Страга Севера - Алексеев Сергей Трофимович (читаемые книги читать TXT) 📗
Старик все-таки еще надеялся и минут пятнадцать слушал, стоя на коленях, пока не ощутил ледяной холод земли. Бедолага скворец давно висел в сети, как летучая мышь, – вниз головой, не трепыхался и не верещал. Птицелов вспомнил, что забрался на запретное кладбище без разрешения охраны и могут быть неприятности, поэтому второпях снял сети и, пристроившись на скамейке, стал выпутывать скворца. Тот уже упаковался в паутину, как в кокон, и, чтобы освободить его, пришлось провозиться около получаса. Скворец, правда, скоро обвыкся с опытными руками Птицелова и спокойно дожидался своей участи.
– Еще раз попадешься – запру в клетку! – пригрозил старик на прощание и отпустил дуралея.
Скворец вспорхнул на вербу, охлопался, встряхнулся и нырнул в кусты чуть зеленеющей сирени. Птицелов тоже взбодрился: не удалось сегодня – получится завтра! Не последнее утро в этом мире… Только приехать следует еще раньше и обтянуть клен со всех сторон, чтобы взять птицу на подлете. Способ не совсем честный и, конечно, не благодарный (опять влетит какой-нибудь горемыка!), но зато надежный, когда не знаешь ни характера, ни повадок птицы.
Чтобы не плутать среди тесноты могил, старик вышел на проезжую аллею и пошел к месту, где за забором стояла его машина. В это время откуда-то слева, из-за надгробий, выкатился грузовой «Москвич» и поехал прямо на него. Это была наверняка кладбищенская охрана, прятаться и бежать поздно, да и несолидно.
«Москвич» остановился возле старика.
– Ну что, Птицелов, поймал жар-птицу?
Охранник говорил насмешливо и цинично, готовый к расправе. Скорее всего это был отставной морской офицер – черный китель без погон, форменные брюки, пистолет в подвесной кобуре у колена; он сразу же напомнил старику пожившего матерого грифа, поскольку совершенно лысая голова держалась на длинной шее, обрамленной стоячим воротником, и нос на бровастом лице был крючковатый, хищный.
– Увы, – виновато проронил Птицелов и показал пустую клетку.
– А знаешь, что ловить птиц на кладбище запрещено? – надменно спросил Гриф.
– Знаю, – поторопился старик. – Я вам заплачу!
– Разумеется, заплатишь! – усмехнулся Гриф и открыл дверцу грузовой будки. – Садись, Птицелов!
Старик поспешно забрался в темную, без окон, будку, и машина тронулась. Если бы подобное случилось не на запретном для него кладбище, Птицелов совершенно бы не расстроился. Многие торговцы Птичьего рынка промышляли в кладбищенских парках, несмотря на запрет. Сговорчивые охранники преследовали гробокопателей, а к птицеловам относились снисходительно. Плати и лови на здоровье до открытия кладбища. Здесь же старик трясся в будке и ощущал предательский стук крови в ушах – подскочило давление. Машина несколько раз повернула, потом долго пробиралась, видимо, по узкой пешеходной дорожке и наконец остановилась. Птицелов решил, что его привезли в караульное помещение, однако, когда открылась дверца, он сразу узнал место.
Прямо перед ним была его «собственная» могила… Гриф сел на скамеечку, поджидая, когда старик выберется наружу.
– Скажи-ка мне, Птицелов, каким образом ты воскрес? – спросил он, глядя на могильный камень. – Садись рядом, почирикаем!
Этот человек прекрасно знал, с кем разговаривал, и явился на кладбище, чтобы выследить старика, задержать и привезти сюда. Но что ему нужно?!
– Кто вы такой? Что это означает? – спросил старик, не выдавая себя.
– Это означает нашу конспиративную встречу, – охотно пояснил Гриф и повертел шеей. – Министерство безопасности, полковник Арчеладзе.
Он вытащил из нагрудного кармана удостоверение, задумчиво постучал им о крепкий ноготь указательного пальца. Возможно, он был из московских обрусевших грузин, однако выговор при этом имел странный, малороссийский или южнорусский.
– Чем обязан? – осторожно поинтересовался Птицелов, не испытывая никакого доверия к собеседнику. – Я ловил птицу…
– Обязан, Птицелов, обязан, – озабоченно проговорил Гриф. – Со мной можно говорить открыто и обо всем.
– Я вас не знаю! – отрезал старик. – А таких красных корочек… В палатках у метро можно купить!
– Зато я знаю тебя! – жестко проклекотал Гриф. – Ты работал начальником контрольно-ревизионной службы и курировал Третий спецотдел Министерства финансов СССР. Насколько мне известно, с семьдесят пятого по восемьдесят девятый. После инфаркта отправляют на пенсию и переводят на нелегальное положение. Странно, да? Твой предшественник благополучно прожил старость со своим именем и не скрывался под… могильной плитой. За что такая честь тебе – могила при жизни, Птицелов?
– Это мне неизвестно, – напряженно вымолвил старик. – Руководству было виднее…
– А мне известно, – с мягким сарказмом сказал Гриф. – Ты очень хорошо умел считать золото в граммах, алмазы и бриллианты – в каратах. И ты единственный кое-что знал такое… Я имею в виду «Кристалл», объект «Гранитный»… Ну и прочие объекты спецотдела. Да?
– Знал, – вдруг признался Птицелов. – Да нет теперь ни спецотдела, ни службы. Да и государства нет…
– И золота нет!
Старик пожал плечами:
– Естественно… Нет государства, нет и казны…
– Где же она?
– У вас следует спросить – где, – отпарировал старик. – Вы охраняете государственную безопасность и золотой запас.
– Но ты контролировал перемещение ценностей, – клюнул Гриф. – И всю информацию держал в руках! Следил за каждым граммом, так?
– Так, – согласился Птицелов.
– И куда же исчезла без малого тысяча тонн? – будто между делом поинтересовался Гриф. – Если в казне едва насчитали двести сорок.
– Спросите у министра финансов. У бывшего и нынешнего.
– Но они же безбожно врут! – возмутился Гриф. – Мне нужна информация из первых рук, от непредвзятого человека. И честного! И поэтому я не спрашиваю документального подтверждения. На слово верю.
Птицелов помолчал, будто бы вспоминая, вздохнул, словно всхлипнул:
– Разбазарили казну… Хлеб в Америке и Канаде на что покупали?
Гриф улыбнулся и похлопал рукой по сухому стариковскому колену.
– Непрофессионально, Птицелов. Это сказки для народонаселения. Я спрашиваю подлинную информацию, а не пропаганду. Пока работали прииски, мы могли еще двести лет покупать хлеб и булки с изюмом. Так?.. Куда же испарился запас?
Старик сгорбился и покачал в руке птичью клетку.
– Если бы я не ловил птиц, вы не нашли бы меня…
– Да уж, голубчик, – подтвердил Гриф. – Тебя хобби сгубило. Начал бы собирать марки или монеты… И все-таки, Птицелов, придется сказать: когда и кто в течение последних семи лет получал крупные суммы в золоте. Под каким предлогом, на какие цели и по чьему распоряжению. Ты визировал все документы расхода золота и алмазов, тебя министры финансов боялись… Ну?
– Эх, обольстился, – вдруг заговорил Птицелов. – Сколько раз зарекался не ходить на Ваганьковское… Да птица-то запела чудесная, райская… Никогда не слышал.
– Ты не про райскую птицу думай, – посоветовал Гриф. – Я спросил тебя: куда улетела жар-птица? Не валяй дурака, Птицелов. Ты же хочешь спокойно дожить старость и умереть своей смертью.
– Хочу, – вяло признался старик.
– Вот, хочешь. И синюю птицу хочешь поймать, так?
– Так… – проронил Птицелов и замолчал.
Гриф понял, что паузе этой конца не будет, зашел с другой стороны:
– Хорошо. А можешь ты объяснить: с какой целью на объект «Гранитный» однажды ввозили ртуть?
– Ртуть? – переспросил старик и насторожился. – Ее ввозили не однажды… В складских помещениях собирали золотую пыль, обрабатывали упаковку…
– И на это потребовалось семьдесят шесть тонн ртути? – клюнул Гриф. – Мне известно: часть золота амальгамировали. Но кто распорядился? Зачем? И куда потом вывезли амальгаму?
Птицелов молча приблизился к «своей» могиле, поставил клетку на каменную плиту. Гриф недовольно завертел шеей:
– Ты же понимаешь, тебя уже нет на свете. Нет! Ты мертвец!
– Понимаю, – покивал старик и достал из внутреннего кармана упаковку нитроглицерина. – Я все понимаю…
