Сказание о рыцаре - Каменев Виктор (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Внезапно глаза напавшего на меня сарацина полезли из орбит, башка его склонилась набок; он уронил копьё и медленно осел на землю. Я увидел над собой массивную тушу, втиснутую в латы, но почему-то без шлема. Человек этот пролаял мне что-то по-немецки, поставил меня на ноги, сунул в руку меч и снова устремился в бой.
Так состоялась моя первая встреча с Манфредом фон Шульцем.
Вечером, после битвы, я узнал всё о нём и отправил ему подношение. У меня жила сарацинская девушка, отбитая у одного местного чиновника. Он готовил её в качестве подарка всесильному вельможе, чтобы иметь в будущем какие-то дивиденды, но тут шайтаны принесли на его голову меня. Я забрал девушку себе.
Сразу же после этого добрая половина нашего лагеря словно сошла с ума. Ко мне целыми днями приходили какие-то люди, предлагая продать или обменять сарацинку. Они приводили коней, приносили оружие от лучших мастеров, дорогие ткани, золотую посуду. Но я и сам имел виды на эту девушку.
Вскоре интерес к ней у моих соратников пропал, и нас оставили в покое.
Но теперь вырисовывалась совершенно иная картина. Манфред фон Шульц спас мне жизнь, поэтому я и отправил к нему свою сарацинку, нагрузив её золотым блюдом, на котором лежал отрез дорогой материи и драгоценная чаша, наполненная самым лучшим шербетом, который только можно было достать в тех краях.
Через час сарацинка вернулась. На ломаном немецком она сообщила мне о том, что тряпка хороша, и Манфред уже постелил её у своего ложа; пиво - дрянь, на родине фон Шульца его варят в сто раз вкуснее; за блюдо спасибо, пригодится в хозяйстве, а с моей стороны просто свинство не проведать боевого товарища и не выпить с ним за победу христианского оружия.
Я не мог не принять приглашения. Мы пили с Манфредом всю ночь. За это время войска успели сначала поднять по тревоге, а затем сыграть отбой; английские рыцари подрались с немецкими и австрийскими коллегами; дежурное подразделение отразило нападение небольшого неприятельского отряда; под шумок сбежала моя сарацинка. А нам все было мало. В дальнейшем мы виделись каждый день и крепко сдружились.
Тем временем поход продолжался. Одна из дам полусвета, путешествовавшая с нашей армией, в свободное от любовных утех время обучила меня грамоте. Мои дорожные сумки потихоньку наполнялись золотом и драгоценностями, отнятыми у нехристей-сарацин. Там же меня и в рыцари посвятили.
Дело было так: однажды полчища Саладина преподавали нам урок на тему: "Места обитания ракообразных в зимний период года". Наша армия героически драпала во весь дух. Я отличился тем, что в ходе отступления отбил у сарацин наш штандарт, поначалу захваченный ими.
Надо признаться в том, что меня крайне мало интересовали Святая Земля и Гроб Господень как в целом, так и по отдельности. Зато деньжат мне срубить удалось.
Я вернулся домой. А на следующий день произошла трагедия: погиб батюшка. Его застрелил лучник, охранявший купеческий караван, на который мы совершили набег.
Я был сражён наповал обрушившимся на меня горем. А после похорон батюшки начались невзгоды. Разошлась вся наша гвардия. Эти суровые вояки не могли заставить себя стать под моё начало - слишком хорошо они помнили меня сопливым пацаном. Уехал их капитан в поисках лучшей доли. Отбыл в неизвестном направлении управляющий замком. Старый батюшкин оруженосец попросился на пенсию - я не смог уговорить его послужить ещё. Ушла добрая половина слуг.
У меня остался замок, прилегающие земли с деревнями да верный Эрик, не позволивший мне пасть под ударами судьбы.
Для начала он куда-то исчез на два дня, вернувшись с каким-то молодчиком жуликоватого вида. Этот тип сидел в тюрьме за мошенничество; Эрик выкупил его оттуда и предложил ему место управляющего делами.
Тот согласился. Звали его Гастоном. Он имел крепкую хозяйскую хватку и прекрасно разбирался в механизмах всевозможных надувательств. Мне не пришлось жалеть о деньгах, потраченных на него Эриком. Гастон наладил поступление в нашу казну налогов с крестьян, упорядочил расходы, былые разбойничьи набеги на купцов заменил умеренными пошлинами, навёл порядок в хозяйстве самого замка.
Вскоре ему понадобились помощники - казначей и завхоз. Первого я переманил из иезуитского монастыря, второго нашёл среди деревенских старост.
Всё было бы хорошо, но я нуждался в личной гвардии. До сих пор обязанности капитана выполнял Эрик, а сама она состояла из трёх десятков кое-как обученных крестьян. И если первое меня вполне устраивало, то со вторым я никак не мог примириться, а посему кинул клич о помощи своим друзьям по крестовому походу.
Они откликнулись. Каждый прислал по нескольку превосходных воинов, но более всего мне помог гасконец Жером де Кастельмор. Сам отчаянный головорез, не боявшийся залезть в любое пекло, он не мог не оказать покровительство тому, кто был схож с ним, словно зеркальное отражение, а именно капитану армии его величества по имени Жюст Моннель, заочно приговорённому военным трибуналом к повешенью за мародёрство. Отсрочка приговора объяснялась тем, что поймать этого человека никак не удавалось, хотя он скрывался не один, а во главе отряда тяжеловооружённых пехотинцев в полсотни человек. Целая дивизия безуспешно гонялась за ним добрых полтора года; за это время Жюст Моннель выказал умение уходить из ловушек, прорываться из окружения и держать осаду в местах, совершенно для этого не приспособленных. Де Кастельмор прислал его ко мне с самыми восторженными рекомендациями.
Я принял Жюста Моннеля, и это стало известно. Мне пришлось ехать в Париж и ходатайствовать перед его величеством за опального капитана, упирая на свои заслуги в крестовом походе.
В конце концов, дело было улажено. А на обратном пути, отдыхая в деревенском кабачке, я стал свидетелем любопытной сцены: крестьяне поймали вора.
Здоровенный малый с круглой физиономией, заросшей бородой, в широченной рубашке и таких же штанах, перепоясанных кушаком, чуть ли не с час молотил своих преследователей направо и налево огромными кулачищами, но уйти ему не дали. Видно было, что крестьяне имели на него порядочный зуб, это угадывалось по тому, с каким остервенением они бросались на него и с каким упорством поднимались с земли те, кто пропускал от детины удары.
Кончилось дело тем, что его скрутили, подтащили к дубу и накинули на сук верёвку.
Люди всегда были жестоки к своим ближним. Детина извивался в руках крестьян, по его щекам текли слёзы бессильного бешенства, но никто в толпе и кабаке его не пожалел. Получившие от него отметины в драке, злобно орали, поторапливая вешателей, остальные молча скалили зубы. Я не мог более усидеть на месте.
Детина никак не позволял накинуть себе на шею удавку - он изворачивался, втягивал голову в плечи, что ещё больше распаляло и без того разозлённых крестьян. Выскочив из кабака, я врубился в толпу и вскоре оказался рядом с тем самым дубом. Вешатели нерешительно застыли на местах.
- Эй, малый !- сказал я.- Пойдёшь ко мне оруженосцем ?
- Господи, ваша милость,- ответил тот.- Да хоть комнатной собачкой. Вы только меня отбейте, а там я уже на всё согласен.
В тот же миг я разогнал мечом вешателей и перерубил верёвки, стягивавшие руки детины.
Надо заметить, что крестьянам это совершенно не понравилось. Они плотно окружили нас со всех сторон, вооружённые вилами, косами и цепами. В тот момент меня крайне интересовала одна вещь, а именно: сможем ли мы пробиться вдвоём и остаться при этом более-менее невредимыми ?
Чем-то мне понравился этот детина. Для комнатной собачки он, конечно, был великоват, но в качестве оруженосца вполне бы сгодился.
- Хорошенькое дело,- сказал единственный толстяк из окружавшей нас толпы.- Вы - рыцарь, а заступаетесь за вора.
Похоже, он был старостой.
- Мне нужен этот вор,- ответил я.
Но крестьяне не хотели мне посочувствовать. Они понимали только то, что вор, уже почти повешенный, ускользает из их рук.
- Всё будет в порядке, ваша милость,- прошептал мне детина,- вдвоём мы пробьёмся. Эти хамы ещё не знают, с кем имеют дело.
