Не оставляющий следов: Обретение (СИ) - Воробьева Елена Юрьевна (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Улицы квартала Ворон приняли меня.
На следующий день решил повторить прогулку. Неторопливо дошел до уже знакомой лавки и обнаружил там воистину бесценное сокровище – булочки с вареньем. Как пояснила Шая, к обеду их обычно разбирали, но сегодня мне повезло. Съел одну еще на пороге и твердо решил выходить за покупками пораньше, чтобы успеть наложить лапы на лакомство. Также нужно было продолжить исследование улиц: я читал, что во всех серьезных жизненных обстоятельствах необходимо тщательно изучить территорию, на которой пришлось обитать. А мои обстоятельства были более чем серьезны.
Должен заметить, что в людных местах было намного интереснее, чем в лесу. Как-то раз проходил мимо ветшающего дома, носившего следы былого достатка. Через калитку меня окликнула юная особа, чье выражение лица выдавало крайнее простодушие натуры:
– Ты кто?
Какая непосредственная девица! Кто же так завязывает знакомство?
– Я Сард из «Дома в камышах». А ты кто? - подладился под ее манеру разговора, отставив церемонность, смотрящуюся здесь излишней.
– А я Аррава. Помоги-ка... – она попыталась сама протащить в узкие створки тачку для глины.
Я помог. Разве мне жалко? Пока протискивал громоздкое устройство, стараясь не проломить его ободранные бока, слушал ее болтовню. Из непрерывного потока слов, произносимых не совсем внятно, с пришепетыванием, я понял, что девица очень-очень хочет скорее выйти замуж, и чтобы свекровь попалась милая и славная, а один добрый человек дал ей особую штуку, и вот сейчас она накопает глины, добавит в нее волшебного порош... штуку добавит эту, слепит Малиновую Тетку [3] и непременно-непременно выйдет замуж, может, даже за того доброго человека, хотя он уже старый, а ей хочется молодого красивого мужа, и свекровь ей достанется милая и славная...
Девчонка напоминала неуклюжего большелапого щенка. Крупные руки и ноги указывали на привычку к тяжелому труду, черты лица грубоваты, взгляд чист и наивен. Она сегодня принарядилась: тщательно заштопанное платье было перевязано алым кушачком с неуклюжим кокетством, а тугие косички изукрашены разноцветными ленточками, как голова храмового коня на церемонии встречи паломников.
– Ну, удачи тебе.
Задумчиво разглядывал тропинку к озеру: именно по ней шла Аррава, грохоча тачкой и радостно подпрыгивая. Что-то мешало отвернуться.
География походов с каждым днем расширялась, и я все же добрался до центра квартала – небольшой площади, огороженной высокими заборами зажиточных домов. Да, они все были значительно меньше моего особняка, но выглядели не в пример лучше: крыши были затейливо выложены разноцветной черепицей, а фонари над воротами приветливо покачивались от дуновения легкого ветерка.
Где-то в отдалении стучал ткацкий станок.
На площадь внесли украшенный позолотой паланкин, в котором с комфортом расположился рыхлый мужчина лет сорока в многослойном официальном одеянии. Прическу прикрывала шапочка, удерживаемая гребнем чиновника, на виске ярко светились синим тушечница и кисть, почти забивая изображение желтого колоса. Новенькая татуировка администратора среднего звена, вышедшего из крестьянской семьи. Идентифицировал объект мгновенно, спасибо тренировкам наставника Борегаза. Автоматически отвесил подобающий поклон урожденного Иса служащему низшего ранга. Чиновник бросил на меня странный взгляд и поднял было руку, чтобы подозвать, но сопровождавший его секретарь что-то шепнул на ухо... Мужчина, не изменив выражения лица, больше напоминавшего раскрашенную маску, отвернулся и жестом велел продолжать движение. Паланкин внесли в широкий двор управы квартала. Ворота с грохотом захлопнулись.
На следующий день снова добрался до площади и обратил внимание на большую желтую вывеску платяной лавки: «Салон "Надежда": одень одежду!»… Н-да, жителей квартала Ворон из рук вон плохо учат грамоте.
Вошел, движимый любопытством и необходимостью. Грубые воинские туники, заложенные складками «лошадиная голова»[4], стопки нижнего белья, рубашек и широких штанов, ряды простеньких платьев... скудноват ассортимент. Кто здесь будет носить такое? Армию не квартируют в столице, а гражданскому человеку в «Надежде» и купить-то нечего, кроме белья. Хозяина поначалу даже не заметил, ибо ворох тканей затмевал буйством красок неопрятную кособокую фигуру в отвратительно сидящем буром костюме.
– Чо надо? – проскрипел он, не особенно церемонясь.
– Здравствуйте, – я вежливо улыбнулся, ибо человек моего происхождения должен быть всегда вежлив с теми, кто стоит ниже его в общественной иерархии, – меня интересуют рубашки...
Хозяин почесал бок и оскалил выступающие, как у крысы, зубы:
– Ты кто такой, пацан?.. А-а-а, чужак. Ты отметился в управе у господина Дзиннагона?
– Может быть, Вы сначала поинтересуетесь платежеспособностью? – холодно осведомился я. – У меня есть деньги, и мне нужна пара рубашек.
Хозяин лавки боком, по-крабьи, выполз из-за прилавка:
– Ты!!! Что ты позволяешь?!! – Его палец, как меч в руках фехтовальщика, норовил уколоть острием в уязвимые места. – Убирайся, бродяжка!!! Сейчас... вот, сейчас вызову стражу!
Вопли оскорбили до глубины души. Что же это за торговец платьем, если он не видит, что только моя куртка, пусть мятая и несвежая, стоит дороже, чем весь его товар? Или видит, но притворяется невидящим?.. Спорить с таким неприятным типом я счел ниже своего достоинства и просто покинул помещение. Не помня себя от унижения, добрался до бакалейной лавки. Только покупка горячих булочек помогла вернуть душевное равновесие.
– Ай! – смеялась и махала руками Шая. – Не бери в голову! Это Бубнежник Бу, сквалыга и дурак. Он и выглядит, как сквалыга и дурак... – доверительно шептала она мне на ухо, дыша ароматом яблок и корицы. – Лавка – это наследство от дяди. В таком хорошем месте! А он дурью своей распугал половину покупателей. Совсем не разбирается в торговле!.. Ты непонятный, а это многим не нравится. Я-то вижу, что ты парень хороший... Воспитанный и нос не дерешь...
От ее грубоватого кокетства и добродушных утешений стало немного легче, домой отправился почти умиротворенным.
Внимание привлекла стайка детишек, сгрудившаяся у канавы на обочине дороги. Они подпрыгивали и пели какую-то веселую песенку, перекидывая друг другу ярко-синий мячик. Время от времени их песня прерывалась тоскливым воем, но я его поначалу списал на усилившийся ветер. Когда до детей осталась пара шагов, один из них кинул мячик мне в лицо и помчался вглубь неразведанных улиц. За ним с топотом и гиканьем бросились остальные.
Вой все не утихал, становился громче и тоскливее, вызывая неприятные ассоциации с бродячими псами. В канаве сидел ребенок: грязный, взъерошенный и, возможно, даже битый. Он ревел горько и самозабвенно, а по замурзанным щекам градом катились слезы.
– Это твой мячик? – спросил его, уже понимая, что «мячик» был головой куклы-мары, домашнего оберега, окрашенного в ритуальный синий цвет. – На, возьми! Не плачь, малыш...
Протянул ему булочку, одуряюще пахнущую горячей сдобой.
Ребенок поднял на меня глаза. Синие и бездонные, они затягивали в пустоту, на дне которой плескались алые кляксы, безжизненные, но цепкие до жизни. Они таились, ждали, стягивая в себя голод и страх, чтобы когда-нибудь вырваться на свободу... Резкая боль в протянутой руке вернула в реальность: ребенок схватил булку и вцепился в ладонь зубами, прокусив ее до крови. Рефлекторно пинком отбросил мальчишку и зашвырнул в канаву голову куклы: плевать мне на то, что не ценится семьей. Он рухнул в пыль, взвизгивая как звереныш, но быстро вскочил на ноги и поковылял следом за своими обидчиками. А я остался стоять на дороге, баюкая прокушенную руку. Дурак дураком.
Утром вышел за булочками и обнаружил подвешенного к воротам дохлого кота. Жаловаться не стал. Некому. «Дом в камышах» с давних пор числился частью нашего родового наследия и не входил в зону ответственности управы квартала.
