Вы сотворили нас - Саймак Клиффорд Дональд (книги онлайн полные версии txt) 📗
И теперь Вудман стал захолустьем, уподобился тихой заводи общественной жизни, во всем подобной множеству тех мелких заводей, что лежат в извилистых меандрах, отделенных от главного русла реки. Некогда многообещающее, может быть, даже важное место; когда-то процветавшее, но впавшее ныне в нищету, оно упорно цеплялось за крохотную точку на карте (да и то не всякой карте!), как место обитания людей, так же мало соприкасавшихся с миром, как и сам город. Мир продолжал идти вперед, но маленькие, умирающие городки вроде этого отказывались идти с ним вместе; они отстали, впали в дремоту и, возможно, не заботились больше ни об остальном мире, ни обо всех его обитателях. Они сохранили – или сотворили себе, или цеплялись за – мир, который принадлежал им и которому принадлежали они. Я понял, как мало имеет значения то, что на самом деле приключилось с этим городом, поскольку сам он больше не имеет никакого значения. «Жаль, – подумал я, – что такое должно было случиться, потому что в этих маленьких, забытых и забывавших городках все еще живы редкие ныне проявления человеческой заботы и сострадания, человеческие ценности, в которых мир нуждается и которыми мог бы воспользоваться, ибо сам он давно их утратил».
В городках наподобие этого люди по-прежнему слышат воображаемый вой стаи оборотней, тогда как остальной мир прислушивается к куда более отвратительному звуку, который может оказаться предвестием громового раската атомной гибели. И мне почудилось, что из этих двух звуков вой оборотней может оказаться гораздо более естественным для слуха. Ибо если провинциализм таких маленьких городков и был безумием, то безумием мягким, даже приятным, в то время как сумасшествие внешнего мира было лишено какой бы то ни было доброты.
Вскоре приедет Кэти – по крайней мере, я на это надеялся. Если она не появится, это будет вполне объяснимо. Мне не следовало обольщаться: пообещав примчаться сюда, она по зрелом размышлении могла передумать. Я припомнил, с каким недоверием сам отнесся поначалу к запискам моего старого друга, хотя у меня было тогда уже гораздо больше причин поверить в истинность его умозаключений, чем сейчас у Кэти.
И что мне делать, если она не появится? Похоже, мне останется лишь вернуться в Пайлот-Ноб, собрать вещи и отправиться в Вашингтон. Причем я понятия не имел, куда там обращаться. В ФБР или в ЦРУ? И – к кому? У кого достанет внимания выслушать мой рассказ и не отвергнуть его, как бред сумасшедшего?
Я стоял, прислонясь к стене здания, в котором располагался бар, глядя вдоль улицы и надеясь, что вскоре появится Кэти, когда заметил рысившего по дороге волка.
Есть в человеке какой-то глубинный инстинкт, уходящий корнями в далекое прошлое и заставляющий при виде волка испытывать смертельный ужас. Он проявляется в первый же миг при встрече с этим неумолимым врагом, убийцей столь же безжалостным и ужасным, как сам человек. В этом убийце нет ничего благородного. Он хитер, коварен, безжалостен и неумолим. Между ним и человеком невозможны никакие компромиссы, ибо слишком уж древней является эта вражда.
Глядя на появившегося из темноты зверя, я почувствовал, как по коже пробегает озноб, а волосы на голове становятся дыбом.
Волк приближался самоуверенно и деловито, нимало не таясь и не отвлекаясь по пустякам. Огромный и черный – или, по крайней мере, казавшийся черным в ночи – он вместе с тем производил впечатление изможденного и голодного.
Я шагнул от стены, и в этот момент краем глаза заметил предмет, способный послужить оружием, – лежавшую на скамейке бейсбольную биту, брошенную барменом. Нагнувшись, я подобрал ее. Она оказалась довольно увесистой и хорошо сбалансированной.
Когда я снова посмотрел вдоль улицы, волков стало уже трое – они вышагивали один за другим с раздражающей самоуверенностью.
Я стоял на тротуаре, сжимая биту в руке. Поравнявшись со мной, первый волк остановился и повернулся ко мне.
Вероятно, я мог закричать, разбудить горожан, позвать на помощь. Однако эта мысль даже не пришла мне в голову. Это дело касалось лишь меня и троих волков – нет, не троих, ибо из мрака выступали на улицу все новые и новые.
Я понимал, что они не могут быть волками – настоящими, честными волками, родившимися и выросшими на этой честной земле. Они ничуть не реальнее, чем пойманный мною на удочку морской змей. Это были те самые создания, о которых я узнал из рассказа Линды Бейли; те, чей вой донесся до меня прошлой ночью, когда я вышел подышать перед сном. Линда Бейли называла их собаками, но собаками они не были. Они являлись древним страхом, уходившим корнями в первобытные времена, ужасом, который, пройдя сквозь бесчисленные столетия, материализовался и обрел плоть.
Отлично вымуштрованные, волки четко производили хорошо отработанный маневр: они подходили и, поравнявшись с первым, поворачивались мордами ко мне. Когда к ним присоединился последний, они уселись – как по команде, в ряд, в одинаковых позах, прямо, но удобно, аккуратно выставив лапы перед собой. Высунутые из полуоткрытых пастей языки свисали набок, и мне было отчетливо слышно негромкое, ровное дыхание. И все они пристально разглядывали меня.
Я пересчитал – их была ровно дюжина.
Я поудобнее перехватил биту, хотя и понимал, что шансов у меня не слишком много. Если они кинутся на меня – то разом, все вместе, как делали они вместе и все остальное. Бейсбольная бита, если ею хорошенько размахнуться, – оружие смертоносное, и я знал, что прикончу нескольких, но никак не всех. Возможно, я сумел бы подпрыгнуть и ухватиться за металлический кронштейн, на котором раскачивалась вывеска, но я не был уверен, выдержит ли он мой вес. Он и так уже наклонился, и вполне возможно, что удерживающие его болты или шурупы вырвутся из прогнившего дерева даже при незначительной дополнительной нагрузке.
Оставалось лишь одно – держаться уверенно и не дать себя запугать.
Рассматривая кронштейн, я на мгновение выпустил из виду волков, а когда снова взглянул на них, то увидел перед их строем маленького остроголового уродца.
– Мне следовало бы напустить их на вас, – пропищал он. – Незачем было вам там, на реке, бить меня веслом.
– А если ты не заткнешься сейчас, то получишь этой битой!
– Какая неблагодарность! – Он даже принялся подпрыгивать от ярости. – Если бы не правила…
– Какие правила? – спросил я.
– Вам ли не знать! – гневно пропищал он. – Это же вы, люди, установили их.
И тут меня стукнуло.
– Ты подразумеваешь, что три – волшебное число?
– К несчастью, – проскрипел он, – именно это я и подразумеваю.
– После того как вы, парни, трижды кряду сели в лужу, я сорвался с крючка?
– Именно так.
Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки и улыбчиво скалились мне. Я чувствовал, что им было все равно – броситься на меня или удалиться.
– Но есть еще кое-что, – проскрипел уродец.
– Ты имеешь в виду ту плюху?
– О нет, с этим покончено, – сказал он. – Тут дело благородного рыцарства.
Я удивился, при чем тут рыцарство, однако спрашивать не стал, понимая, что он и так все скажет. Уродец ждал, что я примусь расспрашивать; его все еще жег тот удар гребком, и он был готов на все, лишь бы я как следует попался на удочку.
Он уставился на меня из-под своей волосяной шляпы и ждал. В свою очередь, я тоже ждал, покрепче стиснув рукоять биты. Необыкновенно довольные волки молча сидели и улыбались.
Наконец уродец не выдержал.
– Вам трижды удалось вывернуться. Но есть некто, еще ни разу не пробовавший.
Он оставил меня в дураках и понимал это, и его счастье, что он находился вне пределов досягаемости бейсбольной биты.
– Ты имеешь в виду мисс Адамс? – как можно спокойнее спросил я.
– Быстро соображаете, – пропищал он. – Согласитесь ли вы, как благородный рыцарь, грудью встретить уготованные ей опасности? Ведь если бы не вы, она не подвергалась бы риску. По-моему, вы просто обязаны.
– Согласен, – сказал я.
– Действительно? – радостно возопила тварь.
