Шатун. Варяжский сокол - Шведов Сергей Владимирович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Боярин Драгутин встал на постой в доме новгородского купца Смышляя. Родовитостью Смышляй не блистал, зато человеком, судя по всему, был расторопным, иначе вряд ли ему удалось бы устроиться с удобствами на острове, известном в ближних и дальних землях воинственностью своих жителей. Впрочем, русы или руги, а соседи называли их и так и этак, купцов не обижали, во всяком случае тех из них, которые успевали доплыть до гавани стольного каганова града Арконы. Зато ладьи, перехваченные в море, руги могли и растрясти, если купцы сунулись в Варяжское море без их дозволения. Не зря же их зовут пиратами-викингами. И хотя в последнее время в викинги пошли гурьбой и даны, и свеи, и даже урмане, но руги по-прежнему первые на море. Впрочем, и прочие варяги не плошают ни в море, ни на суше. Повидавший мир боярин Драгутин был поражен богатством варяжских городов и особенно Арконы. Судя по всему, несмотря на раздоры князей и бояр, Варгия процветала.
– А почто они все время в нос говорят? – спросил боготур Осташ, которого Драгутин взял с собой в дальнее путешествие. – Я им говорю «варяги», а они мне – «варенги». И цыкают все время, как новгородцы.
– Так ведь за то нас и зовут цицкарями, что мы цыкаем, – хихикнул Смышляй. – Это у вас радимичей «чело», а у нас и «цело». Мы ведь с варягами братья родные, двухсот лет не прошло, как вывел нас князь Владимир, сын кагана Вандала, к Неве да Ладоге.
– Двухсот лет не прошло, а вы уже передрались, – укорил купчину боярин Забота.
– Так чего только меж братьями не бывает, – вздохнул Смышляй. – Вон княжич Сидраг сын Драговита на своего дядьку Трасика руку поднял. А каган Славомир хоть и осудил Сидрага, но ободритскому князю его не выдал. У Трасика, говорят, рыльце в пушку. И хотя был он в те времена совсем юным, но помог конунгу Готрику и лужичам овладеть стольным городом ободритов Рериком. Князя Годлава взяли в плен и повесили во славу Одина, а князя Драговита, вырвавшегося из горящего города, настигло проклятие Чернобога. От него-де он и умер в страшных мучениях. Сидраг же утверждает, что его отца отравили. А проклятие Велеса здесь ни при чем. Дело, конечно, темное, но смерть братьев послужила к выгоде нынешнего князя ободритов. Матерью Трасика была княгиня Синильда, из рода лужицких князей, вот она и подсадила сына на ободритский стол. А у данов на Драговита и Годлава большой зуб имелся: за два года до тех событий братья вчистую разорили их столицу.
Драгутин слушал Смышляя с большим вниманием. Нельзя сказать, что в Арконе пришлого боярина встретили без чести, но и почета тоже не оказали. Несмотря на все старания Буривоя, посольство с юга не приняли пока ни каган Славомир, ни кудесник Велимир. Впрочем, обижаться на такое невнимание не приходилось. У Драгутина не было полномочий от отца, ибо великий князь киевский Яромир не спешил рвать отношения с Турганом. Той же линии поведения придерживался и стареющий радимецкий князь Всеволод. И только князь Гостомысл осмелился возвысить голос против нарастающего всевластия хазарского кагана. Впрочем, земли новгородские лежали слишком далеко от Итиля, столицы каганата, и Гостомысл мог себе позволить своеволие. К сожалению, князь Новгорода был в плохих отношениях с верховным вождем ругов, и его слово мало что значило в Арконе. Пока Драгутину удалось поговорить только с ближником Славомира боярином Родегастом. Ничего важного Родегаст ему не сказал и ничем существенным не обнадежил. Славомир размышлял, ибо положение Варгии не было столь уж безоблачным, а власть кагана ругов ограничивалась своеволием князей и родовых старейшин. У Драгутина создалось впечатление, что руги больше озабочены происками Каролингов, создавших стараниями Карла огромную империю на западе, чем усилением кагана Тургана и его союзников рахдонитов на юге. Драгутин на всякий случай намекнул Родегасту, что союз Каролингов и хазар не такое уж безнадежное дело, как это кажется ругам. И к этому союзу вполне может примкнуть Византия, давно острившая зубы на земли славян. В ответ Родегаст лишь посоветовал боярину встретиться с братьями Рериками, вожаками немалой дружины, которые, возможно, захотят помочь попавшим в беду радимичам, вятичам и полянам. Поначалу Драгутин воспринял слова Родегаста как насмешку, но сейчас, слушая Смышляя, пришел к выводу, что дело, видимо, обстоит не так просто, как ему казалось поначалу.
– Трасик сильно мешает кагану?
Купец в ответ на заданный в лоб вопрос боярина развел руками:
– Так ведь ободритский князь смотрит в рот Людовику Тевтону, внуку императора Карла, а это никак не может устраивать кагана Славомира.
Драгутин знал о раздорах в стане Каролингов. После смерти императора Карла его сыну Людовику Благочестивому не удалось удержать всю полноту власти в руках. Против него восстали собственные сыновья: Людовик Тевтон, Пепин и Лотарь. Они, объединив усилия, почти разорвали на части созданную дедом империю. Если верить Родегасту, каган Славомир приложил руку к разжиганию вражды между Каролингами. Однако даже распавшаяся на куски империя представляла серьезную опасность для Варгии. Особенно непримиримо был настроен Людовик Тевтон, земли которого вплотную подходили к землям славян на Эльбе. Именно здесь, близ бывшей границы Римской империи лимеса, следовало ждать прорыва тевтонов. Удержать их могли лишь объединенные усилия всех славянских племен. А вот единства как раз и не было. Многие князья не отказались бы последовать примеру Трасика и получить из рук Людовика Тевтона титул если не герцога, то хотя бы графа. При таком раскладе князь ободритов не просто мешал кагану: он мог стать могильщиком общеславянского дела и погубить надежды славян на лучшую долю не только на Эльбе, но и на Руте.
– Я хочу повидаться с Рериками. – Драгутин вопросительно посмотрел на Смышляя.
– Как скажешь, боярин, – с охотою подхватился с места купец. – Тем более что дом их недалече. Я, пожалуй, сам пойду. А то челядина за княжичами посылать неловко. Обидятся еще. Варяги – люди гордые.
Буривой проводил взглядом Смышляя и обернулся к Драгутину, в его серых глазах промелькнула насмешка.
– Решил помочь сиротам, боярин?
– Не столько сиротам, сколько кагану Славомиру. Ему нужен город Микельбор, а самому столкнуть со стола князя Трасика неловко. Ибо за Трасиком стоят тевтоны. А мы здесь люди пришлые. Погуляли на чужом пиру и отвалили к родным берегам.
– А сдюжим? – засомневался боготур Осташ. – Все-таки чужая сторона. Тут и опереться не на кого. А каган в случае чего от нас отречется.
– Сдюжим, – усмехнулся Буривой. – Нам не впервой. Лишь бы эти Рерики не подкачали.
Боярин Забота, привольно раскинувшийся на лавке после сытного ужина, лишь одобрительно крякнул в ответ на слова Белого Волка да кивнул. За десять лет, что Осташ его не видел, боярин погрузнел еще более, но мощи не растерял, а уж скорее удвоил. На весле он работал так, что бывалые мечники языками цокали от восхищения. Это же надо, сколько силы отвалили человеку щедрые славянские боги! Осташ силой тоже вроде бы не обделен и в радимецких землях ходит одним из первых средь боготуров и мечников, но с Заботой ему, конечно, тягаться трудно. Этот медведя голыми руками порвет, не то что боготура.
Рерики на поверку оказались крепкими отроками. Старшим, Сидрагу и Воиславу, уже исполнилось по двадцать, а младшим, Сивару и Трувару, – по восемнадцать. Двое последних родились, похоже, близнецами. Во всяком случае, Осташ не рискнул бы вот так сразу сказать, который из них Сивар, а который Трувар, хотя братьев ему представили.
Некоторое время гости и хозяева присматривались друг к другу. Хотя в данной ситуации так сразу и не скажешь, кто же сейчас выступает в роли хозяев. Наверное, хозяевами на острове Рюген могли считаться все-таки Рерики, для которых здесь не нашлось бы ни тайн, ни недоступных мест. Старшим среди братанов был сын князя Драговита Сидраг – именно он претендовал на стол, занимаемый сейчас Трасиком. Несмотря на молодость, княжич Сидраг внушал уважение и ростом, и статью, и резкими чертами на редкость красивого и чисто выбритого лица. Среди сыновей князя Годлава явно верховодил Воислав – молодой светловолосый человек с пронзительными синими глазами и темной, почти черной, полоской усов над пухлой верхней губой. У Сивара и Трувара усы еще не отросли, да и по виду они были совсем мальчики, вряд ли пригодные пока для больших дел.
