Золото в тёмной ночи - Арден Лия (читаем книги онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Его глаза горят лихорадочным блеском, в них отражается уверенность. И сейчас, впервые за многие годы смирения, в её душе начинает разгораться огонь. Она по-настоящему злится. Она тоже устала спускать им всё с рук. Дверь, за которой все эти годы прятались обида, ненависть и отчаяние, наконец распахивается. Распахивается и даёт этим чувствам пядь за пядью заполнить душу девушки.
Молодой мужчина замечает, как милое личико сестры мрачнеет, а глаза наполняются злыми слезами. Чувствует, как напрягается её хрупкое тело, наливаясь остатками силы, что им досталась.
Неполные.
Да спасутся души тех, кто по незнанию встанет между ними и их местью, данной им по праву. И видят звёзды, не они это начали! Они старались избежать этого пути, даже когда должны были первыми хватать мечи и оставлять за собой кровавые следы. Но они молчали ради других, глотали свою горечь и пытались сгладить углы.
Они промолчали раз.
Они промолчали два.
Третьего раза не будет.
– Возможно, это судьба, сестрёнка. Сам ветер шепчет, что пора нам собирать долги.
Его губы растягиваются в хищной, больше похожей на оскал, улыбке. И девушка отвечает ему точно такой же.
Третьего раза не будет.
Глава 1
Это неправильно.
Всё это кажется абсолютно неправильным. Красное наливное яблоко должно было упасть, но почему-то на несколько мгновений зависает в воздухе и только потом, словно вспомнив о гравитации, всё-таки летит на пол.
Наконец у меня получается оторвать взгляд от непослушного плода и посмотреть на себя в зеркало. В комнате стоит полумрак, и лишь через небольшое окно слева пробиваются первые лучи утреннего рассвета. Я бросаю взгляд на своё помятое после сна лицо. На щеке заметен след от подушки, длинные чёрные волосы растрёпаны, а глаза всё ещё кажутся сонными. Особенно левый, светло-серый. Обычно у серого цвета есть тона, уходящие в синий или фиолетовый, но не в моём случае. Радужка левого глаза действительно серая, будто не осталось даже намёка на оттенок. Из-за этого белок смотрится более красным, чем у правого – тёмно-карего. Глаза разного цвета – дефект, который у меня столько, сколько я себя знаю. Изъян, который притягивает к себе чужие взгляды и заставляет слушать перешёптывания за спиной. Иногда даже приходилось отмахиваться от надоедливых вопросов незнакомых людей. Чтобы избежать подобного внимания, я капаю себе в левый глаз особую настойку, которую целители из ближайшего храма на Континенте приготовили специально для меня. Под воздействием этой настойки серая радужка на время приобретает карий оттенок. Правда, эффект держится недолго: около тридцати часов, а иногда даже меньше.
Пару раз сонно моргнув, я снова смотрю на себя в зеркало и, прежде чем наклониться над ёмкостью с водой, чтобы умыть лицо, замечаю, что отражение меняется. Нет ни ряби, ни помутнения. Просто оно вдруг насмешливо наклоняет голову, а губы медленно растягиваются в улыбке. По спине тут же пробегает дрожь, а руки покрываются гусиной кожей. В испуге я резко отшатываюсь от зеркала и пячусь назад. Больно наткнувшись поясницей на угол комода, я слышу, как с него падают на пол несколько банок, но они не разбиваются. Я продолжаю широко раскрытыми глазами смотреть на своё отражение в зеркале, которое так и застыло с улыбкой на лице.
Нет-нет-нет. Это неправильно!
А потом видение вновь меняется и задумчиво моргает.
Раз.
Два.
Насмешливая улыбка сползает с лица, обнажая тень страха в глазах. По моему телу вновь проходит волна дрожи, и на этот раз я открываю глаза по-настоящему, по-прежнему лёжа в своей кровати.
– Меня зовут Ойро. Мне восемнадцать лет, и я… больше не одна… я не одна… не одна… – я шепчу эти слова себе под нос, повторяя их снова и снова, так тихо, что сама едва слышу, что говорю.
Вдох. Выдох. Вдох.
Каждый раз после очередного кошмара, когда я просыпаюсь в темноте, мне нужно напоминать себе об этом. Напоминать о том, что я в безопасности. Понять, что я всё ещё помню своё имя. Меня до сих пор бьёт дрожь, но мысли начинают успокаиваться.
Я продолжаю тихо повторять эту избитую фразу до тех пор, пока дыхание не восстанавливается, а руки не перестают судорожно сжимать край одеяла.
Напоминать себе своё имя стало привычкой с двенадцати лет, когда я потеряла память. Тогда я очнулась одна в темноте, мучаясь от боли, и ничего не помнила, кроме своего имени и возраста. Иногда этот страх снова берёт надо мной верх, и мне становится невыносимо от мысли, что я могу потерять даже эти крупицы информации. Мне страшно проснуться однажды и понять, что я забыла своё имя.
С тех пор прошло уже шесть лет, а воспоминания ко мне так и не вернулись. Кто я? Где мой дом? Живы ли мои родители? Искал ли меня хоть кто-нибудь?
Откинув лёгкое покрывало, я поднимаюсь с кровати, быстро осматриваю спальню и задерживаю взгляд на окне. Сквозь полупрозрачные чёрные занавески проникают первые лучи поднимающегося солнца. Комната у меня скромная: с одной стороны стоят кровать и сундук с одеждой, а с другой – стол, на котором всегда громоздятся стопки беспорядочно сложенных книг. Я люблю читать. Иногда мне кажется, что я успела перетащить сюда все книги, которые только можно найти у нас в доме.
По другую сторону от стола находится дверь. Она ведёт в небольшое помещение, где я обычно умываюсь и привожу себя в порядок. При виде висящего там злополучного зеркала из ночного кошмара по спине вновь пробегает холодок, но я сжимаю кулаки и заставляю себя посмотреть в него, потому что бояться собственного отражения – это глупость. К моему облегчению, сейчас зеркало и отражение абсолютно обычные, какими и должны быть.
Умывшись прохладной водой, приготовленной с вечера в кувшине, я расчёсываю волосы. На мгновение задумываюсь о том, не стоит ли их подстричь, так как они отросли до середины спины. Однако забываю об этом, когда капаю пару капель настойки в левый глаз. Опершись ладонями о край металлического умывальника, наблюдаю, как серый цвет меняется на карий. Я внимательно рассматриваю своё лицо и всё пытаюсь понять эти странные сны с отражением. У меня достаточно большие, но при этом глубоко посаженные глаза. Прямой, аккуратный нос и в меру пухлые губы. Из-за наклона бровей моё обычное выражение лица можно назвать хмурым или излишне серьёзным. Хотя это даже на руку, потому что я предпочитаю, чтобы люди считали меня неприветливой особой и как можно реже обращали внимание. Мне не нравится, когда ко мне вдруг подходят незнакомцы с навязчивыми разговорами.
Настойка подействовала, и сейчас мои глаза кажутся одинаковыми и совершенно обычными. А меня можно назвать если и не красивой, то хотя бы достаточно привлекательной. Я бы предпочла всегда так выглядеть…
– Ты весь день будешь на себя смотреть или всё-таки позавтракаешь с нами? – В дверях появляется Лайла Сесциа. Моя приёмная мать. Несмотря на приближение к сорокапятилетней отметке, она по-прежнему бодрая, жизнерадостная и обладает крепким здоровьем, а седина хоть и тронула почти треть её чёрных волос, карие раскосые глаза блестят всё так же ярко, с вызовом. Сама Лайла очень стройная и миниатюрная женщина. Несмотря на уже заметную паутинку морщин вокруг глаз, она явно готова потягаться со своим возрастом. И ещё неизвестно, кто кого одолеет.
– Иду. Ты снова приготовила мои любимые вафли?
– Конечно! Мы с тобой можем их есть хоть каждый день. Только из-за твоего отца приходится иногда их с чем-то чередовать, – усмехается она мне в ответ.
Мы с Лайлой проходим на кухню, где застаём Роя Сесциа, пока тот неохотно ковыряет свой завтрак в виде пышной вафли, политой вишнёвым вареньем. По его хмурому выражению лица и страдальческой гримасе становится ясно, что завтра утром мы будем есть что-то другое. Скорее всего, яйца, кашу или хотя бы грибной суп с хлебом. Не в силах сдержаться, я едва слышно хмыкаю, но под тяжёлым взглядом приёмного отца тут же кошусь в окно и прикрываю рот рукой, делая вид, что у меня першит в горле.
