Пока не светит солнце (СИ) - Александрова Инна (читать книги без регистрации TXT) 📗
– Можешь не говорить. И так всё с вами ясно. Что дед, что внучка. Живут же такие… нехристи. Натворят тут делов, наворотят, а Леонидовна расхлёбывай потом. Ну, да ладно. Помогу тебе на этот раз. Для начала сделаем так…
Я с недоверием выслушала план соседки. Несмотря на некоторые причуды, Леонидовна, в общем-то, добрая старуха, – но идея, что она сможет мне помочь, и этот кошмар наконец прекратится, казалась мне на редкость неправдоподобной. Слишком много способов было уже испробовано и отвергнуто, – но чем чёрт не шутит… а может, и не чёрт…
III
Горячие капли воска стекают на мою руку, обжигая пальцы, но я не чувствую боли. Маленький огонёк моей свечи горит в полумраке церкви; Леонидовна стоит рядом со мной, на ней голубой шёлковый платок; пламя свечей отражается в широко раскрытых глазах, и они сияют. Её губы слегка шевелятся: она тихо и быстро шепчет слова молитвы; я пытаюсь повторять за ней, но сбиваюсь и замолкаю. "Упокой, Господи, душу раба твоего"… Я смотрю на икону: у святого, которому мы собираемся поставить свечу, одежда, украшенная позолотой, и лицо цвета кладбищенской глины, – такое же, как у деда, когда он пришёл в ту ночь. Строгие, осуждающие глаза смотрят на меня с иконы. "И не лень тебе дурью маяться?" – слышу я… Померещилось? Неужели это сказал святой?..
Я резко оборачиваюсь; у меня за спиной благообразный бородатый мужичок отчитывает отпрыска: "И не лень тебе дурью маяться? На улицу выйдем, там поиграешь"… У меня отлегло от сердца. Хорошо, что икона не разговаривала со мной…
Я ставлю свечу в подсвечник и быстро отдёргиваю руку: пламя чьей-то чужой свечи обжигает её. "Ничего, ничего"… – быстро шепчет Леонидовна; она дует на мою обожжённую руку, истово крестится, и мы выходим из церкви на свежий воздух.
IV
Как ни странно, после посещения церкви мне полегчало. Леонидовна светилась от радости: в кои-то веки ей удалось помочь ближнему, то есть мне. Её уверенность, что совершённый в храме обряд поможет упокоить деда, передалась и мне, и я заметно повеселела. На кухне закипал чайник, в доме было тепло и уютно; я удобно устроилась в кресле и поужинала плиткой шоколада, а потом отправилась спать в самом умиротворённом и радостном расположении духа.
В эту ночь страшные сны меня не тревожили; умаявшись накануне, я отключилась сразу же, как только коснулась головой подушки. Под утро мне приснилась война: на город наступали немцы, но всё происходило на редкость тихо и мирно, – не то что в прошлую ночь. Ярко светило солнце; меня взяли в плен, и старый лысый фашист в блестящем чёрном мундире принёс мне к завтраку тарелку мелко нарезанных ананасов. Ананасы эти он якобы купил на рынке специально для меня… Я раздумывала, что он хочет этим сказать, – наверняка пленных можно было бы покормить и чем-нибудь попроще, – но тут зазвонил будильник, возвестив, что пора собираться на работу. Сновиденные фашисты до поры до времени забылись: меня ждали более важные дела…
V
Приземистое одноэтажное здание, огороженное бетонным забором, длинное, как коровья кишка, и облезлое, как дворовый кот, именовалось гордым словом "офис", – но я про себя называла его просто "работа", время от времени добавляя эпитет "проклятая". Это здание отнимало у меня лучшие часы жизни, – светлые, солнечные, – оставляя мне какой-то огрызок: летом – долгие вечера и закаты, а зимой – мерзкое тёмное время с угольно-чёрным небом над головой, когда не светит солнце…
– Ну что, как дела? Неужели не ходит больше?.. – полюбопытствовала Алинка – моя сотрудница, когда я, наконец, добралась до офиса. Мы работаем вместе уже три года; её стол стоит рядом с моим, и благодаря этому обстоятельству она знает много странных историй из моей жизни. Впрочем, все остальные сотрудники тоже знают…
– Не ходит, представь себе. Я сначала тоже не верила. А поставили свечку – и вот… – я развела руками.
– Надо же… вот это да.
Глаза Алинки, жирно подведённые чёрным карандашом, округлились; она явно была удивлена, что такой незамысловатый обряд подействовал. Алинка позиционировала себя как специалист по обрядам; несмотря на юный возраст, она давно увлекалась магией и всем давала понять, что это увлечение – надолго и всерьёз. У неё были странные глаза: такие чёрные, что не видно, где заканчивается зрачок и начинается радужка; каждому заглянувшему в них казалось, что он смотрит в бездонную пропасть. Одевалась Алинка тоже в чёрное; женщины из офиса поговаривали, что она состоит в некой тайной деструктивной секте, но я знала, что это всё враньё. Как ни странно, волосы у Алинки были светлые, – но она регулярно исправляла этот изъян, прибегая к помощи чёрной краски.
– Ну, отлично. Значит, ты нашла то, что нужно… для тебя… хотя постой…
– Что? – спросила я, чуть встревожившись.
– Давно дед к тебе не ходит?
– С того самого дня, как провели обряд. То есть со вчерашнего. Всю ночь проспала спокойно, как младенец. Даже кошмары не снились… только война и фашисты… вот.
– Мало этого, – авторитетно заявила Алинка. – Ты неделю подожди. Или месяц. А вдруг он опять придёт?..
VI
Как ни хотелось мне поверить в счастливое избавление от мертвеца, – радость моя длилась недолго. Слова Алинки оказались пророческими. Дед вернулся через три ночи, – даже раньше, чем она предсказывала. Ключ привычно повернулся в замке, и я услышала знакомый скрежет. Вернулся с кладбища…
На этот раз отдыхать в кровати он не стал, а сразу направился в кухню: наверное, был очень голоден. Я не стала выходить из комнаты, и холодильник он опустошил довольно быстро, – а потом, увидев у меня свет, направился к закрытой двери и стал дёргать дверную ручку. Заслышав шаги на лестнице, я предусмотрительно вставила под ручку двери палку, – обломок старой швабры; но разве такие мелочи остановят того, кто сумел открыть крышку собственного гроба? Палка от швабры с треском сломалась и упала вниз, развалившись на две части. Путь был свободен; дед вошёл в комнату, держа в вытянутой руке нож…
– Двери позакрывала?! – голос у него был скрипучий и низкий; в комнате сразу запахло сыростью и могильной землёй…
…Остриё ножа кольнуло меня в плечо. Моя рубашка окрасилась кровью. Оттолкнув мертвеца, я выхватила у него нож и стала кромсать его гниющее тело, – уже в который раз… Труп разваливался на глазах. Покончив с ним, я разложила останки по пакетам и плотно завязала каждый из них, чтобы просочившаяся оттуда кровь случайно меня не выдала. На этот раз я решила отнести пакеты на помойку.
– Мусор выбрасываешь? – приветствовала меня Леонидовна, вставшая ни свет ни заря.
– Если бы мусор…
– Что? Опять?!.. – она всплеснула руками.
– Опять, – кивнула я. – Всё ходит и ходит. Не помогло.
– Ох, грехи наши тяжкие… И что мне с тобой делать?..
– Ничего. Он всё равно будет ходить. Придётся терпеть…
– Да ты, никак, плачешь?! Подожди… да не реви ты, как дитё малое, – стыд, да и только… Ну, хочешь, я батюшку позову, – освятить квартиру? Место это нехорошее, нечистое. Ты вот не знаешь, а старые люди помнят: когда наш дом строили, старое кладбище с землёй сравняли, – оттого и ходят тут всякие… – Леонидовна боязливо покосилась куда-то влево, на мешки со строительным мусором, выброшенные несознательным соседом в неположенном месте.
– Так это когда было, Леонидовна? – возразила я. – Пятьдесят лет назад? Мой дед намного позже умер.
– Да какая разница? А освятить квартиру не повредит. Глядишь, и он ходить перестанет…
– Это же, наверное, денег стоит, – заметила я. – Даром никто освящать не будет.
– И то правда, – кивнула Леонидовна. – У нашего священника в семье восемь ртов… всех кормить нужно. Да ты не бойся, он дорого не возьмёт, – я похлопочу. Ну, а если не хочешь, или денег у тебя нет, – что ж, хозяин – барин, извини, что предложила…
