Птице нужно небо. Часть III и IV (СИ) - Гультрэ Икан Релавьевна (читаемые книги читать txt) 📗
— Я рад, что ты до этого додумалась, — улыбнулся лекарь.
— И все-таки не понимаю — почему я?
— Да потому, что я не вижу тонких структур! А ты видишь! — не выдержал Рьен.
Что верно, то верно. Два года усердных занятий предметной магией сделали свое дело. Нет, артефактора из меня не выйдет, как и алхимика — на скрупулезную работу с неживым материалом у меня едва хватает терпения, мысль о том, что этим можно заниматься всю жизнь, не вызывает ничего, кроме недоумения и раздражения. Зато я научилась уверенно различать тонкие структуры, свойственные магическому плетению амулетов и артефактов. И доктор Вестрам об этом знал.
— Что ж, я попробую.
Я подошла к пациенту — бледное, почти белое лицо, глаза прикрыты, длинные светлые волосы, что удивительно, струями стекают по плечам, не спутываясь — не иначе, какая-нибудь эльфийская магия. Дыхание эльфа было редким, неглубоким — почти незаметным, сердечный ритм — неравномерным, но все равно излишне медленным. Я опустилась на услужливо подставленный Рьеном стул, расслабилась и настроилась на магическое зрение. Да, вот оно, это чужеродное включение в ауре, черная жемчужина, от которой расходятся в разные направления то ли корни, то ли щупальца. Но это Рьен видел и без меня, а я должна смотреть иначе, нащупать ту тонкую грань между абсолютным расслаблением и сосредоточением, чтобы увидеть…
И я увидела: тончайшие золотые нити, паутинкой пронизывающие и физическое тело, и энергетическую оболочку — все слои бытия магического существа. Плетение их уплотнялось в почти сплошной панцирь у самой поверхности тела, и это было невероятно красивым зрелищем — кожа эльфа словно распространяла вокруг золотое свечение. Мне потребовалось время, чтобы заставить себя умерить восторги и напомнить себе, зачем я здесь нахожусь. Теперь, когда я поймала нужную волну, для меня не составляло труда пристально изучить золотистую оболочку и понять, что в ней не так — темное пятнышко в основании головы, под самым затылком. Теперь я понимала, почему Рьен назвал это зерном. Именно на проросшее зерно оно и было более всего похоже. Враждебное, чужеродное, опасное для жизни и разума — такие ассоциации родились в моем сознании. Но я не имела ни малейшего представления, что с этим делать. Я не умела работать с этим магическим слоем. Да, зерно следовало извлечь. Но как?!
Я вернулась к обычному зрению и поймала заинтересованный взгляд Рьена.
— Ну что?! — в нетерпении воскликнул он.
— Ничего хорошего, — я описала, что мне довелось увидеть.
— И что с этим делать? — это был скорее риторический вопрос, лекарь не ждал от меня ответа — понял уже, что я не знаю решения.
— Рьен, ты смотрел на него вчера… Посмотри сейчас еще раз и скажи мне: те щупальца, которые выпустило зерно, изменились как-то за прошедшие сутки? Выросли?
Лекарь обернулся к пациенту, потом снова посмотрел на меня:
— Выросли. И значительно.
— Как я понимаю, эта дрянь его убивает. И довольно быстро. Насколько — не берусь судить.
— Это и я понимаю. И как будем действовать?
— Я предлагаю стазис. И искать ответы. Если за декаду я не найду ничего конкретного, придется наугад. В конце концов, эльфы вмешиваться отказались, без лечения парень обречен, а значит, мы несем ответственность только перед собственной совестью. Тебе совесть что подсказывает, Рьен?
— Сделать все возможное для спасения пациента, — с улыбкой отчеканил коллега.
Глава 2
Ната я выловила на одной из перемен и сказала, что есть к нему разговор.
— Приходи сегодня на ужин, — хлопнул меня по плечу полуэльф.
Вечером я ввалилась в его апартаменты, полумертвая от усталости. Наттиор усадил меня за стол, пододвинул тарелку с дымящимся мясным рагу, полюбовался какое-то время на то, как я поглощаю пищу, а потом вдруг выдал:
— Мне не нравится твое состояние, Лари!
— Что-ты имеешь в виду? — с набитым ртом пробурчала я.
— Скажи мне, птичка, сколько у тебя учебных часов в декаде?
— Пятьдесят.
— Плюс домашние задания, — добавил полуэльф.
— Плюс домашние задания, — не стала спорить я.
— А что ты делаешь в остальное время?
— Тренируюсь и занимаюсь дополнительно, — это был уже не первый наш подобный разговор, так что я предпочитала спокойно выслушать друга, между делом расправляясь с ужином.
— А еще у тебя работа в больнице! — с нажимом произнес Нат.
— А еще у меня… Вот, кстати, да, из-за этого я к тебе и пришла, — и я живописала другу историю о больном эльфе.
Нат слушал меня и мрачнел с каждым словом моего рассказа.
— Я бы на твоем месте постарался вообще забыть о том, что ты видела. Но вы же лекари, вы не можете…
— Мы не можем… А ты, я так поняла, кое-то знаешь об этом таинственном зернышке… и не горишь желанием поделиться.
— Ты права. Знаю.
— И?
— Это маэрэ-лэ, искусственно выведенное магическое растение-паразит.
— Оружие?
— Скорее, орудие казни.
— Любопытно… Красивое название.
— Тогда слушай… — полуэльф с отвращением отодвинул от себя тарелку, словно у него внезапно испортился аппетит… впрочем, если бы я не успела к тому времени смолотить свою порцию, я бы от нее тоже отказалась после этого рассказа. — Такой способ казни выбирается, если эльф обвиняется в государственной измене или причинении вреда минимум на уровне клана. Семя маэрэ-лэ помещается в сферу жизни — ту самую магическую оболочку, которую ты увидела. Оттуда оно прорастает сначала в ауру. Вернее, отпечатывается в ней. При этом воздействие на тело идет поначалу опосредованно — через энергетическую оболочку. Эльф в течение нескольких часов после начала воздействия впадает в состояние, одновременно напоминающее глубокий сон и обморок. Таким образом он не может сознательно препятствовать тому, что происходит с его магической оболочкой. А подселенное туда зерно тем временем пускает корни и ростки, расползаясь по нитям сферы жизни и подпитываясь от нее. Обретя достаточную силу, маэрэ-лэ переходит на физический уровень существования, то есть прорастает в тело. В принципе, казненный обречен с самого подселения маэрэ-лэ, но именно в момент перехода к физическому существованию растения, его можно считать по-настоящему мертвым.
— Такое красивое название — и такая мерзость за ним, — содрогнулась я.
— Это еще не все, там есть и… красивое — когда маэрэ-лэ прорастает из тела наружу и распускается восхитительными цветами. Мне, конечно, не приходилось этого видеть, но я слышал рассказы.
— Подожди… Ты хочешь сказать, что вся эта дрянь, забудем на минутку о ее несказанной красоте, выпускает наружу цветы, которые потом производят новые семена? То есть оно еще и распространяться может?!
— Нет-нет, цветы маэрэ-лэ бесплодны, они прорастают ночью и рассыпаются прахом на рассвете, вместе с телом донора. Семена растения производятся только в одной-единственной лаборатории, способ их выведения является строжайшим секретом, и они ни для кого кроме эльфов не опасны.
Я выдохнула с облегчением.
— И как бороться с этой напастью, ты, конечно же, не в курсе? — без особой надежды поинтересовалась я.
— Откуда? Я не целитель, не судья, не палач… и даже не совсем эльф, как ты знаешь. Я никогда не слышал, чтобы казненных миловали после подселения маэрэ-лэ.
— Придется засесть в библиотеке.
— Не думаю, что ты много найдешь на эту тему. Эльфы не особо распространяются о таких вещах. Я и сам узнал о маэрэ-лэ совершенно случайно, просто подслушал один разговор, рассчитывая на совершенно другую информацию.
— Ну что ж, по крайней мере, я знаю, с чем мы имеем дело…
На следующий день я попросила о встрече магистра Левира. Целитель дождался меня в аудитории после лекций, усадил за стол, налил травяного отвару и выложил на тарелочку кусок пирога. Тоже заметил мое загнанное состояние.
— Чем порадуете, студентка Май?
— Вопросами, магистр, — я улыбнулась.
— Что ж, слушаю вас.
