Багрянка - Сван Томас Барнет (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
– Они не могли уйти далеко, – заметила я. – Разделимся и обследуем здесь все. Если что-то обнаружишь, дай знак.
Я люблю моих подруг, и Локсо, и остальных. Но все-таки предпочитаю охотиться наедине с Артемидой. Этот лесок, как и все леса на острове, принадлежал этой богине, Повелительнице Дикой Природы. Спускаясь с холма, я ощущала ее присутствие среди деревьев. Игра света казалась отсветами солнца на ее сандалиях; дуновение ветерка – звоном тетивы ее могучего лука. Я никогда не видела ее. Ей наскучили смертные, даже амазонки. Но порой я мечтала о том, как умру в ее объятиях.
«Милая Дафна, – скажет она, – названная в честь девушки, которая стала деревом, чтобы избежать поцелуя Аполлона, ты тоже явилась ко мне нетронутой».
Лес был сухим. Потрескивал подлесок, я двигалась быстро, чтобы согреться, и каменные дубы прикасались ко мне. Осенью не увидишь ни гроздьев белых цветов, ни кроваво-красных ягод, но густо-зеленые листья, кончики которых загибаются и походят на колючки, приятно покалывают кожу. Я вырвала с горстку листьев, сильно исколовшись, слизнула кровь и рассмеялась. Раны, нанесенные лесом, чудесны.
Но где же мирмидонцы? Я обогнула ближайшую груду и пнула у основания. Твердая земля, никаких признаков входа. Я почувствовала себя Гераклом, которому велено совершить тринадцатый подвиг. Сотня каменных груд, подобных кротовьим норам. Под какой же из них спрятано жилище мирмидонцев? Обогнув вторую груду, я наткнулась на маленький холмик, возможно, в фут высотой – обитель Желтых Муравьев, как я сразу поняла, и подумала: они знают. Они с мирмидонцами друзья. Большие спрятались, а маленькие помогают им скрываться. Рассердившись, я наступила на муравейник. Крохотные желтые создания выбежали из своей сокрушенной твердыни. Я топтала их обеими сандалиями, представляя себе, что наношу удары неуловимым и грязным мирмидонишкам. Затем схватила палку, чтобы завершить разрушение.
Но палка вылетела у меня из рук. Лицом к лицу ко мне стоял один из мирмидонцев.
– Их нельзя обижать, – сказал он. Глаза у него были, как малахиты, омытые морем. Сердитые и совершенно бесстрашные. От него исходил манящий запах: смесь ароматических корней и дикого тимьяна. Руки были в грязи, но почему-то он не казался грязнулей.
– А что такого? – огрызнулась я. – Подумаешь, муравьи.
– Они помогают земледельцу, разрыхляя землю. Они уничтожают термитов, которые подтачивают колонны больших мегаронов. Они усердно работают и никому не мешают. Ты можешь сказать столько же о себе?
Слова его укоряли меня, но глаза делались все мягче. Как будто он вот-вот рассмеется. «Гнев, – подумала я, – это не самое любимое его настроение». В нем было что-то игривое, как у медвежонка. Я вспомнила медвежонка, которого нашла год назад в переплетении виноградных лоз. Он смело глядел на меня через лозы, жуя три грозди винограда, а затем облизал лапы и побежал в лес. И длинная лоза волочилась за ним.
– Они меня чуть не покусали, – неуверенно возразила я.
– Лишь после того, как ты наступила на них.
– Это вышло нечаянно.
– Нет, неправда. Ты рассердилась и хотела на них наступить.
– Ты следил за мной?
– Не совсем. Они позвали на помощь.
Мне никогда и в голову не приходило, что хоть кто-то, пусть даже Артемида, может беспокоиться о муравьях. Об оленях и медведях, быть может. Но о муравьях… Я оторопела. И еще испытывала досаду, из-за того, что позволила ему считать себя правым, а меня нет. Надо взять его в плен. Я сжала кулаки.
– Не надо, – сказал он. – Не то я прижму тебя к земле, и тогда муравьи закусают тебя. Они далеко не прочь посчитаться. Они разозлились не меньше тебя. А твои сандалии пригодились бы им на крышу для нового дома.
Я разжала кулаки, хотя и не думала отказываться от своих намерений.
– Посмотри, – сказал он, поворачиваясь ко мне спиной и опускаясь на колени рядом с муравьями. – Они начали восстанавливать дом. Они построят его так, чтобы самый крутой склон смотрел на юго-восток. Тогда они поймают побольше утреннего солнца и согреют свое жилище. Так у них принято.
Я неловко встала на колени с ним рядом, чтобы – лучше видеть. Муравьи живо и целеустремленно приступили к делу, неся песок, прутики и работая очень дружно. Они начали мне почти что нравиться. Все вместе они трудились усердно, точно амазонки, и я знала, что они служат своей царице, хотя она, конечно, сейчас глубоко внизу со своими детьми и приближенными.
– Сколько времени у них уйдет… – начала я. И обнаружила, что говорю в пустоту. Он исчез так же внезапно, как появился, бесшумно и незаметно. Теперь меня охватила ярость. Я хотела задать ему вопрос, а он, обманщик, покинул амазонку, скорчившуюся, словно лягушка. Если бы я не успела привязаться к муравьям, я опять наступила бы на муравейник, чтобы позвать мирмидонца обратно. Но теперь только и оставалось, что искать его след. Втоптанная в землю былинка, слабое благоухание тимьяна: он ушел осторожно, но отнюдь не растворился в воздухе. Ведомая приметами, я прошла, возможно, сотню шагов до груды, на вид ничем не отличавшейся от других, разве что на вершине у нее рос донник с тремя листьями. Один из камней, у самого основания, полускрытый побегами жимолости, показался мне незакрепленным. Приподняв побеги, я увидела, что камень выдавил в земле ямку. Его явно передвигали. Сердце у меня вспорхнуло, точно вспугнутая перепелка. Я нашла дверь. Теперь он мне ответит!
Я передвинулась к другой груде и испустила низкий и звучный рык медведицы. Локсо появилась из-за деревьев бесшумно, словно дриада.
– Я нашла их логово, – прошептала я глухо, опасаясь, что мирмидонцы уловят мои слова своими чувствительнейшими сяжками. – Нам нужно сходить за подмогой. Горго, я думаю, согласится возглавить нас.
Глава 2
МНОГОЯРУСНЫЙ ДОМ
Была ночь, когда мы добрались до лагеря. Заостренные вязовые бревна, куда выше, чем смог бы прыгнуть волк, окружали частоколом плетеные хижины; тростник устилал крыши, а дверные проемы занавешивались шкурами. Каменные стены приковали бы нас к месту, и мы, в конце концов, изнежились бы и стали жить в городе.
Горго вышла нам навстречу.
– Дафна, – сказала она с улыбкой, пылко обхватив мое плечо сильными пальцами. От нее, как всегда, пахло кожей и мехом. – У тебя глаза блестят, как у лани. Тебе есть, что сказать мне.
Я рассказала ей о норе людей-муравьев. Она рассмеялась.
– И я еще называю тебя ланью? Скорее уж, ты волчица. Я правильно поступила, сделав тебя своей сестрой.
Меня младенцем бросили на бесплодном холме близ города, никому не нужную девочку, тощую и в лихорадке. Горго услыхала мои вопли и принесла меня в лагерь.
Нас было двадцать амазонок. Некоторые бежали из города от мужей. Некоторых, как и меня, бросили отцы и отыскала Горго. Возраст наш был от одиннадцати до сорока девяти, нас объединяла страстная ненависть к мужчинам, погубителям женщин, и неуклонное желание превзойти их в привычных для них играх и в войне. Мы приносили обет целомудрия в святилище Артемиды: «Ни супруг, ни возлюбленный, ни отец, ни брат; лес навеки; непорочность камня». Ни одна амазонка не доживала, да и не желала дожить, до пятидесяти лет. Слишком сурова была жизнь в лесу.
– Медведицы Артемиды! – один-единственный возглас Горго поднял весь лагерь. Амазонки беспокойно задвигались за стенами. Раздраженные необходимостью стряпать и подметать, разводить костры и чинить одежду, они откликнулись на ее призыв, как если бы она позвала в бой. Впрочем, в сущности, она это и сделала.
– Дафна нашла для нас потеху, – сказала Горго. – Она отыскала мирмидонскую нору. – Горго, как и все мы, была облачена в тяжелый хитон из медвежьей шкуры с кожаной подкладкой. На руках вместо позолоченных браслетов, которые, подобно кандалам, охватывают запястья городских женщин, она носила костяные наручни. В левой – держала щит из медвежьей шкуры, натянутой на деревянную основу. И еще, как и все мы, стригла волосы так коротко, что они лишь едва покрывали голову, подобно густой щетине: ибо женщина в бою уязвима в полном соответствии с длиной своих кос. Но только она одна, прежде чем мы покидали лагерь, закрепляла медвежьи челюсти на обеих своих руках, дабы оставить отметины, знаки нашего племени, на плоти врага. Я взирала на нее с гордостью и любовью, но отчасти и со страхом. Горго, моя властительница; Горго, которая звала меня сестрой, «малышкой, отнятой у волков».
