Смерть ничего не решает - Лик Антон (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
За спиной молчали.
– Вот скажи, на кой ляд мне сдался фейхт без кнута? Не знаешь? И я не знаю. Зато Канцелярия все знает. А что ты будешь делать, если при переброске кто-то из твоих же зачудит? Кто-то при броне и с брааном? Что она будет делать, Джуум?
– Охранять правопорядок любым возможным способом, – сказал Джуум и встал так, чтобы Элья, наконец, могла его видеть.
Зрелище ей не понравилось: по форме крыла явный фейхт, но весь какой-то перекореженный. Лопасть разодрана шрамами, а мембрана полностью выгорела, и теперь крыло напоминало лист, в котором жучки выели мягкую плоть, оставив нетронутыми сухие жилки. И ведь раны-то давние, а следов восстановления нет.
А Джуум тем временем продолжил:
– Разумеется, с порядком несения здешней службы ты не знакома?
– Не знакома, – отозвалась Элья, отводя взгляд от искалеченных крыльев. Смогла бы она так доживать, не известно на что надеясь?
– Тогда вещи – вот в тот шкаф. Ах, да…
Джуум даже не стал ломать печати на свертке с оружием, просто взрезал шнуры кинжалом.
– Пяль железо и шагом марш за мной на инструктаж.
Привычная тяжесть успокоила, но лишь немного.
Весело стало сразу после полудня. Первый день и первый труп в каком-то дальнем ангаре. Великолепное начало службы. Вот тебе и временное понижение – возись теперь с мертвяками…
Дорогу среди однотипных коробок зоны приемки предстояло отыскать самостоятельно. Пусть Джуум и объяснил вкратце, как выйти на нужный номер, но от провожатого Элья не отказалась бы. Только давешний икке куда-то исчез. В этом вся их сущность, одно слово – бесполезные.
А запутаться было легко – одинаковые строения, безглазые и многодверные, меченные по собственной, не до конца ясной системе. Изначально низкие, они еще больше проседали под саванами серых кровель. В распахнутых воротах виднелись горы бесполезного ныне барахла. Вот желтые тюки шелкопрядильных фабрик. Вот валики перезревшего мха, частью разворошенные крысцами. Вот плоские ящики, из щелей которых торчит свалявшаяся солома, а если подойти ближе, потянет химическим запашком.
Ангар, подпертый пухлыми башенками, нашелся за хранилищем стекла. Судя по знаку над воротами – нужное место.
В нос шибануло формалиновой вонью, крепкой, аж глаза заслезились. Изнутри местечко выглядело и вовсе странно: ящички-ящички-ящички во всю стену. Открытые – со связками свитков, закрытые – с сургучовыми нашлепками поверх скважин. Трезубец светильника, неоправданно яркого для этого сарая, торчал в углу, отлично освещая стеклянное покрытие стола. И скукоженный труп с вывернутым крылом.
Мертвый икке лежал, притянув ноги к груди и сдавив руками голову. Ногти разодрали кожу, выпуская кровь, но она, вместо того, чтобы выгореть, застыла студенистыми бляшками. Не без труда Элья узнала в мертвеце утреннего провожатого.
Над ним склонился доктор-дьен в мятом фартуке и грязноватой фракке. Рукава закатаны по локти. Еще более грязный плащ небрежно наброшен на плечи, распластался поверх крыльев, мешая различить рисунок. Специально?
Придерживая голову мертвеца за подбородок, доктор пытался снять кровяной сгусток, но что-то не ладилось. С появлением Эльи занятие свое он не бросил, только рукой махнул, приглашая подойти поближе, и буркнул в полголоса:
– Новенькая?
– Сегодня прислали. Вместе с ним.
Доктор кивнул.
– Бывают совпадения. А у нас тут старая песня. Прошу тебя, как представителя внутреннего надзора осмотреть тело и засвидетельствовать отсутствие внешних повреждений. Ну, кроме, тех, что от его собственных ногтей. Ты ведь знаешь, что такое смертельные раны?
Элья хмыкнула.
– С этой стороны все нормально, – сказала она. – Его бы перевернуть.
Кожа, неестественно побелевшая, казалась сухой и ломкой даже на вид. Потому Элья не удивилась, когда от прикосновения доктора она треснула и сползла, обнажая седоватую мышцу. Но отвернуться захотела.
Всевидящий, дай терпения на эту яму! Хотя бы до конца недели. Ну, или на две, дольше ее держать не станут. В конце концов, это же просто формальность.
– Здесь тоже с виду ничего, кроме дырок от ваших пальцев, доктор.
– Вот и славно. Теперь – моя очередь.
Доктор, вооружившись парой игл с закорючками на концах, приподнял веки и, заглянув в глаза, Провел крючком по глазному яблоку. Бросил комок в пробирку с мутноватой жидкостью. Потом снял-таки подсохшую кровь и отправил во вторую пробирку.
– Что, не приходилось видеть такого?
Такого – нет. Хотя этот труп даже лучше многих иных… Растоптанных копытами человеческой конницы. Проколотых копьями и расшитых стрелами. Изрубленных, истерзанных, сожженных. Убитых ударом в спину…
Просто непривычно видеть, чтобы умирали без ран. Наверное, прав офицер – голову отшибает у всех, вернувшихся снизу.
Доктор попытался растянуть крыло, но сведенные судорогой жилы затрещали, а мембрана посыпалась серым пеплом. Проклятье! Одна надежда, что это не заразно, иначе разумный доктор – а дьены славятся своей разумностью, ведь так? – не стал бы ковыряться в мертвом теле голыми руками.
– Как по мне, причина смерти – острая дистрофия, вызванная длительным эмановым голоданием, – сказал он, переворачивая труп на другой бок. Теперь крылья обломались, а Элья получила возможность рассмотреть спину. Дуга позвоночника, полукружья ребер, кое-где прорвавших кожу, черные пятна между лопатками.
– А это? – К пятнам она прикоснуться не решилась.
– Это? Трофические язвы. Типичный признак третьей стадии голодания.
– Значит, его не убили? – подытожила Элья, отыскивая взглядом место, где можно вымыть руки.
– Ну, как сказать. Формально, нет, но…
Всевидящий, дай терпения!
– Его смерть не является насильственной ни с моей, ни с вашей точки зрения. Так?
– Так, – покорно согласился доктор, вгоняя широкое лезвие между обломкам крыльев мертвеца.
– Вот и хорошо. Благодарю.
У самой двери дьен окликнул Элью:
– Послушай! Я понимаю, ты только прибыла, новые заботы и все такое, но… Тебе и вправду все равно, что с ним произошло?
– Абсолютно, – совершенно честно ответила Элья.
Главное, что ей не придется отвечать еще и за эту смерть.
Ступеньки уходили в бездну, прикрытую пологом сизых туч. Время от времени ветер поднимал волны влажного тумана и гнал их на штурм лестницы. Но всякий раз грозовое войско разбивалось о мраморные статуи. Первыми встречали натиск каменные уродцы-икке. Их кривые крылья, перекрещиваясь, заслоняли бездну. Искаженные лица казались отражением друг друга, а нелепо вывернутые руки смыкались аркой, над которой зелено-желтой крышей нависала золотарница. Тяжелые стебли тянулись выше, находя опору на плечах мастеровых-винст, чей облик менялся с каждой ступенькой. На середине лестницы рожденных-для-малой-пользы сменяли дьен, рожденные-служить, а после и рожденные-воевать, острокрылые фейхты. На их поясах золотарница повисала тремя витками – неотличима от настоящего кнута-браана.
– А где же гебораан и хаанги? – поинтересовался Фраахи, упирая клюку в опустевший постамент. Еще несколько белыми кубками возвышались по другую сторону ступеней.
Старый склан поплотнее запахнул фракку и поправил брошь в виде жука, растопыренные лапы которого удерживали тяжелый плащ.
– На реставрации. – Скэр, поддавшись порыву, запрыгнул на пустующую платформу, отбросил собственную накидку и расправил тяжелые крылья. – Будет как-то так.
Фраахи коротко кивнул и заковылял в противоположную часть сада, к столу и парочке кресел. А ветер, прокатившись по лестнице, толкнул в крыло, наполняя лимфу эманом. Спина полыхнула быстрым жаром, заколотилось сердце, перегоняя горячую кровь в пальцы. И против воли подушечки указательного и большого сомкнулись, чтобы тут же разойтись, вытягивая первую нить зародыша.
Не время и не место. Фраахи ждет. И Скэр не без сожаления спрыгнул с постамента. Пальцы двигались сами, укладывая слой за слоем. Жемчужина линга росла. Белая. Пусть будет белая. Хороший цвет.
