Триединый мир: Баловень судьбы (СИ) - Чичиланов Николай Михайлович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
В подобных случаях Таму, как правило, не везло его или обходили стороной, не замечая, либо если уж заметили, поручали такое чему он и сам был не рад. Вот и сегодня майор из штаба округа, обходя шеренгу в поисках кандидатуры, на Тама даже не взглянул, сосредоточившись на собственных проблемах, поскольку вид имел кислый и неприветливый.
Не иначе, как печень у старика разыгралась, подумал про себя Там, или в крайнем случае желудок расстроился от полевой пищи.
Майор, словно уловив мысли Тама окинул его неприязненным взглядом и, остановившись рядом, выбрал его напарника карачаевца Джаттая Салиева. Джаттай призвался этой весной и в состав расчёта был зачислен лишь месяц назад. Слишком маленький срок, чтобы всерьёз чему-то научиться. Поэтому он ещё почти ничего не знал и мало, что умел, и вредный майор с одного взгляда это определив, тут же и назначил его на роль козла отпущения. То ли он взъелся за что-то на дивизию, то ли не в меру разыгравшийся желудок заставил его ополчиться на весь белый свет.
И вот тут вдруг случилось неожиданное, Джаттай, также моментально вычислив, какую незавидную роль ему навязывают и понимая, что не поздоровится всем, а ему в первую очередь, разыграл такую мизансцену, балансируя на самой грани простоты и тонкого расчёта, что Там за этот месяц сдружившийся с ним и успевший его неплохо изучить сразу всё понял и только диву давался, глядя на это представление.
На плохом русском языке, (хотя ещё утром говорил на нём не хуже Тама), он стал отнекиваться и заявлять, что стрелять не умеет, поскольку прибыл во взвод совсем недавно и не успел ещё ничему научиться. Поэтому он не хочет опозорить себя в глазах всех окружающих, а особенно в глазах своего деда, который геройски прошёл всю войну и, провожая внука в армию, напутствовал его не позорить не только себя, но и весь свой уважаемый род.
От такой наглости майор на какое-то время потерял дар речи и только обалдело смотрел, моргая удивлёнными глазами, не в силах вымолвить ни слова. Лицо его налилось красным, он раскрыл рот, хватая воздух, но прежде чем успел вымолвить хотя бы слово, раздался громовой голос генерала.
За пререкания и невыполнение приказа вышестоящего лица - десять суток ареста, с отбыванием наказания по месту службы, после окончания стрельб. И ещё прибавил, а теперь шагом марш и чтобы глаза мои тебя сегодня больше не видели. Джаттай развернулся и резво скрылся в направлении лагеря. Майор, с которого разом сошла вся багровость и ещё больше обалдевший от того, что произошло только крутил головой, словно не веря своим глазам. А генерал уже делал разнос всему взводу за нерадивость в обучении, поголовное разгильдяйство и неряшливый внешний вид, поминая при этом совершенно уже не к месту, всю их без вины виноватую родню. А после неожиданно сказал: я никого назначать не буду, да и не имею на это права, просто пусть выйдет тот, кто уверен в себе и готов доказать это, как к вящей славе, так и наоборот.
Майор, который, наконец, опомнился и вновь обрёл голос, слегка заикаясь произнёс: это что ещё за бред и вообще я не понимаю, что здесь уже происходит и кто кого проверяет.
На это генерал - майор сухо ответил, что в своей дивизии он пока ещё сам хозяин и волен наказывать своих подчинённых без подсказок и вообще дело заключается не в том, чтобы ставить друг другу палки в колёса, а в том, чтобы выявить истинную степень подготовки личного состава и неужели два майора не могут найти общий язык и спокойно обо всём договориться, пусть даже если один из них майор из штаба округа, а другой просто майор с генеральскими лампасами.
И вот в этот момент на Тама вдруг что-то нашло, словно из ниоткуда возникла уверенность, что сегодня ему всё по плечу. На душе было легко и безоблачно, как, впрочем, и на небе тоже. Там вдохнул полной грудью, воздух был свеж и упруг и сделал шаг вперёд.
Налетевший порыв ветра принёс одуряющий запах дикой малины и ежевики. Вокруг полигона были целые заросли этих ягод. Там стоял на позиции, ощущая на своём плече тяжёлую уверенность смертоносной, хищной гарпии, пережившей все смутные времена и принявшей в наше время образ боевой ракеты. Подготовив её к запуску, Там уткнулся взглядом в планку прицела и замер в ожидании. И почти сразу почувствовал какую - то противную дрожь. Дрожали руки и ноги, кажется, даже зубы выбивали, что-то вроде чечётки. Чтобы унять это трепыханье, Там глубоко и медленно вдохнул, пропахший ягодами воздух и замер, задержав дыхание. Через секунду по всему телу пошло лёгкое тепло, наполняя его энергией и словно растворяя в ней дрожь и неуверенность. Все чувства его обострились, и откуда-то пришла уверенность, что вот сейчас последует залп. Там выдохнул, застывший в груди воздух и в тот же миг услышал хлопок далёкого разрыва. И сразу куда-то ушло напряжение, тело вновь стало лёгким и послушным, словно где-то внутри сорвалась с крючка, сдерживающая его тугая, невидимая пружина, а слева быстро понеслась от горизонта ввысь по огромной дуге маленькая, бледная искорка. Он автоматически включил источник питания и плавно повёл ракету вслед за светящейся точкой. Стараясь поймать её в прицел, он вдруг увидел точно посредине прицельной планки маленькое, красное пятнышко, словно загорелась сигнальная лампочка. Так легко и быстро, удивился он, но сразу понял, что это не лампочка, а божья коровка забралась на прицел и сверкает на солнце красной спинкой, сбивая его с толку и отвлекая внимание. Где же цель, с ужасом подумал Там и увидел огненный снаряд правее и много выше. Не спешить, мелькнула мысль, спокойно совместить прицел с летящей, раскалённой капелькой и позволить умной электронике захватить цель в свои цепкие объятия. Осталось пятнадцать секунд, потом источник питания сдохнет и всё пропало, с тоской подумал он и начал внутренний отсчёт. Так, всё нормально, три... цель в секторе захвата, пять... ну давай же ловись, ещё секунд пять и будет поздно. Десять... и тут же уши резанула слабая трель звонка, а на индикаторе загорелся световой сигнал. Божья коровка вдруг раздвинула свой панцирь и замахала крошечными крылышками. Лети, прошептал Там и плавно утопил спусковой крючок. Раздался гулкий хлопок, и плечо дёрнулось вверх, не ощущая больше на себе давящей тяжести, вырвавшейся из плена ракеты. А та, с хищной грацией вильнула в воздухе, выравнивая свой гибельный полёт и резко набирая скорость, устремилась ввысь за горящей на небосклоне точкой. Прошипев напоследок нечто невразумительное, иссяк источник питания. Там стоял, не шевелясь, на бледном лице выступили капли пота, а чуть вздрагивающие губы и пробегавшие по лицу тени, говорили о том, что в его голове происходит напряжённая работа. Сопровождая взглядом летящую ракету, Там мысленно её подбадривал: ну, побыстрее, ещё чуть-чуть и понарошку корректировал полёт, отдавая мысленные команды. Слегка довернуть рули поворота, подправить угол набора высоты: так хорошо, а теперь вперёд и ещё чуть быстрее. И странное дело, у него вдруг возникло чувство, что ракета повинуется командам, выполняя все его мысленные рекомендации. Там усмехнулся, посчитав возникшие ощущения плодом разыгравшейся фантазии, но вдруг настолько реально ощутил свою связь с летящей ракетой, что ему стало не по себе. Он попытался мысленно проникнуть в электронную начинку ракеты, в самые её потроха, чтобы глубже прочувствовать её работу и естественно ничего не ощутив, доказать самому себе, что всё это лишь игра. Игра чувств, игра мыслей и слов, игра его безудержного воображения, наконец. К своему ужасу, Там понял, что действительно чувствует и понимает эту сложнейшую работу всех её узлов, управляемых электронной начинкой. Но едва поняв, он уловил вместо идеально отлаженных действий хаотичные сигналы и неровный дёрганый полёт, уводящий ракету в сторону от цели. Видимо его спонтанное вмешательство разорвало цепь сигналов, внеся хаос в слаженную работу всех звеньев. Сознание его тотчас словно раздвоилось, одна часть включилась в работу электроники, полностью её, подчинив, и взяла на себя управление полётом. Он ощутил себя частью боевой машины и теперь спешно догонял достигшую уже зенита смертоносную, огненную торпеду. А другая его часть в это время твёрдо стояла на позиции, уперев ноги в землю и с азартом охотника, натравливала летящую ракету, на ускользающую от неё добычу. Это было совершенно необычное ощущение. Там стоял на земле, и в то же время, словно летел вместе с ракетой. Жадно вглядываясь в улетающую искорку, он наблюдал за происходящими с ней трансформациями. Вот, по мере приближения к ней, искорка вначале превратилась в уголёк, выкатившийся из костра, затем в сам, набирающий силу костёр, а когда до встречи с ним осталось несколько мгновений, костёр вдруг превратился в хищное, смертельно опасное, огненное существо. За долю секунды до последнего мгновения Там вернулся с небес на землю, где вновь ощутил себя единым целым и увидел, как ракета настигла, объятую пламенем цель. Вспыхнув в небе ослепительным фейерверком, жадно поглотившим ускользающую огненную птицу и охотник, и добыча золотым дождём просыпались на землю и без того усыпанную сотнями тысяч осколков. Вначале наступила ватная тишина, Там отчётливо слышал только стук собственного сердца, а затем словно издалека донёсся восторженный рёв толпы. Кругом него мелькали знакомые и не очень, дружеские лица, кто-то хлопал его по плечам и поздравлял, а на губах его, словно сама по себе блуждала глупая, но счастливая улыбка. Он вдруг с удивлением почувствовал необычайную лёгкость, словно весь груз армейской жизни полтора года копившийся в его душе - исчез; был смыт волной восторга, охватившего всех вокруг, включая его самого. Прямое попадание ракетой в снаряд, который чуть - ли не вдвое меньше её, было верхом мастерства и считалось редкой удачей. Переносной, зенитно-ракетный комплекс, или ПЗРК: именно так называется эта ракета, предназначен для стрельбы по воздушным целям. Ракете достаточно оказаться в зоне поражения цели, радиусом в несколько метров, чтобы включился механизм подрыва ракеты и целый град осколков вкупе, со взрывной волной разносил вдребезги любую, находящуюся поблизости цель. Вот поэтому сам командир дивизии - генерал-майор Скобцев Анатолий Иванович, жал ему руку и говорил что-то поздравительное, а потом, не удержавшись, обнял так, что захрустели рёбра. А Там смотрел тупо на генерала, не понимая, что он ему говорит и только заглушая все остальные звуки, отдавались в его голове, повторяясь вновь и вновь заветные слова: десять суток, не считая дороги. А дорога эта вела его из небольшого венгерского городка П... на такой далёкий и неизвестный здесь никому Урал. В край чистейших озёр и лесов, туда, где он вырос и провёл всё своё детство, где ждали его друзья, и где оставался, ставший ему родным, детский дом.
