Его сиятельство Каспар Фрай - Орлов Алекс (серия книг txt) 📗
– Тебя зачем посылали, Петелинк?
– На дороге смотреть, ваша милость, а заодно и… союзников его светлости высматривать. Вот мы и привели тыщу рейтар, которые хотят встать под знамена нашего герцога, да продлятся годы его правления.
Майор Штепплер немного подумал, потом поднял забрало и ближе подошел к башенным зубцам.
– А ты предводитель рейтар будешь? – спросил он у сотника.
– Да, ваша милость. Меня зовут Трауб.
– Стало быть, вы сейчас без хозяина, Трауб?
– Без хозяина, майор.
– Покажи рукава…
Трауб поднял правую руку, и одновременно с ним подняли правые руки все рейтары в колонне. Опустив правую руку, сотник поднял левую, и снова его жест повторили все рейтары. Это был общепринятый ритуал демонстрации рейтарами своей нейтральности и готовности встать под знамена нанимателей. После заключения договора они подвязывали на рукава ленты с цветами знамени нового хозяина.
– Хорошо! Я спрошу герцога, как нам поступить… – сказал майор и ушел со стены. Потянулись минуты ожидания. Лошади потряхивали уздечками, беспокойно били копытами, на дне рва, в илистой жиже, любопытные лягушки пучили глаза, ожидая, чем же все это кончится.
Переговоры с герцогом были недолгими, вскоре майор вернулся.
– Его светлость готов взять вас под свои знамена, – объявил он. – Какого жалованья требуете?
– По полрилли в день, – сразу поднял цену сотник.
Майор усмехнулся – он был готов к такому поведению рейтаров.
– Мы дадим по четверти рилли на откорме и по полрилли на войне. Десятникам – вдвойне, сотникам – вдесятеро.
– А как платить будете – по вечерам или рано?
– На откорме – по вечерам, на войне – рано.
– Годится! Отворяй ворота!
Войско одобрительно загудело и застучало кулаками в щиты, условия договора им подходили, неизвестно, когда воевать придется, а деньги обещали давать каждый вечер.
Рано, значит, утром предстояло делать выплаты во время военных действий. Это тоже был знак уважения к наемникам, поскольку многие хозяева жадничали, выдавая на войне жалованье по вечерам, чтобы сэкономить за счет павших.
Застрекотали вороты, и тяжелый мост стал опускаться. Гвардейцы в каре переводили дух – сечи не будет.
Мост ударился о край рва, и по нему застучали копытами рейтарские лошади. Герцог стоял у окна внутреннего флигеля и любовался их бравым видом.
– Вот только лошадей им поправить нужно, а так – хоть завтра в бой! Что скажете, де Кримон?
– Что я могу сказать, ваша светлость? – Граф пожал плечами и вздохнул, тяжело опираясь на костыль. – Там их едва одна тысяча наберется, а у короля целых пятьдесят.
– Да где же пятьдесят? Где же пятьдесят? – вскинулся герцог, наступая на де Кримона. – Ты мне это специально поперек говоришь, недаром тебя матушка не любила!
– Как можно, ваша светлость, да я же верой и правдой… – начал кривляться де Кримон, но герцог уже махнул рукой и вернулся к окну – рассматривать рейтаров. Их лошади выглядели измотанными, сказывалось отсутствие в их рационе овса, но за две недели это было легко поправить – овса в закромах хватало.
– Если еще Рейланд из дистанцерии с десятью тысячами всадников вернется, я из этого Рембурга аншульц сделаю!
– Ей-ей, ваша светлость, отделаете вы молодого короля, чтобы и другим неповадно было, – тут же поддержал герцога де Кримон.
Теперь он ходил, опираясь на костыль, – злодейка-ведьма, что жила недолго в замке, заплела ему ноги за то, что хотел ее опозорить. Уезжая, дала совет сжечь лукошко заговоренное, чтобы хворобу снять, но граф заподозрил ее в обмане и решил вместо огня бросить лукошко в пруд. Хотел разом оклематься, да сделал только хуже – вскипела вода в пруду, а ноги заломило холодной болью. С тех пор уже полтора года мучился, но на поклон к злодейке ехать не решался, надеялся – само пройдет.
– Я так думаю, ваша светлость, мы его стрелками нашими перешибем. Все ж гизгальдцы стреляют отменно, это все знают. Полвойска из арбалетов положим, остальных гвардейцы на пики возьмут – всего и делов-то.
– Вот! Вот и ты поверил в наши силы, де Кримон! – обрадовался герцог.
– Да я всегда верил, ваша светлость, – начал врать де Кримон. – Просто я старался разум ваш, молодой да горячий, почаще охолаживать.
– Эх, если бы еще и резервисты ко мне с охотой шли… – покачал головой герцог, поглощенный своими неурядицами. Вся система обороны герцогства, которую десятилетиями строил герцог Фердинанд и на которую он опирался в спорах с Рембургами, при новом Ангулемском – герцоге Бриане работать отказывалась.
Если ранее послужить в армии герцога Фердинанда считалось за честь и в резервисты записывали только людей достойных, теперь от герцогских вестовых резервисты разбегались и прятались на огородах, пока те стучались в двери. Люди будто чувствовали слабость герцога-чужеземца и не хотели рисковать за него собственной жизнью.
Рейтары с ходу стали на постой, им стали выносить свежую солому, и они умело расстилали ее вдоль главной стены замка. Тут хватило бы места и на десять тысяч. Три тысячи гвардейцев да пять сотен гизгальдских арбалетчиков размещались в крытых казармах.
Остальные солдаты герцога уже были переведены из другого герцогского замка – Ланспас поближе к границе с владениями формального сюзерена герцогства Ангулемского, а на деле – главного противника на протяжении не одного столетия. Рембурги помнили о том времени, когда герцогство было одной из лояльных провинций королевства, а Ангулемские – о своем праве на престол.
– Как ты думаешь, де Кримон, почему мне не помогла Золотая Латка?
Герцог стоял у окна и перебирал на подоконнике старые монеты, что нашел в одном из тайников своего предшественника.
– Ты можешь сесть, я же понимаю, что тебе тяжело стоять.
– Спасибо, ваша светлость.
Старый граф осторожно опустился на краешек кресла. Его болезнь приносила куда меньше страданий, чем он показывал. Де Кримону хотелось выглядеть немощнее, чтобы герцог, сострадая, оказывал ему больше доверия. А доверие это де Кримон надеялся использовать для получения в управление всего герцогства или его части, когда все перейдет под власть короля.
В том, что Филипп Бесстрашный одержит победу в предстоящей войне, де Кримон не сомневался и только ждал подходящего случая, чтобы предать герцога.
– Еще не ясно, помогла вам Золотая Латка или нет. Нельзя исключать, что на самом деле вам грозили куда бóльшие неприятности, чем теперь, ваша светлость.
– Куда уж больше, граф!
– Вы могли погибнуть, тяжело заболеть… Но ничего этого не случилось, вы все так же стройны, крепко держите меч в одной руке и герцогскую державу – в другой. Полагаю, что Золотая Латка все же сыграла свою успокаивающую роль. Я просто уверен в этом.
– Но еще только неделю назад вы уверяли меня, граф, что Золотая Латка не подействовала, а Каспар Фрай – плут и его надобно повесить!
– Я ошибался, ваша светлость, и сейчас, оценив все трезво, думаю, что Фрай не виноват. То есть он, конечно, плут, и жена его… – договорить де Кримон не успел, острая боль пронзила правую ногу, и он охнул, опершись на костыль, а затем торопливо добавил: —…хотя жена его показалась мне женщиной достойной, да. Такая вот бывает разница между супругами…
– С такими советниками, как вы, граф, у меня скоро голова пойдет кругом. Еще этот Рейланд где-то запропастился… Кстати, это вы посоветовали мне назначить его бювардом!
– У вас нет никого лучше, ваша светлость, а я уже немолод.
Герцог в сердцах швырнул монеты об пол, и они запрыгали по паркету, закатываясь под шкафы и бюро. Де Кримон поднялся, в гневе герцог отменял все свои милости и поощрения. С тех пор как он узнал о намерениях Филиппа Рембурга отвоевать герцогство, вспышки гнева случались у него все чаще.
– Эй, есть кто за дверью?! – позвал герцог. Дверь отворилась, и в кабинет шагнул сухопарый гизгальдец в сером мундире и башмаках с пряжками.
– Это я, ваша светлость, ваш камердинер Базеле, – произнес он, низко кланяясь.
