. Во мне тогда, наверное, что-то умерло. С тех пор я и живу-то как бы наполовину. И я уж никак не мог подумать, что виновато в этом всем какое-то дурацкое огниво. Что до собак, — он затянулся, — то многих в Лиссбурге в ту зиму закусали насмерть, это было прямо как какое-то нашествие.
— Монеты разошлись по городу, — кивнул Жуга. — Все сходится. И Телли тоже видел, как собака несла кошелек. Непонятно только, для чего собакам их приносить, чтобы потом отнять обратно.
— Может, они просто не могут иначе, — предположил Рудольф.
— Долго это продолжалось?
— Не очень.
— Гм… До серебра, как видно, дело не дошло. Огниво не простое, это ясно. Как оно могло к тебе попасть?
Теперь Рудольф молчал довольно долго.
— В этом городе все не так просто, как кажется на первый взгляд, — сказал он наконец. — У этой лавки, — он повел рукой вокруг себя, — тоже есть своя история.
— Не томи, Рудольф, — хмуро сказал Жуга. — У меня и так почти нет времени. Я знаю, что тебе больно об этом вспоминать. Ты купил его?
— Огниво? Кто знает! Я много чего тогда купил…
Старьевщик помолчал, собираясь с мыслями, и после паузы продолжил:
— Я расскажу тебе одну историю. Когда-то в Лиссбурге жил человек по имени Эйнар, и этот человек очень любил одну девушку. И жил еще тогда один дурак по имени Рудольф. И он тоже эту девушку любил. А девушка… Она не знала, кого из них она больше любит. Не знала, или не хотела знать. А может, не любила никого из них, но ей нравилось, что за ней ухаживают сразу двое, такое тоже бывает. А они были такие разные… Один к тому времени уже всерьез занялся магией, другой — торговлей. И она поставила условие, что выйдет за того, кто больше в жизни преуспеет. Ждать же согласилась год. На самом деле, ей, наверное, тогда было все равно, но как бы то ни было, а год прошел. Она выбрала Эйнара. А глупец Рудольф, вместо того, чтоб отступиться и забыть, стиснул зубы и продолжал гнуть свое. А она… она не знала, кого из них она больше любит. Эйнар стал злым и раздражительным, немудрено — он знал про них двоих. И когда его жена родила дочь, он знал, чья это дочь. Он все больше уходил в свою работу. Почти не бывал дома. Стал все чаще ездить к морю. Неизвестно, что было дальше. Возможно, что он стал потихоньку ненавидеть эту землю, за то, что она носит таких, как они. И однажды он ушел и больше не вернулся. Говорят, что он искал способ, как стать дельфином и в конце концов нашел. Он всегда завидовал дельфинам и хотел быть как они. Никто не знает, почему.
